Танец марионетки

Граф Жоффрей де Пейрак стоял на освещенной террасе, где были поданы фрукты и шербет, разговаривая с тулузскими жеманницами*, каждая из которых пыталась привлечь его внимание. Он улыбался им, отвечал на вопросы, делал комплименты, смеялся вместе с ними, а сам старался не терять из виду свою хрупкую очаровательную жену. Прошло уже более двух месяцев со дня их свадьбы. Он с изумлением наблюдал все это время, как его Анжелика, полу-девушка — полу-женщина, цепко брала в свои маленькие ручки бразды правления в их Отеле Веселой Науки. Теперь ее фигурка мелькала на кухнях, в помещениях, где составлялись вазы из фруктов и десертов, в погребах, где она выбирала вина, в залах для званых обедов и танцев. Она следила за тем, чтобы слуги не забывали разносить подносы с воздушными пирожными и подавать напитки, чтобы каждый мог утолить жажду. И сейчас её хрупкая фигурка, за которой всегда следовали три негритенка, тоже мелькала в зале. Попутно она успевала бросить фразу там, сказать пару слов в другом месте, мило улыбнуться какому-нибудь кавалеру или подарить улыбку, проходя мимо спорящих дворян, которые тут же начинали говорить более спокойно. Она как-то незаметно приручила всех его друзей. Иногда, во время обеда, он ловил себя на том, что отчаянно ревнует, наблюдая, как молодая графиня неосознанно флиртует, легонько ударяя веером по руке собеседника, который слишком вольно позволил себе прикоснуться к её запястью. и тут же одаряет его улыбкой. Де Пейрак вздрогнул, когда почувствовал, как одна из дам прикоснулась к его локтю, чтобы привлечь внимание. Оказывается, он так увлекся наблюдением за своей женой, что позволил себе непростительный промах — пропустил часть разговора жеманниц. Он улыбнулся им со всем возможным очарованием: - Простите меня милые дамы, - низко склонился граф, - я ужасно себя повел, не ответил вам сразу, но всему виной изумительная погода и аромат цветов в саду, который меня просто заворожил. Давайте прогуляемся и побеседуем на лоне природы, мы будем вместе вдыхать этот аромат, и мне не придется отвлекаться от беседы с вами, милые дамы. С этими словами он подхватил за талию сразу двух женщин, чтобы уж точно быть прощенным за невнимательность к ним, и они все вместе поспешили в сад. Идя по благоухающим дорожкам, он думал, что, определенно, он был заворожен, только не ароматом цветов. И с некоторым трудом заставил себя уделять внимание только своим собеседницам и больше не отвлекаться. Анжелика, проходя по террасе, мимоходом кивнула и улыбнулась новому гостю, поднимающемуся по лестнице, и наблюдала, как граф следовал в сад, обнимая за талии двух красивых женщин и слышала их веселый смех. Вместе с ними следовало еще несколько таких же ярких и, судя по всему, довольных обществом попутчиц. Вся эта группа, удаляющаяся от нее, представлялась ей порхающими бабочками, беззаботно летающими над клумбами. Настолько легко и грациозно они двигались. Между ними шёл её муж. Она видела его со спины, и что удивительно, его походка, наполовину склонившегося к одной из спутниц, создавала впечатление причудливого танца. Так или иначе, они смеялись, казалось, без слов понимая друг друга, и время от времени Анжелика замечала, как профиль одной или другой красавицы с восхитительной улыбкой поднимается к лицу сопровождающего их графа. Анжелика чувствовала себя зрителем какого-то представления, смысл которого был ей совершенно непонятен. Сейчас, спустя время после свадьбы, она чувствовала себя в Отеле уверенно и свободно, обрела возможность стать самой собой. Тулузские дамы, вначале относившиеся к молодой графине с некоторым пренебрежением и между собой называвшие её «эта маленькая дикарка», вскоре сочли ее остроумной и приняли в свой круг. Постепенно очарование этой певучей жизни захватило ее. Та свобода, которой гости располагали в часы досуга, посвящая их очарованию новых встреч, когда каждый приходил или уходил согласно своему желанию, придавала особенную привлекательность и необычность великолепным приемам в Отеле Веселой Науки. Анжелика поняла, что дворец графа де Пейрака, несомненно, самое гостеприимное место в городе. Граф сам принимал живое участие во всех увеселениях. Его высокая нескладная фигура мелькала среди гостей, и Анжелика изумлялась тому оживлению, которое вызывало одно только его присутствие. Она замечала, какое волнение и трепет охватывали ее красивых подруг, стоило им услышать в коридорах дворца приближающиеся неровные шаги Великого Лангедокского Хромого, а когда он входил, волна возбуждения пронизывала собравшихся женщин. За эти несколько дней она несколько устала, так как прием шел за приемом. Часть гостей проживало в Отеле, приехав в Тулузу издалека, надо было все проверить, организовать, чтобы они чувствовали себя как дома, и она искренне обрадовалась, когда последний экипаж, из тех, что приехали только на один день, скрылся за воротами дворца. Анжелика с облегчением поднялась в свои покои, с помощью горничных переоделась в домашнее платье. Прислуга в Отеле была, по её мнению, по-южному шумная, несколько взбалмошная и временами ленивая. Но в общем-то, должна была она признать, управляющий Альфонсо вполне умел добиться слаженной, четкой работы. И новую хозяйку, молоденькую и неопытную, они все равно безоговорочно слушались. И поняли, что она, да — юная, но не такая уж неопытная в хозяйских делах, а если чего-то не знала или не понимала, то это с лихвой окупалось её энергичностью и желанием разобраться в нужном вопросе. Так что, графиня и Альфонсо были вполне довольны друг другом, когда вместе подготавливали Отель к приему гостей. Единственная, с кем Анжелика не очень уютно себя чувствовала — это была Марго, её личная служанка, оказавшаяся молочной сестрой Жоффрея де Пейрака. Впрочем, возможно, это потому, что она помнила, как Марго понимающе улыбнулась в то, первое утро, войдя к ней в комнату в сопровождении служанок, несших тазы с теплой водой для умывания. Анжелику эта улыбка настолько смутила, что она окрасилась румянцем до самых плеч. Графиня уже давно отпустила служанок и сидела возле туалетного столика, расчесывая волосы и смотрясь в зеркало. Её нынешний образ ей очень нравился, он был весьма привлекательным. - Что же в этом удивительного: даже самая обыкновенная женщина сможет привести в восторг толпу, если она одета и украшена драгоценностями, как королева. - усмехнулась она. Юная графиня вспомнила, с каким восторгом была встречена гасконцами в то первое утро, как они без конца говорили комплименты. Может, именно эта говорливость южан и сыпавшиеся со всех сторон восторги по поводу её красоты помогли ей относительно спокойно пережить первую встречу с мужем. Жоффрей де Пейрак склонился перед ней в глубоком поклоне и, едва ощутимо, прикоснулся губами к её руке. Несмотря на то, что его прикосновение нельзя было назвать даже легким поцелуем - это было едва заметное дуновение ветерка - пальцы у нее затрепетали. Анжелика несколько поспешно направила свое внимание на подошедших к ним дворян, и стала отвечать им в такой же шутливой манере, стараясь, чтобы её волнение не было замечено. В тот день тоже был прием, правда не такой многочисленный, как сегодня, и она с удовольствием окунулась в эту праздничную суету, которая давала ей возможность почти не встречаться с мужем даже взглядом, не то что вблизи. Уже поздно вечером, провожая её из залы, граф так же глубоко поклонился, дотронулся губами до её пальчиков и пожелал спокойной ночи. - Приятных снов, дорогая, - сказал он тогда. И она так и не смогла понять было сказано это серьезно или с усмешкой. Анжелика боялась каждого шороха этим вечером, и даже ночью ожидала, что услышит шаги мужа. Но он так и не пришел. Как не приходил больше все это время. Она стала спокойнее, но не понимала его поведения. Зачем нужен был весь этот фарс с брачной ночью, которая для нее была драмой, если сейчас он не возобновляет своих притязаний. Или… её поведение тогда… оттолкнуло, а может и шокировало его? А впрочем, так даже лучше. Она перестала вздрагивать, увидев его высокую нескладную фигуру рядом с собой. Но её все равно охватывал трепет, когда он удерживал руку для поцелуя. И она по-прежнему боялась взглянуть на него. Его внешность пугала. Он не казался ей омерзительным, как в первый день. - Он не кажется мне таким, потому что больше не притязает на меня. - поняла Анжелика. - Но он все равно ужасен. Жоффрей сидел в кресле в своей комнате и читал книгу. Перелистывая время от времени страницы, он не обращал внимание на то, что держит её вверх ногами. - Как я сегодня сплоховал, когда позволил себе не прислушиваться к разговору, а наблюдать за своей маленькой госпожой. Я рассматривал Анжелику так , как будто впервые увидел. Лицезреть её было наслаждением. Она как мотылек… Нет, мотыльками были все эти женщины, хотя легкими, красивыми, но… серенькими и прозрачными, которых видишь насквозь. Можно угадать каждое их желание и предугадать каждое движение. Анжелика была бабочкой, прекрасной и разноцветной, меняющей оттенки в разных обстоятельствах. И из-за этого нельзя было разобрать её настоящий рисунок. Она порхала по зале, как над клумбой: приглядываясь, принюхиваясь, оценивая, заманивая своим невероятно легким танцем. Взмахнув своими очаровательными маленькими крылышками, меняла направление и летела дальше. - Но эта восхитительная бабочка все время летала подальше от меня. Она боялась, что ужасный колдун схватит её, и лишит возможности танцевать и веселиться. Она и не подозревала, что ужасный колдун с самозабвением наблюдает за ее танцем, и сожалеет о том, что не может к ней присоединится. Де Пейрак вздохнул и перевернул страницу. - Она меня по-прежнему боится. Не отшатывается, не вздрагивает, а… застывает. И меня это… задевает. А я боюсь, даже намекнуть ей на ту ночь, боюсь увидеть её лицо, выражение ужаса и отвращения на нем. Но как она была спокойна и возвышенна утром... Так, будто ничего и не было, ничего не произошло. Спокойно шутила с Андижосом, улыбалась кривляке Пегилену и юному Сербало. Я бы понял такое поведение у взрослой женщины, которая многое познала. Но у этого маленького ангела, потерявшегося на пыльной дороге… Не понимаю. Хотел бы я увидеть хоть одну, пусть и робкую улыбку, но подаренную именно мне. А как затрепетали её пальчики, когда я их поцеловал. Как крылышки у бабочки, попавшей в сачок и старающейся выбраться из него. И это меня тоже… задевает. И я начинаю ей неоправданно язвить. Жоффрей с возмущением на самого себя посмотрел в книгу. Заметил, что он при всем желании не смог бы прочитать ни строчки, держа книгу вверх ногами, с раздражением захлопнул и отшвырнул. Книга с шелестящим протестом скользнула по столу, и, в отместку за такое обращение с ней, разметала листы бумаги со стола по полу. ---------------------------------------- В этой главе использованы фразы и отрывки из 2-го тома серии книг Анн и Серж Голон «Тулузская свадьба» (новая версия), переработанные под обстоятельства. * Жеманницы, или прециозницы (Les Pr?cieuses — драгоценные, возвышенные, утонченные) — создательницы и носительницы элитарного стиля салонной культуры XVII в., культивирующего особую манеру речи, а также литературного стиля. Начало этому стилю положил салон мадам де Рамбуйе, а расцвета он достиг в салоне писательницы Мадлен де Скюдери. Мольер же высмеял прециозный стиль в комедии «Смешные жеманницы».