Почетное место. Тропы непройденные

Из донесения, адресованного магистру Павусу: «Ваша подруга, Леди-Инквизитор Лавеллан, хорошо скрывает свои секреты. Эта информация нам стоила двух хороших агентов, потому постарайтесь воспользоваться ею с умом. Лина из Скайхолда — внебрачная дочь отступника Соласа и Леди-Инквизитора, зачатая много после их совместной победы над Корифеем. Леди Лавеллан втайне родила её, а затем через целую вереницу рук спрятала в скайхолдском приюте для сирот войны, где та росла вплоть до 9:57, когда Леди-Инквизитор (и мы перепроверили эту информацию несколько раз) обвинила её в заговоре против Инквизиции и её союзников, изгнала из Скайхолда, а затем передала орлейской стороне, потому как в результате заговора погибло сразу четверо представителей благородных семей империи. Дальнейшие передвижения Лины несколько запутывают след, так как зимой 9:58, согласно приговору судьи Жерара Тибо, Лину из Скайхолда публично казнили в Вал-Руайо обезглавливанием, однако наши орлейские агенты видели похожую по описанию девушку позже в том же году, в сопровождении странствующего артиста-эльфа. Предположение, что Лина каким-то образом пережила казнь (факт подмены?) позже подтвердили наши агенты в рядах так называемых «волков Фен’Харела». Они сообщили, что Солас, за несколько месяцев до того, как объявил о подъеме Завесы, отправился в путешествие со своей внебрачной дочерью, которую, в итоге, принес в жертву во время ритуала. Доподлинно известно, что во временном промежутке между завершением ритуала и несостоявшимся подъемом Завесы, Лина из Скайхолда существовала в качестве нежити, однако после сражения в Арлатановом лесу её след исчезает. Скорее всего, девочка погибла окончательно, и спасибо за это Андрасте, потому как не надо быть провидцем, чтобы представить, через сколько всего ей пришлось пройти. — Д. ПС. Недавно мы заметили дилижанс того странствующего артиста-эльфа, но не самого эльфа. Как выяснилось, дилижанс прибрала к рукам странная пара эльфов-беженцев, один из которых выдает себя за прежнего владельца. Что до его спутницы, то это молодая, но вполне себе живая девушка».

***

Мы видимся теперь крайне редко. Его скоро осудят, за преступления против Тевинтера и Тедаса в целом, и навряд ли ему светит что-либо милосерднее обезглавливания. Порой складывается впечатление, что он не просто ждет казни — он её жаждет. Во время сновидений он скитается по Тени, будто ищет способ отмерить её шагами, и к нему постоянно стекается какая-то мерзкая дрянь. Стайки демонов Уныния ползут за ним, как голодные койоты. Иногда, громко хлопая черными крыльями, над ним парит Горечь. Чаще всего его преследует Сожаление. Он — это Солас. Мой отец. Сновидение — наша семейная черта, и никто, кроме меня, не станет отгонять от него демонов. Сказочник говорит, отец этого не заслуживает. Он говорит, любить отца чревато, да я и не спорю. В конце концов, отец уже искалечил мое тело и душу — и кстати о последней: я до сих пор привязана к отцовской воле, и от рабского повиновения каждому его капризу меня спасает лишь то, что я физически сейчас в Вольной Марке, а он — в Морозных горах. Хотя, навряд ли лишь это. Я пинком сбрасываю последнее змееподобное Уныние с моста. Отец плетется впереди: он так и не оглянулся и даже не остановился. Я перехожу на бег, пока не равняюсь с ним, и мы идем молча. Я наконец говорю: — Так как дела, пап? — Умоляю, не называй меня так. — Хочешь, покажу тебе какое-нибудь свое воспоминание? Над нами раздаются мягкие хлопки крыльев, а затем — животный визг. Горечь опять за старое. Отец спрашивает: — Чего ты хочешь этим добиться? Вы сумели меня остановить. Вы выиграли. — Победа не очень-то и сладка, если честно. Он оглядывается на меня, но ровно на одно мгновение. — Ты ведь хотел проиграть, верно? Ты с самого начала хотел, чтобы тебя остановили. Ты всеми силами пытался возродить Элвенан, но надеялся, что мы тебе помешаем. Я говорю: — Позволь мне показать тебе, что всё это было не зря. Позволь мне показать тебе, как я снова научилась радоваться жизни, как я стала доверять людям, как я заново ощутила тепло и любовь, и заботу. Я говорю: — Позволь мне показать тебе счастливое воспоминание.