Драбблы к вашим услугам

      Лес поражает своей тишиной и спокойствием, только изредка слышно, как мимо пробегает олень или пролетают птицы. Утро на удивление выдалось ленивым, и тянулось, казалось, долгими минутами до полудня. Юнги, привыкший к более резким поворотам событий, особенно по утрам, сейчас лежал на зелёной опушке леса, отдыхая после охоты и наслаждаясь внутренним упоением. Весной в лесу необыкновенно хорошо. Наверное потому, что по окончании холодов сюда вернулись многочисленные стаи птиц, и от этого всё пространство вокруг наполняется умиротворяющими звуками их трелей.       Солнце ещё пока не поднимается в зенит, поскольку на дворе притих апрель, и эта та самая пора, которую так сильно любит Мин Юнги. В его душе царит неописуемый покой. Уже должны были родится маленькие крольчата, и парню так нетерпится наткнуться как-нибудь на их норку, чтобы хоть краем глаза взглянуть на этих очаровательных малышей. Но дни шли, а такого случая никак не выпадало. Вот Юнги и надеялся на чудо.       А сейчас он нехотя поднимается с прохладных травинок, немного влажных от росы, и неспеша идёт к себе. Там его ждёт тёплый бергамотовый чай напару с кое-какими ягодами, которые Юнги собрал совсем недавно. Настроение сегодня по погоде — чудесное, так что парень тихонько насвистывает непримечательную мелодию. Перед тем, как закрыть дверь в свою хижину, Мин вдруг подмечает, что пение птиц стало громче, а это в свою очередь означало приближение обеденного времени…       Пробыв где-то до шести часов дома, Юнги собирается выйти на вечернюю прогулку. Всё то время он занимался различными делами: по приходу домой он всё-таки согрелся горячим чаем, а после захотел прибраться в хижине. Вымыл полы, вытер пыль с полок, а после решил перебрать огромный шкаф с книгами. Не успел он увлечься процессом, как заметил одну книгу, которую, как ему помнилось, он давно собирался прочесть. Так и бросив половину книг на полу, Юнги присел в мягкое кресло, которое так окутывало тело со всех сторон, что в нём хотелось спать часами напролёт — таким оно было уютным. Накинутый на ноги плед и тёплые меховые тапочки, не давали тонким юнгиевым ножкам мёрзнуть, и он тотчас окунулся в мир той интересной книжки в его руках.       Так Мин сидел всё оставшееся время, изредка прерываясь, чтоб сходить на кухню и перекусить.       Теперь же, собравшись, Юнги накинул на себя жилет и прихватил ружьё: он надеялся подстрелить пару птиц.       Солнце медленно опускалось всё ниже и ниже за горизонт, на каждом листочке и травинке оставляя розово-оранжевые блики. Снова всё постепенно погружалось в тишину. Юнги прошёлся довольно далеко, по пути ему попалось несколько уток и одна куропатка. Он уже возвращался обратно, когда услышал шорох в густой траве в метрах пяти от него. Не знаю, почудилось ли ему, но казалось, что он услышал шум от взмаха крыльев и сразу стрельнул пару раз в то место, где было видно шевеление. После второго выстрела послышался нечленораздельный звук и Юнги рванул в высокую траву. Пробираясь на еле различимые кряхтения, парень делает большие шажки. И тут, в погнутых колосьях, он замечает маленький комочек. Чёрный комочек. «Это же кролик!» — вдруг осеняет Юнги. И он понимает, что натворил.       Мин хватает маленькое раненое чудо на руки, но очень бережно, и быстро идёт к дому. — Прости меня, маленький. Не хотел я подстрелить именно тебя. Так вышло, малыш… Потерпи чуточку, я тебя спасу, обещаю! — Находу шепчет Юнги, а сам думает «Хоть бы успеть, хоть бы успеть!»       Хижина совсем близко, а Юнги уже забыл, как открыл дверь и вошёл внутрь, бросив птиц там же на пороге. Потом придётся отмывать кровь с пола, но сечас это не так важно, как спасение кое-чьей жизни. Парень кладёт крольчонка на стол, а сам быстро ретируется в другую комнату за аптечкой. Прибегает уже с бинтами, ватой и пинцетом. Хорошо, что пуля была маленькая, потому вряд ли могла натворить больших бед.       На протяжении всей операции Юнги сильно переживает, у него ужасно сильно трясутся руки, когда он берёт пинцет, чтоб вытащить злосчастный патрон. Ситуацию усугубляет тёмный, точнее абсолютно чёрный мех крольчонка, потому что становится сложнее различить в этой черноте рану. Но блаженный выдох срывается с тонких губ, когда пинцет вытаскивает маленькую пулю и остаётся только забинтовать малышу бок.       Крольчонок спит, поджав лапки насколько это вообще возможно, потому как рана свежая и до сих пор немного кровоточит. Юнги в томлении наблюдает за тем, как мило сопит его новый друг, и грустит о том, что так получилось… Однако, если посмотреть на это с другой стороны — Мин мечтал завести кролика, мягкого и пушистого. Но не пойдёт же он в лес и не отнимет у крольчихи её дитя! Потому каждую весну он надеялся хоть бы из-за деревьев поглядеть, как резвятся на травке пушистые комочки с короткими ушками и хвостиками-помпочками. Юнги души не чаял в этих созданиях! Так он и уснул, представляя, что крольчонок останется с ним подольше.

***

      Спустя несколько дней кролик уже во всю обнюхивал своё новое жилище, но всё ещё прихрамывал от боли. Юнги его кормил молоком и травой, которую сам лично собирал на быстрых утренних прогулках. Мин боялся оставлять его одного надолго, всё же он ещё не окреп и вдруг ему станет хуже? Парень не мог этого допустить, потому постоянно приглядывал за скачущим малышом.       Спустя ещё неделю этот мелкий засранец уже во всю гонял по хижине и начинал грызть деревянные детали дома. Юнги на него в шутку ругался — не мог же он всерьёз наказать это маленькое нечто, что так радовало его своим присутствием. Крольчонок, кажется, уже совсем привык к Мину, а последний всё грустил, что ещё неделя и нужно будет отпускать малыша обратно на свободу. Кстати именно по этой причине парень никак не назвал кролика — не хотел привязываться, а то он даст ему имя и тогда уже не отпустит ни за что на свете.       Сегодняшняя ночь видимо была какой-то особенной: крольчонок впервые припрыгал к кровати Юнги и начал скрестись коготками о пол, пока парень его не заметил и не подобрал к себе на кровать. Луна была необычайно яркая и светила прямо в окно перед постелью. Лунный свет попадал на чёрную шерсть, и она начинала отливать синевой. Юнги был слишком уставший, чтобы это заметить. Зато его маленький друг непривычно зорко смотрел на парня, разглядывая всё его лицо и подмечая как подрагивают чужие ресницы… А после, устроившись рядом, кролик тоже смиренно засопел.       Утро встретило Юнги ласковыми лучами, и он неохотно начал просыпаться. Сбоку всё ещё спал черныш, как его в шутку иногда называл Мин. Ощущение того, что возле тебя кто-то есть — прекрасно, а Юнги это понимал, расплываясь в мягкой улыбке. Как бы ему хотелось, чтобы это ощущение уже никогда его не покидало.       Крольчонок, будто почувствовав неловкие движения со стороны, начал сонно моргать бездонными глазками-бусинками и дёргать милым носиком. Юнги сидит поодаль и отстранённо думает о чём-то своём, в то время как малыш сломя голову скачет через всю постель и запрыгивает аккурат на миновы коленки. И смотрит так, будто хочет прочитать чужие мысли. Парень не выдерживает и нежно чмокает чудо в мокрый носик, а последний от этого миленько чихает. По комнате разливается сиплый после сна смех Юнги, и он мечтает просыпаться так каждое утро. И какой бы не была погода за окном, такое пробуждение всегда будет лучшим и самым приятным.       Пока человек хохотал, кролик уже ускакал, как Юнги думает, на кухню. Наесться до отвала для чёрного комочка радости самая главная цель в жизни — покушать он любит. А Мин обожает смотреть на эту довольную моську, когда он жуёт свою еду. «Всё-таки у меня есть ещё неделька, чтобы насладится времяпровождением с моим маленьким крольчонком, ну а после. Я не знаю, как всё будет. Как же грустно его отпускать…» Но парень понимает, что надо — у него своя жизнь, у кролика своя. Ничего не поделаешь. А сейчас Юнги спешно застилает кровать и идёт к своему маленькому другу.

***

— Ну всё. Беги маленький. Я сдержал своё обещание — я тебя спас. А теперь будь осторожен малыш. И будь хорошим мальчиком-зайчиком, ладно? Я тебя всей душой полюбил за эти почти три недели, — парень чувствует, как текут слёзы по щекам, но улыбается. Ему кажется, что он с человеком любимым прощается, а не с крольчонком, который пожил у него всего ничего. Юнги вымученно выдыхает, — Ну же не мучай меня… Убегай!       Истерика подкатила к горлу так невовремя, и Мин видит, как создание пугается и быстро убегает, теряясь в деревьях. Юнги подавлен окончательно. Теперь ему ничего не остаётся кроме того, чтоб пойти в дом и проплакаться. Иных своих действий он не видит.       Почти неделя проходит, как в тумане. Парень даже предположить не мог, что будет так тяжело. Однако думается ему, что тут, в его слезах, не только страдания без милого крольчонка, а ещё и годы одиночества, потраченные на жизнь в этой глуши. Юнги любит свой дом, свою хижину. Устроится жить в лесу — была его мечта, наверное, лет так с восемнадцати, когда он впервые пришёл сюда посмотреть на птиц и животных. Но здесь кроме них — ни души, и это, конечно, конкретно давит на сознание. Жить без общения — крайне сложно. Думаю каждый это понимает.        Итак день на шестой Мин Юнги решает выйти проветрится. Он берёт ружьё по привычке, понимая, что сегодня он вряд ли захочет кого-то подстрелить. Чуть не падает прямо на пороге, не понимая обо что он мог зацепится. Идёт дальше. И ходит, и ходит, и ходит… Очень долго. Возвращается только тогда, когда высоко на небе ярко светит луна, прямо как в ту волшебную ночь, и мерцают звёзды. Войдя в хижину, Юнги свет не включает, хочется просто завалится в постель. Он бродил часа три, не меньше, и чертовски устал, ноги его еле держат. Парень плюхается прямо в одежде на кровать, в то время как тишину комнаты нарушает красивый мальчишеский голос: — Хён, почему так долго?       Юнги аж подпрыгивает. Усталости как не было. — Я же волновался! Нельзя так, хён…       Мин готов поклясться, сейчас его грудная клетка взорвётся. Он сам не знает от чего именно. Страх? Парня он ещё неразглядел, но его голос не пугает и даже наоборот — он очень мягкий и приятный. Волнение? Отчего же?.. А больше и примеров-то нет. — Ты… кто?        Парень фыркает и выходит из темноты. Он подходит к Юнги и садится перед ним на колени. Первое, что замечает старший, это уши — чёрные, причём полностью. Второе — парень в его одежде, но кажется Мин обо всём догадался сам. — Ну… Ты меня по-разному называл: крольчонок, малыш, маленький, черныш… — парень мило хихикает, а Юнги пытается понять — ему это всё кажется, или чудо реально случилось. — А вообще… Меня зовут Чонгук, но называй меня как прежде, мне так больше нравится.       Старший снова чувствует слёзы на щеках, которые обжигают прохладную кожу. Но это другие слёзы — это слёзы радости. Мин прикрывает рот ладошкой и жмурит глаза. — Ну же, хён, — тянет Чонгук поднимаясь с колен. — Тебе нужно успокоиться.       Он затаскивает старшего на середину кровати и прижимает к своей груди. Гладит по волосам, крепко и жарко обнимает, чувствует, как мокнет футболка, наслаждается чужим запахом… Это то, чего Гук давно желал.       А Юнги даже не знает, что на него нашло. Его маленькое чудо теперь рядом, но надолго ли? От этой мысли слёзы брызгают только сильнее, парень начинает громче всхлипывать, задыхаясь. Чонгук, почувствовав это, с нажимом ведёт рукой по чужой спине. И, кажется, это помогло: старшего чутка попустило. Вода перестаёт литься из его глаз, он вытирает последние капельки и отстраняется. — Хён, ты знаешь, насколько ты прекрасен? — Улыбается Чонгук, нежно трогая миновы влажные щёчки, — Улыбка тебе идёт больше, чем слёзы, но когда всё вместе… это просто… вау. Не подобрать слов.       И Чонгук клянётся, что при лунном свете видит, как медленно, но верно краснеет лицо парня перед ним. Оказывается его так легко смутить.       Юнги прикрывает веки: слёзы вернули ту усталость, с которой он дотащил себя до дома. Но когда он вновь слышит уже полюбившийся голос, то всё же решает посмотреть на человека перед ним. — Знаешь, хён…       Чонгук выдерживает слишком долгую паузу, потому Мин подталкивает его еле слышны «что такое?» — Ты сдержал своё обещание, но ты не знал, что в тот момент, когда ты нёс меня раненого к себе, лечил, кормил и любил так по-настоящему, я тоже много раз себе обещал, что я обязательно останусь с тобой. Догадывался, что захочешь меня отпустить чисто потому, что так надо, но всё равно обещал себе вернуться. И я его тоже сдержал, — Кроличья лыба озаряет мальчишеское лицо, а после он целует старшего в лоб и приживает поближе к сердцу. — Хён… — Юнги. — Что? — Называй меня по имени, пожалуйста, — из последних сил давит парень, уже постепенно проваливаясь в дрёму. — А, эм… Хорошо. Тогда… Юни, я уверен, у тебя много вопросов ко мне, не хочешь их задать? — Не сейчас, малыш мой… Я утром обо всём спрошу, а пока — спи. — Как скажешь, Юнги-я.       Юнги зарылся холодным носом в горячую чонгукову шею. Чонгук весь очень горячий, вплане «очень тёплый». Мин думает, это потому, что он — полукролик-получеловек. Юнги обнимает того за талию, и буквально сразу засыпает в жарких объятьях. Зато младший ещё долго любуется умиротворённым лицом парня, засыпая ближе к утру.

***

      Наутро Чонгук никого рядом не находит. И нет. Он не пугается, а уверенно встаёт, идёт сначала в душ, растягивает время, стоя под согревающими струйками воды и смывая все следы сна. Не торопясь топает на кухню, где во всю орудует Мин Юнги. Заприметив Чонгука, старший говорит что-то вроде «почти готово» и быстро накрывает на стол.       Чонгук присаживается напротив парня и берёт его изящные кисти рук в свои тёплые ладони. Смотрит ак преданно и даже влюблённо, что Юнги смущённо отводит взгляд, который через миг падает на их сцеплённые руки. Лицо его покрывается россыпью красных пятен. Младший считает это чертовски милым. — Юнги… Я весь в твоём распоряжении и в полной готовности ответить на все твои вопросы! — С восторгом начинает Чон, а после решает немного утихомирить свой пыл, чтобы ещё больше не стеснять Юнги. Последний прочищает горло. — Хорошо… Давай начнём с того, кто ты такой? — Мин выдыхает, когда на последних словах поднимает взор на чонгуково лицо и замечает, кажется, всю звёздную вселенную в его смольных глазах. — Я гибрид. Наш род начался очень давно, поэтому не подумай, что кто-то из моих родителей человек, а кто-то кролик. Вовсе нет. Честно говоря, никто уже и не помнит правдивую историю нашего происхождения. Но самые старые гибриды рассказывают, что пару, а может и больше, веков назад одну крольчиху подобрал себе красивый юноша. Они полюбили друг друга, как это бывает. Потом случилось чудо, и крольчиха забеременела. Родились у них детки: пока были малышами — оставались кроликами, а когда подросли смогли принимать человеческий облик. Крольчиха та вскоре умерла, ведь она была обычным созданием. Зато теперь мы живём примерно так же долго, как и вы — люди. — Вау! У твоей семьи такая интересная история! То есть вы с детства понимаете человеческую речь?! — Ну же, хён, нет. Мы как вы: нас начинают учить спустя пару месяцев от рождения, мы запоминаем слова, а потом, когда обретаем возможность говорить, — спокойно ими пользуемся. — Ах, вот как… А в последнюю нашу встречу… я тебя напугал, не так ли? Поэтому ты так стремительно рванул в лес? — Не буду лгать — было неожиданно услышать твой крик. Но это меня не напугало. Может я выглядел испуганно, но это всё кроличья натура. На самом деле я не убегал, потому что не хотел оставлять тебя одного. Ты был таким расстроенным. Но после твоего вскрика я решил, что нужно быстренько смотаться в лес и бежать обратно — к тебе. И мысли не было, что ты меня прогоняешь, потому что не хочешь больше видеть. Я всё понимал. — Но зачем тебе нужно было в лес? — С родными повидаться и объяснить всё, как есть. Они, кстати, всё поняли и отпустили, с условием.ээээ. Ну в общем, я дал им слово, что ты хороший, просто замечательный человек и меня не обидишь, — Юнги во время разговора нервно жуёт губу и всё разглядывает украдкой чужое лицо, невольно замечая такую мелочь, как то, как мило и нежно Чонгук поглаживает его руки. — Я пробыл дома денёк, а потом вернулся к твоей хижине. Всё ждал, когда ты будешь выходить, чтобы я смог незаметно прошмыгнуть внутрь. Но ты всё не выходил и не выходил… — Ты милый, Юнги… — эта фраза полностью выбивает старшего из колеи, — Милааашка. Мне просто нравится смотреть, как ты краснеешь.       Чонгук улыбается лучезарно, пока Мин бьёт его в плечо, а потом как попадёт. Чонгук ловит его кулачок в сантиметрах от своего плеча, на котором точно позже проявится синяк, подносит к губам и нежно целует в разные участки. Юнги, кажется, совсем от такого обомлел. Чонгук чмокает костяшку напоследок и отстраняется, держа кулак в обеих ладонях. — Меня очень интересует то, почему ты не задал мне этот вопрос… — Какой? — Что я забыл там, в густой высокой траве? — Ну… Когда я тебя подстрелил и понял, что это не птица, некогда мне было об этом думать. И к тому же: что такого в том, что кролик бегает в траве? Ты гулял, наверное, или кушал, или ещё что… — Вот именно «ещё что». Я на тебя смотрел. Увидел как ты лежишь на траве ещё утром. Подумал, что может ты умер, а потом ты встал и я увидел твоё лицо. Ну и… Понравился ты мне очень. Я посмотрел, где ты живёшь. Прискакал вечером, даже не знаю для чего, просто, наверное… А тут ты выходишь, ну и я за тобой пошёл. По кустам, по траве. И тут бац! Думал, что прям там и умру… Но ты меня спас.       Юнги заметил острый взгляд Чонгука и поднял свой тоже, устремляя точно в чужие красивые глаза. Несколько секунд парни смотрели друг на друга. Молча, не издавая ни единого звука. А после, одновременно опустив головы вниз от смущения, они легко засмеялись. Казалось их любовь сконцентрировалась в этом моменте, в их смехе и улыбках, в сцепленных ладонях…       Этой ночью Юнги не мёрз в своей просторной кровати — его согревал теплом любимый крольчонок/парень/Чонгук. И Мин был не прочь растечься лужицей тут на покрывалах, в нежных объятьях, таких же крепких, как и вчера, когда старший плакал от счастья. Приятно осознавать, что ты больше не один, что под боком есть тот, кто всегда поддержит. Когда рядом тот, который точно любит, ведь когда Чонгук смотрит на Юнги, у него звёзды в глазах зажигаются, что их ничем не погасить.       Мин Юнги мечтает, чтобы эти звёзды вечность освещали ему путь. У него вся жизнь впереди. А сейчас, в то время, как Чон впервые его целует, трепетно облизывая и кусая мягкие губы, — ничего не имеет значения, кроме этого. Чонгук — его личная огромная вселенная. И маленький крольчонок с короткими ушками и хвостиком-помпочкой.