Отверженный

Ремус остановился на аллее, ведущей к дому и шумно вдохнул, подставляя лицо ветерку. Только что прошел дождь, за деревьями еще слышалась стихающая брань уходящих туч. Лунатик не хотел идти домой. Не потому, что боялся женского скандала, нет. Дора никогда ему не закатывала сцен с битьем посуды, а ругалась редко. Он понял, что соскучился по обожаемым в юности таким вот прогулкам. Дождь и слякоть, по его мнению, для прогулок подходили ничуть не хуже, чем ласково греющее солнышко. Даже лучше. Люпин считал, что прогулки должны приводить в порядок душу и мысли, а если ты прохаживаешься в сухости и тепле, заодно выгуливая новую шмотку, какая от этого польза? Мысли не работают. Сбоку послышался шорох и жалобное мяуканье. Лунатик вздрогнул и огляделся. Из-за кустов к нему направлялся мокрый и грязный кот самого обычного, «шпротного» окраса. На удивление упитанный для уличного кошак явно искал, чем бы подкрепиться. Он нерешительно приблизился к Люпину и уселся в паре шагов от него, уставившись умными зелеными глазами. Ремус никогда не испытывал особой любви к четвероногим. Скорее он жалел их. Когда видел, как отгоняют шелудивую собаку, когда Джеймс Поттер предлагал в очередной раз «поиграть», привязав пойманной кошке к хвосту консервную банку или посмотреть, как она будет барахтаться в воздухе под заклятием или метаться по дороге от насылаемых миражей… — Мяу, — снова напомнил зверь. — Ох, мне и угостить ведь тебя нечем, — засуетился Люпин. — И за кормом тебе идти, как назло, далеко. Что ж с тобой делать, а? Кот подошел еще ближе и не возражал, когда Ремус осторожно поднял его на руки и прижал к груди, не обращая внимания на грязные лапы. Зверек, настороженно пискнув, принялся обнюхивать давно не чищенную дорожную мантию Ремуса и замурлыкал. — Хороший кот, — Ремус поглаживал вибрирующие бока, пощупал хвост. — Ну пойдем, что ли? Найдем, чем тебя накормить. Он поудобнее устроил найденыша на руках и, завернув его в мантию, прибавил шагу. На скамейке в саду он увидел Дору. Аврор сидела, уставившись в одну точку и болтала ногами. Даже если она и заметила идущего мужа, то никак не подала виду. Мокрые от дождя волосы метаморфомага посерели и висели сосульками. — Мама пошла гулять с Тедди. Садись, — не поворачивая головы, прошелестела она, когда Ремус подбежал к ней. — Ой, кто это у тебя? Какая прелесть! Ну-ка дай мне… Она осторожно приняла кота из рук Лунатика и принялась гладить и ощупывать. — Какой грязный, а блох небось… Пойдем в дом, она же замерзла, да и есть хочет. — Она? — улыбнулся Лунатик. — Я ее на аллее нашел, точнее, она меня. Оставим? — Это кошечка, — кивнула Дора. — И кажется, с сюрпризом… Ну да, не гнать же ее обратно. Скоро у нее будут котята, как она с ними. Пусть остается, да и мама давно хотела завести кого-нибудь. Давай, надо ее все-таки вымыть… Оставив чистую и успокоившуюся кошку на кухне пить молоко, Нимфадора пригласила мужа прогуляться до зоолавки. — Пойдем? Купим ей чего-нибудь. Лунатик видел, что жена хочет многое ему сказать, но не решался торопить ее и провоцировать на разговор. В Доре еще чувствовалась обида, но ни агрессии, ни неприятия не осталось. Снова пошел дождь. Люпин наколдовал большой зонт и прижал Дору к себе, обхватив за талию. — Мне на днях стало плохо на дежурстве, — бесцветно начала аврор, когда они уже подходили к дому. — И меня отправили в медчасть. А там… В общем, вот направление. Я должна была идти сегодня в Мунго и выпить зелье. Но…не пошла. Ремус выхватил бумажку из рук жены. — Ты…собиралась избавиться от нашего ребенка? — Говорю же, не пошла. Не могу. Я ненавижу тебя…и себя тоже, Рем. — Себя?!  — Ремус с удивлением почувствовал, что по его лицу текут слезы. — Да за что, Дора?! В профилактории, куда я с характеристикой этой гребаной ходил, мне отказали, но МакГонагал сказала, что возьмет меня обратно в Хогвартс. Травологию вести буду. — А если не возьмет? Что тогда? На мой аврорский оклад мы вдвоем, да еще с двумя детьми не проживем, Рем. — Ну не возьмет и не возьмет, в другое место устроюсь! Ну что он нам, помешает что ли?! Дом большой… У Уизли вон целых семь, никто с голоду не помер, вырастили как-то. — А ты не устраивайся! Вдруг опять лихая юность в жопе заиграет! — она разревелась. — Ну ты что, — Лунатик покрепче прижал ее к себе. — Ну…ну да. Я не оправдываю себя, Дора. Но я решил тогда, что без меня вам будет…безопаснее что ли. — Не пизди, — процедила она сквозь слезы. — Я аврор, меня бы в любом случае в бой направили, военное время, какое «безопаснее»? — Вот именно, направили бы, если бы было, кому Теда оставить. А я решил, что меня не будет, тогда и тебя не тронут. Одиноких матерей в бой не посылают. — Не пизди, — задушенным шепотом повторила Дора, глотая слезы. — Да ты… ты хоть при ребенке не выражайся уж, ну! — воскликнул Рем, хлюпая носом и торопливо гладя жену по голове. — А чего при ребенке, вот пойду сейчас, куда надо, да… — уже громче разревелась она. — Никуда ты не пойдешь, Дора, — раздался голос незаметно подошедшей Андромеды. — То, что ты хочешь сделать, не решит проблему. Этот поступок сделает тебя матерью убитого ребенка. Давай называть вещи своими именами. Когда я забеременела тобой, мои родители прислали мне сову с милым предложением выпить зелье, бросить твоего отца и вернуться к ним. Дескать, подурила и хватит, а уж они меня, так и быть, великодушно простят. А не соглашусь, так помочь мне ничем не могут, даже если вдруг по адресу Тонксов случайно наведаются Пожиратели. Мне надо было «поступить умно», как советовали твои тетушки и дядюшки? — Мама Меда! — удивленно воскликнул Ремус. Нимфадора подняла лицо от груди мужа и уставилась на мать, протягивающую ей ручку прогулочной коляски. Улыбающийся Эдвард был в прекрасном настроении: он уже нагулялся и тянулся к маме. Нимфадора осторожно вынула сына из коляски и передала мужу. — Подожди, но, — аврор распахнула глаза, — тети Белла и Цисса с мужьями сами Пожиратели… Хороший намек! — Вот именно, хороший, — Андромеда поплотнее запахнула мантию. — И главное, более чем конкретный. Еще и «Ежедневный пророк» новостями радовал… Мы с отцом тут же похватали вещи и бежать, денег с гулькин нос, у меня живот на нос лезет и токсикоз жуткий. Да мы все семидесятые со съёма на съём скакали, может ты даже помнишь, в магловских кварталах прятались, пока все не утихло. Потом въехали сюда, стало чуть полегче. Это пока еще Тед в наследство вступил, сколько времени прошло. — Ужас, — тихо вставил Ремус. — Нет, Рем, еще не ужас, — покачала головой Андромеда. — Ужас наступал, когда читаешь про очередную стычку с Пожирателями и понимаешь: в любой момент в списке пострадавших может оказаться твое имя. Понятно, мы иногда ругались, а как же. В трудный период без ссор не обходится. Хоть что там говорят умные пословицы, но мы все живые люди. И срываемся. Но это не повод избавляться от своих близких, Дора. Мы же все с тобой. И кошка, — улыбнулась Андромеда. — Ты уже видела? — ахнул Ремус, встряхивая насупившегося Тедди. — Ну да, мы с Тедди идем, а она из вашего окна на нас пялится, — усмехнулась женщина. — Пойдем, Дора. Все будет хорошо. Ремус найдет работу. — А я ей что говорю? То же самое и говорю… — И пойми уже пожалуйста, то, что он ушел тогда от тебя, — Андромеда незаметно наступила зятю на ногу, — это, конечно, плохо, но по крайней мере, им двигали не злые намерения. Он не завел другую, не начал пить. Просто он думал, пусть и да, не головой, что так будет лучше. Не самый великий грех, Дора. Это можно простить. Нимфадора продолжала плакать, не обращая внимания на черные ручейки туши, катившиеся по ее бледным щекам. — Да никуда я не пойду, — устало отозвалась наконец она, затем взялась за коляску и направилась к дому. — Ладно. Будем последний хрен без масла доедать, зато не аборт. — Да чего ты? Никто из нас не голодает, все работаем. — И я ей то же самое сказал… Сквозь решетку капель дождя, растекающуюся по стеклу, из окна мансардного этажа с интересом смотрела на свою новую семью бывшая бездомная кошка. У двуногих был явно не приятный разговор, но самое главное сомнения не вызывало — она остаётся в этом доме навсегда. ___________________________________________________________ КОНЕЦ.