Часть 5
14 июня 2020 г. в 13:51
Встав около большого, крепкого дуба охотник споро оглянулся, посмотрел ввысь и по сторонам. Лес вокруг тревожился, качал верхушками деревьев, шелестел то громче, то тише, но небо оставалось чистым и светлым.
Его друг егерь был неподалёку — на самом краю укрытого ветками узкого оврага. Он тихо ругался себе под нос, разглядывая тянущийся в прощелину толстый жгут, пропадающий между накиданной сверху зелени. Там внизу, из-под веток то и дело раздавался тихий, испуганный скулёж.
Фаулер покачал головой, аккуратно подбираясь поближе к замаскированному краю, перехватывая ведущий в ловушку канат.
— Подхвати-ка конец, по моей команде тихо поднимем, и я разрежу верёвки.
Хэнк смуро кивнул, обматывая покрепче вокруг руки свободный конец жгута, перекинутый через дерево. Он дышал немного неровно — уж сколько они тут провозились, расчищая подход к ловушке, специально заваленный старыми стволами! — но не сомневался, что легко справится, когда Джеффри даст команду поднять сеть с попавшимся зверьём. Зря, что ли, последние дни столько раз немаленького мермана на руках по всему дому да по лесу таскал. На таком хвостище, как у Коннора, натренируешься уж дай боже — что тут какая-то пара волков.
Охотник следил, как его друг освобождает от маскировки обрыв маленького овражка, превращённого в западню для невнимательных или неопытных, и держался наготове. Но мысли об оставленном дома Конноре так и витали в голове, лезли, просачивались всё глубже, никак не желая уходить прочь. Перед глазами так и норовило всплыть неприличное что из череды последних дней: то ли синеющие от возбуждения щёки и шея в родинках, то ли бесконечные изгибы чёрного хвоста, то ли и вовсе нахальные руки и ещё более нахальный язык.
Всё тянулись и тянулись сердце и мысли к мерману, напоминали, что так многое случилось и так немного осталось.
Хэнк крепко встряхнул головой, сосредотачиваясь на деле, загоняя поглубже все чаяния, запирая покрепче чувства. Не время было вспоминать и думать, совсем не время, но слишком уж мерман захватил его ум. Пора была начать отвыкать, попенял себе Хэнк. Пора учиться о нём не думать, хотя бы там, где его сейчас нет и где совсем не место этим мыслям.
Он стиснул канат в руке, сжал зубы, готовясь в сию секунду действовать.
— Давай! — Джеффри махнул рукой, напряжённо глядя в яму, и охотник потянул верёвку аккуратно, но с силой. Он медленно наматывал её на руку кольцо за кольцом, чтобы плавно поднять сеть.
Внизу, в яме, заскулили, громко, протяжно, со страхом. Канат заходил ходуном, заставив Хэнка напрячь мышцы, чтобы не дать сети сорваться обратно.
— Ещё, Хэнк! Подними ещё на полметра. Я перехватываю.
Из-за края показалась верхушка болтающейся кожаной сети, и Хэнк поднажал, крякнув от напряжения. В ловушке барахтался серый неровный комок, показались носы, хвосты, визг стал только громче, практически отчаяннее.
— Лапы не сломайте мне тут, шебутные, — проворчал Джефф. — Грёбаные браконьеры, чтоб вас молнией шарахнуло прямо в жопу!
Он перехватил узел сетки рукой, предусмотрительно защищённой толстой перчаткой — рядом с последней мгновенно щёлкнули зубы. Джеффри, не обращая внимания, быстро взрезал переплетение сетки.
Дёргающийся ком шерсти выпал наружу, к краю овражка, и разделился на двух испуганных молодых волков. Оба, шатаясь, едва только поднявшись на ноги, прижали уши и зарычали. Хэнк отпустил верёвку, сняв с руки кольца, готовясь, если надо, прийти другу на помощь.
Но егерь хорошо знал своё дело.
— А ну пошли! — громогласно рявкнул на них Фаулер, для острастки звонко шлёпнув по стволу дерева ремнём от сетки. Полоска кожи свистнула в воздухе, и волки заскулили, поджав хвосты, кинулись вглубь леса.
Хэнк неторопливо подошёл ближе к другу, скинув с плеча карабин, глядя, как звери бросились прочь, петляя среди деревьев.
— Ну, значит, лапы целы, — усмехнулся Джеффри им вдогонку и похлопал Хэнка по плечу. — Спасибо, мужик. Давай-ка разберём тут всё дерьмище.
Охотник молча кивнул.
Теперь, когда основное дело было сделано, и оставалось только развязать верёвки, разгрести брёвна и ветки около ловушки и покидать их в овраг, он мог позволить себе вернуться мыслями к дому и оставленному там гостю-мерману.
Работа была муторной и долгой: браконьеры хорошо постарались, да только не рассчитывали на бдительность лесного егеря и ту частоту, с которой обходил Фаулер свои угодья.
Оттаскивая в четыре руки брёвна, они почти не глядели друг на друга, но действовали слаженно, как уж привыкли за эти долгие годы. Не раз звал Джеффри своего старого приятеля на подмогу, и не раз сам Хэнк обращался к егерю — за столько-то лет. Давно уже они понимали друг друга с полуслова, само уж как-то сложилось, срослось это за всё то время, что они были знакомы.
Но значило это и кое-что ещё: видели они друг друга тоже насквозь.
— Что-то у тебя стряслось, дружище, — полувопросительно сказал Фаулер, выпрямляясь и смахивая пот с тёмного лица. Его острый взгляд как ощупал всего охотника. — То мрачнее тучи, то вдруг светишься как солнечный луч. С чего бы? В городе, что ли, побывал и встретил кого?
Хэнк пожал плечом, уходя от прямого ответа.
— Побывал, было дело.
Здоровяк-егерь прищурился, уперев мощные руки в круглые бока. Сбить его с пути было не легче, чем переломить волю охотника.
— Что, побоялась зазнобушка за тобой в нашу чащу идти, а? — бросил он громко, не давая Хэнку снова увильнуть. — Или сам не хочешь её в такую глушь заманивать?
Хэнк тяжело вздохнул. Не отстанет ведь, чёрт лысый, что ты с ним сделаешь. Давненько не подначивал — а тут, вон, прямо в суть угодил, как учуял. Да что уж там: поди, и учуял, недаром ведь столько лет они друг друга знали, вдвоём в лесу сидючи.
— Сам не хочу. Не его это место, — угрюмо отозвался он, хватая толстую ветку и скидывая её в овраг. Ветка с громким треском упала вниз, и охотник взялся за вторую.
Джеффри даже брови поднял, отпуская только что приподнятый ствол.
— Пацана подцепил? — он присвистнул, качнув головой. — Ну ты даёшь, Андерсон. Хотя, может, твоего типа бирюк. Чего б не попробовать? Или на худой конец, хоть бы и в город к нему сунуться. Уж больно тяжко на тебя смотреть, совсем, вон, с лица спал.
Хэнк мотнул головой, сглотнув горечь.
— Не выйдет, Джефф. Не выйдет нихера. Не трави душу.
Фаулер поглядел на него секунду-другую и кивнул.
— Ладно. Если что надо будет — приходи, моего погреба на любую печаль хватит, — он толкнул кулаком в крепкое плечо охотника, и тот улыбнулся вяло, качнул согласно головой в ответ.
Не хотел бы он думать, что дальше-то будет. Как мог от себя все подобные мысли гнал. Но сердце рвалось и сжималось — всё в одну сторону. К дому, где ждали его, где, может, ещё не раз ждать будут — пока есть только возможность, есть время.
Хэнк заработал ещё усерднее, ему так хотелось поскорее вернуться: потрогать мягкие волосы, коснуться белой кожи в крапушках родинок, погладить длинный хвост и поцеловать горячие губы.
**
Солнце стояло уже низко, заволоченное серыми клочьями облаков, когда он наконец-то добрался до своего родного крыльца.
Полдня они провозились с этой ловушкой, разрушая дело чужих злых рук, разгребая всё так, чтобы в другой раз не смогли в том же месте её устроить, а затем ещё отнесли оставшееся неповреждённым добро Фаулеру домой, про запас.
Хэнк чувствовал себя вымотанным и грязным, едва перебирая ногами по своей полянке к двери дома. Умаялся так, будто дважды в город съездил без передыху, туда и обратно, а не по привычному лесу ходил и знакомое дело делал. Подозревал за собой охотник, что совсем не в тяжёлой работе суть была, совсем не потому он чувствовал себя как иссохшим на солнце, что брёвна с другом таскал. Думалось ему всё же, что это сердце больше всего за день умаялось, изошлось в тоске на расстоянии — руки-ноги так не ныли все вместе, как оно одно заходилось.
Страшно представить было охотнику, что с ним только станется, как мерман уйдёт в свою стихию, если полдня уже без него прожить не может, если так горел, так тосковал, так желал поскорее увидеть и коснуться, что теперь вот и сил не было. Лучше и не думать было вовсе, забыть обо всём, что будет, — да только куда от себя деваться, куда в бескрайнем лесу от своих же мыслей спрятаться?
Взойдя наконец на крыльцо, Хэнк с чертыханием отпер входную дверь, не сразу попав ключом в замочную скважину. Дверь поддалась со второго раза, и он шагнул за порог как мог быстро, не заметив у себя за спиной движения, не услышав тревожного шелеста в стороне от поляны.
— Хэнк! — раздался в глубине дома знакомый такой, звонко-сипловатый голос, и охотник улыбнулся, вешая ключи на крючок и уже ища глазами знакомый силуэт за чуть приоткрытой дверью ванной комнаты в противоположной стороне от прихожей.
— Сейчас, погоди, разуюсь хоть, — пробормотал он больше самому себе, чем Коннору, стаскивая с плеча карабин и вешая на стену за ремень.
В ванной в ответ тихо и нетерпеливо плеснуло — скорее всего, Коннор и не расслышал его слов, но ждал, ждал как и он сам — весь этот длинный день. На душе посветлело, будто закатными лучами, залившими всю гостиную и часть прихожей, и её тронуло, и Хэнк, дрогнув снова губами, принялся стягивать с себя штормовку и ботинки.
Он не заметил, как приоткрылась не запертая по забывчивости дверь. Не заметил, как его окружили, заслонив алеющее между стволов солнце. Повесил было куртку — и только вздрогнул, когда в плечо сбоку вдруг плашмя врезался ствол, отодвигая его от стены с висящем на ней карабином.
— Ну-ка отойди оттуда, мужик, — насмешливо произнёс хриплый голос справа от него.
Хэнк вскинулся было, обернулся, прищуриваясь на жёсткое лицо. Хотел уже вопреки приказу дёрнуться к стене, успеть схватить ружьё, — но между лопаток ему упёрлось ещё одно дуло под пару коротких смешков.
Их было минимум четверо, понял охотник, быстро повернув голову к двери и заметив ещё два силуэта. И они пришли сюда совсем не по ошибке. Скривившись, он приподнял ладони, отступая от стены, и медленно повернулся ко всей банде.
— Что, решили, что все леса тут ваши с чернозадым, а? — вопросил фальцетом тощий небритый тип между двумя хмурыми бугаями с ружьями наперевес. — Уже третьей добычи нас лишили, скоты!
Четвёртый, весь с исполосованным шрамами лицом, стоящий у самого порога — видать, оставленный следить за входом, поддакнул своему подельнику:
— Надо всем жить давать, папаша, нельзя ведь быть такими эгоистами! Подумаешь, пара-тройка шкурок!
— Десятков, бери выше, — поправил его фальцет, и все четверо загоготали.
Хэнк осторожно сглотнул, пытаясь оценить ситуацию трезво, переводя взгляд с одного на другого, прикидывая расстояния и свои силы. Он один вряд ли смог бы справиться со столькими противниками. Перевес был не только в количестве — направленные на него дула не предполагали каких-либо возможностей манёвра.
Но он помнил: у него за спиной, в глубине дома был Коннор. Морское существо, пострадавшее уже от человеческих рук, едва только научившееся кому-то доверять, готовое даже поверить после ранения, что среди людей всё же больше хороших, чем плохих, лишь на примере самого Хэнка!
У охотника не возникло и грамма сомнения: его чудесного, смелого, сильного Коннора эти браконьеры распотрошат и распродадут по частям не просто так — а с особым удовольствием. Его красавец выйдет для них ещё и куда выгоднее, дороже и пикантнее какого-то там обычного волка или оленя… Порвут, зальют всё синей как полуденное небо кровью — и не пожалеют ни за бездонные глаза, ни за живой ум, ни за изящное тело.
И Фаулер. Егерь, исправно и честно несущий в лесах свою службу уж который год. Он ведь наверняка был их главной целью, он больше самого охотника стоял им костью в горле, мешал наживаться на звериных шкурах без всякой оглядки. Вряд ли они думают оставить в живых хоть одного из них — раз уж пришли сюда с открытыми лицами и оружием в руках.
Хэнка больно толкнули ружьём в бок, вынуждая выйти из коридора, направили ближе к центру его просторной гостиной. Лица и руки всей банды залило угасающими алыми лучами солнца, и Хэнк со злостью подумал, скольких же они успели умучить, сколько жизней звериных и, может, не только звериных унести, если так легко шли не то что на незаконный убой, но и на разбой с возможным убийством.
— Давай-ка, папаша, не томи: показывай самое ценное, чтобы нам не шмонаться по твоей халупе. Помрёшь быстрее, без мучений и всё такое. А то у нас ещё твой дружбан на сегодня, — зазубоскалил снова тощий тип, подтверждая все догадки Хэнка.
Охотник стиснул зубы, отступая спиной вглубь комнаты, держа взглядом всех четверых.
Ну уж нет.
Не даст он им ходу не то, что к Фаулеру, — в собственную ванну не даст дойти. Уж сколько сможет, успеет, стольких тут и уложит у себя на дощатом полу — авось, с оставшимися хоть Коннор справится.
Вжавшись поясницей в свой рабочий стол, он медленно опустил руки на его край и нащупал резец, которым вытачивал ещё вчера поутру своих птичек. Стиснул крепко в ладони, стараясь меж тем встать расслабленней, держаться как раньше, благо главный браконьер повернулся уже к тумбочке, искать добычу самостоятельно.
В ванной, дверь которой была почти не видна из гостиной, вдруг раздался гулкий стук. Потом сразу ещё один, ещё громче.
— Ну-ка, Райни, глянь, что там, — тощий, оторвавшись от полок, кивнул одному из бугаев — белобрысому, который стоял ближе к коридору, и тот отвёл дуло от Хэнка, шагнув в сторону ванной. — Давай-давай, шевелись! Что там у тебя, папаша, а? Недобитка какого выхаживаешь? — он ощерился с жадным интересом, и охотника передёрнуло от этой бесконечной жажды наживы.
Хэнк кинул на него тёмный взгляд, поудобнее зажимая резак, когда из ванной внезапно снова раздался грохот — а затем страшный громкий металлический треск. Все браконьеры вскинулись как один, переглянулись, ошалело уставившись в сторону ванной. Хэнк, не теряя времени, тут же схватился за дуло второго, ближнего к себе, бугая, вырывая ружьё, а затем с размаху дал прикладом ему по лицу с такой силой, что дерево приклада тихо треснуло. Однако здоровенный браконьер оказался слишком крепок: он только мотнул бритой головой — и кинулся на охотника, пытаясь забрать у него своё оружие.
Между тем в ванной упало что-то очень тяжёлое, громко ухнуло, гулко плеснула вода, и дверь распахнулась под её диким напором. Волна в мгновение ока прокатилась вперёд, захлестнула коридор, заливая пол гостиной, окатив всех брызгами, доставая им до щиколотки, дотягиваясь даже до самого дальнего браконьера, стоящего у двери.
Хэнк, воспользовавшись моментом, снова ударил ружьём по голове оглянувшегося на воду здоровяка, и тот покачнулся, теряя равновесие.
— Что за… нахер?! — тощий, отскочив от распахнутой тумбочки, взвыл пронзительно — его едва не смело волной, и он со злостью ткнул белобрысого браконьера. — Да сделай что-нибудь! Стреляй, потом разберёмся!
Но тот как будто бы и не слышал своего главаря, замерев с поднятым к плечу и немного отведённым от лица ружьём. Стоящий у двери окаменел с раскрытым ртом. Тощий, глянув на них со злостью, обернулся в сторону ванной — и тоже обомлел.
В коридоре, как краем глаза заметил Хэнк, отбиваясь от наступающего на него здоровяка, вдруг мелькнули огромные чёрные петли хвоста, и следом раздался ошемительно громкий хрипучий треск. Охотнику дало по ушам, оглушило, и он, встряхнув головой, увидел, как держались за головы все вокруг.
Хэнк снова с силой вырвал у своего противника едва не отнятое ружьё. Это был их шанс, возможно, единственный шанс!
— Коннор, уходи! — взревел он, снова замахиваясь для удара — прицелиться и выстрелить он бы просто не успел. Но сейчас важнее всего было дать мерману время, дать ему добраться до ближайшего окна — больше всего на свете охотник боялся только за одну-единственную жизнь. И он готов был пожертвовать ради неё всем, чем успел бы. — Быстрее, к окну!
— Стреляй, стреляй! — одновременно с ним взвыл тощий, пытаясь доораться до своего оглушённого подельника, стоящего ближе всех к коридору. — Убей эту дрянь!
Браконьер около входной двери, заторможенно моргнув, дрожащими руками поднял пистолет. Раздался выстрел, ещё один, пули ушли куда-то под воду и в стены коридора.
На миг, казалось, всё замерло, застыло как на старой фотографии, и Хэнк среди всего бедлама видел только его одного.
Яростный, тёмный и страшный, ощерившийся во все свои клыки, во всю пасть, мерман взвился из воды прямо на входе в гостиную. На одну лишь бесконечно краткую секунду он встретился глазами с Хэнком, указал взглядом вверх. Каким-то неведомым чувством охотник понял посыл, с плеском отталкиваясь от залитого пола и запрыгивая на стол. Он с силой швырнул оружие в снова двинувшегося было в его сторону бугая, заставив того сделать шаг назад.
Коннор раскрыл зубастый рот, издавая новый скрежет, как закоротивший принтер, — неприятный, мерный и длинный стрёкот на высокой частоте, и Хэнк, мгновенно вспомнив и берег моря, и медведя в лесу, как раз вовремя успел заткнуть ладонями уши.
В следующее мгновение чёрная с синим лента хвоста с силой обрушилась в воду, вызывая фонтаны брызг. Сверкнуло ярко-голубым, с треском прыснули во все стороны синеватые искры, и охотник невольно сглотнул.
Это было ужасно. Красиво и ужасно одновременно.
Разряд. Ещё разряд пробежался от самой талии Коннора до кончика чёрного хвоста — и этот разряд был убийственен.
Хэнк забыл как дышать, не в силах оторвать взгляд от этой потрясающей воображение картины. На ум ему пришло разом всё: как сам опасался подойти к раненому, как сдерживал при нём свою силу Коннор, несмотря на боль, как легко справлялся он даже в чужом для себя лесу… От этой мощи, настоящей безудержной силы того, кого он сам же спас, выходил, любил и целовал, охотника пронзило дрожью — не страха, но невольного восхищения.
Мерман бил током — во всю свою четырёхметровую длину, его антрацитовый хвост извивался, тяжело хлестал по воде, в щитке за домом с треском выбило предохранители, пискнула обесточенная техника на кухне и в гостиной. Браконьеры попадали как подкошенные один за другим, теряя сознание — а может быть, и самую жизнь. Только тот, который стоял у двери, оседая на пол, успел застонать, прежде чем мерман поднял хвост, чтобы пустить третий разряд.
— Коннор, нет! — Хэнк, услышав этот стон, закричал, стискивая ладонями край стола. Он едва не прыгнул вниз, балансируя на самом краю толстой столешницы, но в последнюю секунду удержался в нескольких сантиметрах от смертельно опасной воды. — НЕТ! Хватит!
Он всегда, сколько себя помнил, едва только взяв в руки свой первый ствол, следовал этому правилу: не убивай понапрасну. Браконьеры лежали, не подавая признаков жизни, и даже самый последний из них вряд ли мог сейчас воспользоваться оружием. Да, они пришли сюда убивать — и их с Коннором право было в том, чтобы защитить себя. Но Хэнку всегда чуждо было добивать тех, кто ещё мог выжить. Пусть даже для него жизнь спасённого им мермана была выше жизни этих людей — но и Коннор, и он сам уже были вне всякой опасности.
Мерман на этот крик перевёл на охотника взгляд, тёмный и бешеный, замер, приходя в себя, и в следующий миг в его глазах дёрнулся испуг, охватил всё лицо, сковал ему руки и хвост. Его рот сомкнулся, тонкие губы сжались, дрогнули болезненно уголки губ.
— Хэнк! — Коннор взвился ужом, приподнявшись выше над полом, потянулся к Хэнку всем телом, изламывая брови, — буквально в мгновение ока снова превращаясь в того самого мермана, что день за днём ласкался к нему, тянулся к нему, нуждался в нём и так ждал его возвращения после ухода.
Он скользнул к охотнику по мокрому полу — вода уже медленно утекала, просачиваясь обратно в ванную, к стоку, и через неплотно закрытую дверь. Она расползалась по углам, не представляя из себя прежней опасности, после того как Коннор перестал генерировать электрический разряд.
Хэнк спрыгнул с деревянного стола как раз вовремя: подобравшийся вплотную мерман повис у него на шее, вглядываясь в свежие ссадины после драки, аккуратно трогая их тонкими влажными пальцами.
— Хэнк, ты в порядке?
Охотник медленно и тяжело погладил его по волосам, по плечу.
— Я-то в порядке, это всё ерунда, — проговорил он, хмуро осматривая лежащие на полу тела за спиной у Коннора. — Но вот ты, бедовая ты голова! — как будто не веря собственным словам, он покачал головой. — Зачем только полез, чёрт подери, тебя ведь могли превратить в решето! Повезло, что не выпустили все патроны, прежде чем ты рот раскрыл! Я ж кому сказал — валить, а?!
Коннор коротко, но нервно улыбнулся, стараясь втереться поплотнее, обвил сильными руками. Хэнк почувствовал, как промокает насквозь футболка, и через неё обжигает разгорячённая кожа мермана. Господи, сколько же он сил на это спустил, охотнику трудно было представить.
— Не превратили бы. Я быстрый, очень быстрый, Хэнк. И моя рана меня уже давно не стесняет, — он прижался к Хэнку ещё и бёдрами, хвостом, промачивая не только футболку, но и джинсы, крепко стискивая в своих объятьях. Его голос стал ниже, он почти шептал, но с такой яростью, что Хэнк вздрогнул. — Я должен был. Они хотели тебя убить — и поплатились за это! Я не мог. Не мог это слушать, не мог оставить тебя с ними, дать им исполнить все угрозы, — Коннор нервно сглотнул, поймав его взгляд. — Я не смог бы это… пережить.
С этим тяжело было спорить — его бы они убили следующим, подумалось охотнику. Но, отойдя от первой оторопи, он посмотрел мерману в слегка тревожные, блестящие от выступивших слёз глаза, и у него ёкнуло в груди. Коннор вкладывал в свои слова куда большее, чем вопрос своей очереди на смерть от рук браконьеров, — Коннор боялся только за него. Так же, как он сам боялся за своего мермана.
Хэнк впечатал его в себя крепко, с силой.
— Ну тихо, мальчик, тихо. Я тут, ты меня спас. Мы оба целы. Всё в порядке.
Пальцы мермана стиснули его футболку, острый край одного из чёрных гребешков на тыльной стороне ладони вспорол натянутую ткань, кольнув Хэнка по груди, но тот не обратил внимание на такую мелочь. Он погладил по гибкой белой спине, по мокрым тёмным волосам, прижимая к себе мермана ближе.
Охотник хмуро посмотрел ещё раз на тела, гадая, мог ли кто-то из этих сволочей всё-таки выжить. А потом вздохнул и нехотя отодвинул от себя льнувшего Коннора.
— Так. Иди спрячься в спальню, под кровать или в шкаф, — строго сказал Хэнк, вытаскивая из кармана свой старенький сименс. — Чтоб ни единого плавника не торчало, пока сам не позову! И ни одного писка от тебя не было!
Коннор посмотрел на телефон в его руке с непонимающим любопытством и кивнул. С нежеланием он отпрянул от Хэнка, глянул на него, а затем заскользил по полу в сторону спальни. Подобрав весь хвост, отпер дверь — благо та практически не пропустила внутрь воду — и тихо прикрыл за собой, как и было велено. От этого бесконечного доверия, послушности гордого и опасного мермана у охотника сжалось в груди сердце, встал в горле ком.
Убедившись, что Коннор спрятался, Хэнк нажал кнопку быстрого вызова и поднёс телефон к уху. Слушая гудки дозвона, он походя отметил, как смолк едва заметный привычный шум всех приборов, и только шелест леса слабо пробивался сквозь дверь, да капала где-то в ванной вода.
— Джефф? Боюсь, тебе придётся навестить меня. Прямо сейчас.
**
Полиция прибыла довольно быстро для такой глуши, практически вслед за Джеффри. Все они тут как на ладони, когда надо и не надо, — подумалось Хэнку. Вот только за браконьерами почему-то не так хорошо следили…
Он рассказал им всё, что произошло: как вернулся от егеря, убрав с ним незаконную ловушку и освободив животных, как зашёл в дом и решил набрать ванну, как на него напали, стоило только выйти в гостиную, и прямо объявили о своих планах убить их обоих вместе с Фаулером, как перевернулась забытая ванна от избытка воды, вырвав сливную трубу, и вода попала на проводку, вызывая короткое замыкание. Как мгновенно выключило от него нападавших и пережгло всё, что было подключено в сеть. Сам он боролся за свою жизнь в тот момент — и по нему стреляли. Вырвав у одного из браконьеров ружьё, он успел броситься к деревянному столу, когда его толкнули прямо на столешницу, и только это его спасло от такой же участи получить электричеством прямо в задницу. Вода успела растечься и ушла назад, а он остался здесь с несколькими телами.
Коронёры и прибывшие врачи подтвердили всё, включая пули, застрявшие в полу и стенах коридора, ссадины на лице Хэнка и двойные отпечатки на стволе ружья, оставшегося на полу. Проводку и в самом деле замкнуло, и только сработавшие защитные устройства в элетрощитке спасли дом от выгорания. Большинство нападавших погибло в первые же секунды, кроме самого дальнего, караулившего у двери и стрелявшего по коридору. Едва очнувшийся браконьер только что-то бормотал заплетающимся языком про ужасных чёрных змей и синие молнии, когда его отвозили в больницу вместе с трупами подельников.
Егерь Фаулер подтвердил слова Хэнка, подтвердил, что уже встречался с этими молодчиками в лесу, а также поручился за своего приятеля.
Всё это длилось пару часов, и время давно шагнуло за полночь, но наконец-то все вызванные официальные лица покинули дом охотника, только старина Джеффри немного подзадержался.
— Мда, работёнки тут теперь с ремонтом, после этой херни с нападением, — он покачал головой, помогая другу убрать бардак в гостиной и ванне, вытереть оставшиеся небольшие лужи.
— Ничего. Всё могло быть куда хуже, — криво усмехнулся Хэнк. — Починю и побольше корытце заодно поставлю. Чтобы устойчивее было.
Фаулер, мельком глянув на треснувший кафель у подножия расколотой деревянной ванны, которую они как раз перевернули и установили на место, серьёзно покивал и поджал губы. Если он и подумал что-то о странно неустойчивой конструкции и внезапном крене, выломавшем нижние трубы и приведшем к выплеску воды, то всё одно промолчал.
— Верно, стоит покрепче вделать, приятель, — белозубо усмехнулся егерь и похлопал его по плечу: — Рад, что ты живой, мужик. И поделом этим оглоедам попало. Авось, другие умнее будут. Ну да ладно, поздно уже, думаю, мне пора.
Хэнк кивнул, пожимая ему руку.
— Спасибо, Джефф. Куда б я без тебя. Буду должен, что подсобил со всем этим, поручился за меня перед копами, — он качнул головой в сторону.
Егерь усмехнулся и покивал.
— Нормальное дело. Приди они ко мне, не факт, что мне бы так повезло, Хэнк.
Он прошёл неторопливо к двери, снимая с вешалки куртку, накинул на плечи. А затем обернулся:
— Ты познакомь хотя бы со своим этим загадочным парнем, как приедет. Вдруг всё-таки решит остаться, а! Будет у нас тут третьим лицом на все наши зелёные гектары, — егерь подмигнул, открывая дверь. — Отоспись давай после всего дерьма и приходи, как утрясётся. У меня коньяк уж застоялся!
Хэнк только усмехнулся и кивнул ему на прощание, вспоминая о спальне и оставленном в ней Конноре.
**
Заперев за другом дверь, он развернулся и медленно пошёл мимо гостиной в спальню. Но что-то перед самой дверью остановило его, не дало с лёгкостью шагнуть и дальше. Он положил ладонь на ручку двери и уткнулся лбом в тёмное дерево, глубоко вдыхая.
Сколько же всего за день произошло, сколько случилось! Всё время, чуть ли не с самого утра Хэнк тянулся сюда, хотел домой попасть, чтобы с мерманом ещё немного времени у жизни урвать.
А вышло вон как — сам Коннор его из лап смерти вырвал. Не то что поверил и помощь принял, не то что ласкал и целовал взапой, а всем собой рискнул. Показался четырём убийцам со стволами наперевес, мог ведь и вовсе тайну своего народа раскрыть невольно, дать начать настоящую охоту на морских братьев и сестёр. Но рискнул и спас — такого же человека. Даром что раньше ничего от людей доброго особо не видел.
Если раньше Хэнк мечтал, чтобы остался мерман у него, да не смел и понадеяться на такое, не то что сказать в лицо — не морскому созданию тут, в лесу, куковать, не ему, охотнику, чужую жизнь ломать, — то теперь всем сердцем жаждал, чтобы не разлучало их море.
Трудно было войти сейчас — и увидеть снова его, мурену. Но ещё труднее было дальше тут стоять, пальцы жгло уже на латуни дверной ручки, сердце неровно трепыхалось.
Хэнк сглотнул и нажал на дверь, толкая её вперёд, от себя. Она распахнулась в темень спальни, стукнувшись о стену, пока он замер на пороге.
Свет из коридора выхватил, выцепил из черноты комнаты его широкую кровать, столик подле неё с опрокинутым графином воды, натекшую с графина лужу — и сидящую спиной к кровати нагую фигуру, сгорбившуюся, спрятавшую в предплечья лицо.
— Коннор? — у Хэнка пересохло в горле, когда он понял, что не видит только одного — невероятно длинного и такого привычного уже чёрного хвоста с синем гребнем. Зато видит острые голые колени, худые икры, поджавшиеся в холодной луже синеватые пальцы ног.
Мерман поднял голову, и глаза его показались охотнику мёртвыми от царившего в них страха.
— Хэнк… — просипел он, — Хэнк, убей меня. Я теперь девиант…