***
Царевна Василиса только-только забылась беспокойным сном. Давеча похоронили любимого дедушку, Ивана – того самого, что свою любовь на болоте нашёл. Всё детство Василиса слушала это сказку, слушала про Кощея, который, к великому облегчению всех и Василисы в особенности, девушек уже много лет не похищал и в дань не требовал, а в лягушек не превращал и того дольше. – Пока я жив, – говаривал дедушка, – он ни одну девицу не заколдует и против воли на себе не женит. – А потом что будет? – спрашивала пятнадцатилетняя Василиса. – Не знаю, Васенька. Я его уже много лет не видел. Может, он изменился и так и будет соглашения придерживаться. – А может, и нет, – сухо закончила Василиса, которой не хотелось быть похищенной тем, кто хотел жениться ещё на её бабушке. Но хотела она того или нет, а через три года после того разговора дедушка умер в своей постели, а на следующую ночь после его похорон Василису из её постели выкрали. Не помогла ни стража, ни сенные девки, ни запертые ставни. Влетел чёрный коршун, схватил в когти прямо вместе с одеялом и унёс неизвестно, куда. В отличие от Марьи, своей предшественницы, Василиса проснулась почти сразу, но от ужаса не могла ни пошевелиться, ни закричать. Что теперь с ней будет? Замуж-то она за Кощея ни за что не пойдёт, пусть даже и не мечтает. Если её бабушка за него пойти не согласилась, то с чего Василисе вдруг захотеть? Кровь, как говорится, не водица. Жениха у неё пока нет, но за спасением дело не станет – это уж точно.***
Василису в полном молчании донёс Кощей до своего замка, обернулся человеком (ну, почти человеком) и в таком же молчании довёл её до горницы. – Располагайся, умывайся и выходи ужинать, – и ушёл прочь. Василиса настолько оторопела, что дар речи обрела уже, когда осталась одна. Было бы на кого кричать и ругаться, Василиса именно это и делала бы. Возмущённо засопев и поправив сползающее одеяло, в которое она закуталась с головы до пят, она, наконец, вошла в горницу, увидела богатое убранство, красивые платья и туфли и приоткрытую дверь в смежную комнату. Туда она и направилась, не особо, впрочем, надеясь обнаружить там потайной выход. Ну, не может ей так повезти. Кощей Бессмертный, что бы о нём ни говорили, дураком не был. Не в последнюю очередь благодаря этому он столько и прожил. Ведь даже легендарный Иван-царевич, Василисин дедушка, не победил Кощея в ратном бою и не убил, а договорился. Договор, правда, подошёл к концу. «Видимо, специально выжидал, гадюка, чтобы кого-нибудь из дедушкиных наследниц выкрасть, когда соглашение аннулируется». Царевна бы и на пол сплюнула от отвращения, но она была слишком хорошо воспитана. Временами она очень об этом жалела. Несмотря на обуявший её гнев, она всё же привела себя в порядок и решила, что голод не тётка, и лучше уж она назло похитителю его объест, чем доставит удовольствие любоваться на свои страдания от голода. Правда, когда Василиса, уже выглядя как царевна, а не как заспанная лохматая сенная девка, которую прямиком с сеновала и вытащили, вышла в столовую, её поджидало сразу несколько удивительных открытий. Во-первых, Кощей, которого она так и не удосужилась толком рассмотреть, усиленно игнорируя, оказался вовсе не ожившим скелетом и, судя по рассказам дедушки, за годы нисколько не изменился: высокий, тощий, бледный, глаза горят, волосы длинные, чёрные, чуть не блестят, а на вид так сразу и не скажешь… ну, может, лет сорок. Хотя, конечно, на самом деле, ему гораздо, гораздо больше. Во-вторых, он не выглядел ни злым, ни рассерженным, кажется, не собирался тотчас на ней жениться или превратить в кого-нибудь, а просто ждал, когда она придёт, чтобы можно было приступить к еде. Уродливым, чего Василиса тоже справедливо ожидала, он тоже не выглядел. И, в-третьих, и это показалось Василисе самым удивительным, за столом напротив Бессмертного, рядом с пустым прибором для Василисы, сидела девушка. Девушка обернулась, услышав шаги, и Василиса моргнула. Незнакомка была редкая красавица: светлокожая, зеленоглазая, прямо как Василиса, с тёмными волосами, заплетёнными вкруг головы в подобии некоей короны. «Это ещё кто? Неужели Кощей теперь похищает сразу нескольких?» Кощей, как будто ждал сигнала, пригласил её за стол. – Знакомься, это – моя дочь, Настя. Василиса машинально представилась, смотря при этом на девушку во все глаза. Дочь? Откуда? От кого? «Это он… получается, поэтому девушек не забирал? Потому что женился? А мы-то с подружками шутили, думали, это всё глупости. А он ещё и дочь прижил? Кому рассказать – не поверят ведь! Но… зачем же ему тогда понадобилась я?» В голове проносились тысячи причин, почему она могла здесь оказаться, если Бессмертный, судя по всему, уже каким-то чудом женился и даже дочь вырастил, в тайне от всех. И ни одна ей не нравилась. – Почему я здесь? – прохрипела Василиса, а потом порывисто отпила из кубка воды. Не отравит же он её, в самом деле? Смысл тогда был такой путь туда-обратно проделывать? – Потому что я к тебе сватаюсь. Василиса чуть воду не выплюнула. – Ничего себе! Интересно получается! Ты, видать, уже позабыл, как свататься принято, и не только к царским дочкам, а к любым девицам. Не красть их во тьме ночной из родного дома, а честно явиться пред родительские очи, сказать, кто таков и что за душой имеешь. И неужели ты, нечисть, похитившая мою бабушку, решил, что я за тебя пойду? Надо думать, специально дождался, когда дедушка умрёт, чтобы меня забрать. – Царевна уже сама не успевала запоминать, что говорила, гнев обуял её, она вскочила на ноги, обличающее указав на Бессмертного, игнорируя его неприкрытое удивление: – Так вот слушай меня: ни за что на свете, ни за какие богатства я за тебя замуж не выйду, и хоть месяц меня тут держи, образина, хоть всю жизнь, мой ответ – нет. Настя во все глаза смотрела на неё. Кощей покачал головой. – Ну, точь-в-точь своя бабка с полвека тому назад. Тоже говорила, как я посмел, страшилище такое, к ней, красавице с целым царством в приданое, посвататься. Попрыгала лягушкой по болотам – хотя бы поумнела. Хотя до Василисы Премудрой всё равно не дотягивала. Так вот теперь сядь, царевна, выпей, откушай и меня послушай. Не собирался я тебя неволить и силком под венец тащить, я уговору всё ещё был верен и о судьбе Ивана до сего дня понятия не имел. Думал, погостишь у меня месяц, а замуж не захочешь, так будет тебе и твоей семье от меня подарок, как всем прочим. Пусть Иван знает, что я контракту верен, его кровь не обижу. Но раз так, то не будем нарушать семейную традицию, тем более что ты мне сама милостиво сообщила, что я теперь имею такую возможность. – Кощей вытянул руку – и невесть откуда в неё прилетел посох. – Быть тебе, Василиса, лягушкой один год и один день, и не обратиться тебе до срока человеком, не снять тебе эту шкуру ни днём, ни ночью. Только речь человеческая тебе в распоряжение и осталась, может, это тебя научит, что слово – серебро, а молчание – золото. – Стукнул Бессмертный посохом – и обратилась Василиса лягушкой. А дочка его, Настасья, аж яблоко выронила, и то куда-то по полу укатилось. – Что же ты, батюшка, наделал? Зачем? Кощей хмыкнул. – А вот полюбоваться хочу, как она себе жениха в таком виде найдёт. Я ведь тоже небеден, властью и магической силой обладаю, но раз я не молодец-раскрасавец, то, что ж мне, и к царской дочке посвататься стыдно? Вот пусть теперь и напомнит женихам, что она богатая и знатная, если они на лягушку и смотреть не захотят. – Так это же всего на год, – вступилась Настя. Кощей махнул рукой в сторону лягушки. – А она теперь об этом сказать не сможет. Обо всём сможет, а об этом – только квакать. Пусть царевичи и добры молодцы думают, что только их любовь её расколдует. Сделаешься ты снова красавицей, будь спокойна, но перед этим, может, чему полезному научишься. – Бессмертный сверкнул глазами, улыбнулся, а Василиса, громко и презрительно квакнув, упрыгала в свои покои.