— Гельда? — Брюнет обернулся, присев на одно колено перед маленькой светловолосой леди. — Что ты тут делаешь? Ты должна быть в кровати.
Парень нахмурился, поднимая хрупкое тельце третьей принцессы в воздух, серьёзно вглядываясь в тускло-голубые глаза, блестящие в ночном коридоре замка от серебряного света лунного диска, украшающего тёмный небосвод. Она смотрела так спокойно, но в то же время наивно хлопала пушистыми ресницами, вызывая в груди бурю чувств. Он просто не мог на неё злиться.
— Мне не спится. — Ответила девочка, умильно причмокнув губами. — Пойдём со мной.
Он выдохнул, затолкнув свои грязные желания как можно дальше, запирая их в самом тёмном уголке своей души на ржавый замок, поднимаясь с колен. Пухлые ножки забавно качнулись в воздухе, пока маленький мужчина — которого язык не поворачивался назвать мужчиной — вставал.
Он бережно прижимал крохотное тельце маленькой девочки к своему, держа на руках, как своё самое дорогое и единственное сокровище в мире. И готов был многое ей простить, лишь бы она смотрела на него своими светлыми глазами и улыбалась, не скрывая по-детски искреннюю привязанность к нему, капитану Семи Смертных Грехов.
Сейчас маленькая Гельда смотрела на него так, словно весь её мир заключался в нём одном, и Зелдрис был готов пойти на всё, буквально на всё, чтобы так и было в дальнейшем.
Гельда всегда должна смотреть на него так.
Он укладывает малышку в огромную, слишком большую для маленького ребёнка, кровать, устроившись рядом с ней на мягких перинах. Тёплое одеяло мягко укрыло их обоих, когда девочка прижалась к телу темноволосого парня.
Вся его жизнь — глубокая тьма. Он в ней родился, упрямо шёл вперёд под наблюдением старшего брата и наставника, и он бы обязательно ушёл в этой кромешной тьме, если бы не… Когда в его жизни появился свет, всё резко изменилось. Этот свет был рождён во тьме, вынужден был скрываться от ярких лучей золотого солнца, но оставался для него сияющей во тьме звездой, дарующей надежду и тепло. Даже ледяные руки мёртвого существа приносили то несравнимое ни с чем тепло, какое появляется только в груди и раскаленным железом распространяется под кожей, не причиняя боли. Вампирша, дитя ночи, стала для него тем самым ярким светом, что принесло в его душу созидание.
— Спи, Гельда. — Он закрыл глаза, совершенно не стесняясь находиться в женской кровати.
— Расскажи мне сказку. — Звонкий голосок разрезал наступившую в комнате тишину, и заставил Зелдриса невольно задержать дыхание от перелива колокольчиков в детском голосе.
— Сказку? — Брюнет приоткрыл глаза.
— Пожалуйста.
Зелдрис задумчиво прищурился, устремив взгляд во тьму комнаты. Он, в отличии от малышки Гельды прекрасно видел в темноте, не испытывая никаких неудобств при передвижении под покровом ночи.
— Хорошо, слушай… — Вздохнул он. — В одном очень тёмном королевстве жил тёмный принц. И был у него старший брат, жестокий, безжалостный, но удивительно понимающий…
Зелдрис рассказывал негромко, не в силах посмотреть на девочку, что смотрела на него своими искрящимися даже во тьме, тускло-голубыми глазами, внимательно слушая, пробуждая внутри него всё наростающую грязь. Он старательно прятал её, не желая испортить, очернить свой свет.
Он не имел на это никакого права.
— …и среди подчинившегося народа встретилась ему принцесса. — На этом моменте голос его приобрёл горьковато-тёплые нотки, а в груди поселилось чувство вины и тоски. — Она была такой спокойной, светлой, холодной и загадочной, но одновременно с этим была тёплой, мягкой. Она стала для жёсткого, серьёзного принца светом, научившим любить, получать и дарить тепло в ответ.
Маленькая Гельда уже спала, но остановиться Зелдрис не мог, рассказывая эту грустную сказку, в которой спряталась ещё более грустная реальность, в пустоту, рассекая тишину ночи. Печаль, смешанная с болью, поднимались из груди, болезненно распарывая горло, уродливыми бабочками срываясь с губ.
Он прижал хрупкое тело маленькой Гельды чуть крепче, когда слова иссякли, а в горле застыло мерзкое чувство.
В этот момент он себя ненавидел.
***
— Мерлин! — Зелдрис закрыл лицо ладонью, ощутив себя каким-то извращенцем.
Он не мог не признать, что Гельде шла эта короткая белая юбка, едва прикрывающая зад, а взгляд его не мог не опускаться на худые ноги, не скрытые тканью одежды. Бледная кожа сбивала дыхание, а потом взгляд скользил вверх, по голени, по коленям…
Ведьма, предчувствуя скорую расправу над собой, воспользовалась телепортом, оказавшись от эпицентра бури, предпочитая наблюдать за душевными метаниями капитана из безопасного места. Там, где он бы не смог её достать.
Эта одежда шла Гельде больше, чем её любимое платье из далекого прошлого, но… Как же он скучал по тому длинному платью в пол!
— Гельда, одень то платье. — Попросил демон.
— Тебе не понравилось? — Она посмотрела на него своими тусклыми глазами, заставив сердца пропустить удар.
— Нет, но… Лучше одень то платье.
Ему понравилось. Ему это очень понравилось, и именно это пробуждало в груди все самые темные желания, которые наполняли его, стоило только упомянуть Гельду.
Он снова ненавидел себя.
Я твой, Гельда. Навсегда твой. А ты навсегда моя. Никогда не забывай этого.
