Давления больше нет

      Время перестало ощущаться в полной мере. Альфред просто позволил Ивану повести себя в комнату, обстановку в которой он не смог бы толком разглядеть при всем желании. Такие вещи в принципе не волновали нисколько, потому что единственно важным, на что хотелось смотреть, был именно Брагинский. Когда его руки отпустили, Джонс уставился на кровать, обычную полуторку с темно-синим пледом, и сглотнул. Это была спальня Ивана, и он не просто так его сюда привел.       Осознание накрыло его в полной мере именно в тот миг. Альфред понял, что именно должно было произойти, понял, как сильно жаждет этого, понял, что ровно того же хочет и Брагинский. А еще ясно осознал, что боится. У него никогда и ни с кем не было отношений, вообще, у него не было никакого опыта, разве что знания, почерпанные из интернета, но ведь это просто теория.       На миг парень ощутил себя беспомощным. Он видел краем глаза, что Иван включил ночник, а после отошел в сторону, чтобы закрыть дверь. Стало так волнительно. Дыхание едва не начало подводить Джонса. Несмотря на отчетливый страх, парень, разглядывая в полутьме фигуру Брагинского, ощутил потрясающе острое сладостное томление. Он едва не раскраснелся, осознав, что хотел бы пройтись губами и языком по каждому сантиметру этого тела, хотел бы трогать его, сжимая мягкие места. Например, задницу или…       Альфред стыдливо прикрыл глаза. Фантазия вновь разыгралась не на шутку. Он постарался перевести дух и успокоиться, а потому несколько упустил момент, когда Брагинский оказался перед ним.       Когда руки Ивана мягко легли на его плечи, Джонс посмотрел на него, выдавая свою растерянность, и поэтому стыдливо опустил взгляд. Он хотел Брагинского — хотел неимоверно, всей душой и всем сердцем. Ну, и телом, разумеется. Брюки больно сдавили ему пах, а перед трусов ощутимо намок. И все это заставляло судорожно предполагать, что он может облажаться перед любимым человеком в их самый первый раз, а этого совершенно не хотелось.       Иван сглотнул. Да, они оба переживали, это было слишком очевидно, но он взял на себя роль ведущего. Его руки прихватили куртку Альфреда и медленно оттянули ее вниз. Поняв, что его избавляют от верхней одежды, Джонс чуть расправил собственные ладони, помогая в этом нехитром деле. Сердце как бешенное колотилось о ребра, руки чуть подрагивали, а по телу проносилось волнительное тепло.       Как только Брагинский отложил его куртку куда-то в сторону (Альфред так и не понял, куда именно), черед дошел до кофты. На сей раз Джонс послушно поднял руки вверх. Как только обнаженной кожи коснулся приятный холодок, парень ощутил, что светлые волоски встали дыбом. Не стоило вот так просто стоять столбом, а потому он сам потянулся вперед, чтобы избавить Ивана от его домашней футболки.       Хотелось соприкасаться с ним кожей, безумно хотелось. Футболка упала на пол в тот миг, когда Брагинский коснулся ладонью его груди, ровно там, где сердце отбивало бешеный ритм. Никто из них не обронил и слова. Джонс понимал, что если он что-то скажет, получится весьма хрипло, потому как горло напрочь пересохло от волнения. Он позволил себе посмотреть на тело Ивана. На его светлой, едва ли не молочно-белой коже проступали едва заметные розоватые следы от шрамов. Альфред сразу понял, что эти отметины на груди остались после мастэктомии, операции по удалению молочной железы. Если не приглядываться — не особо заметно. Талия у Ивана была тонкая и безусловная изящная, хотелось провести по ней руками, ощущая все эти волнующие изгибы, но парень так и не решился. Он был слишком сильно охвачен волнением.       Ладони Брагинского скользнули ниже. Прикосновения были практически невесомые, но от них просто воздух вышибало из легких. Альфред задышал быстрее, когда пальцы Ивана остановились ровно там, где начиналась дорожка светлых паховых волос. Иван не спешил. Он скользнул по коже, а потом медленно коснулся ремня на брюках. Чуть ниже выпирал отчетливый бугорок, нельзя было не понять, в каком состоянии находился Джонс. Иван все видел, все понимал.       — Я… — голос в самом деле был хриплым, как Альфред и ожидал. — Черт, я так волнуюсь.       Признание далось поразительно легко. Парень осознал, что как бы сильно он не боялся облажаться, быть открытым перед Иваном он точно не боялся. Конечно, им обоим хотелось, чтобы все прошло как надо, но это не мешало сказать о своей неуверенности.       — Я знаю, — кивнул Брагинский. — Я тоже. Все хорошо.       Такие простые и незамысловатые слова успокоили. Альфред кивнул, чувствуя себя более уверенно, а Иван куда более решительно взялся за его ремень. Пряжка звякнула, а сразу после Брагинский расстегнул пуговицу и молнию брюк. Дыхание едва не перехватило вновь, но Джонс быстро взял себя в руки.       Он поднял взгляд и уставился на Ивана. Тот тоже смотрел на него. Возможно, Брагинский переживал куда сильнее, хоть и действовал вполне решительно. Держась за расстегнутые брюки парня, Иван шагнул назад, в сторону кровати, потянув парня за собой, так что Альфред просто поплелся за ним на ватных ногах. Он не знал, что именно собирается делать Брагинский, но доверял ему целиком и полностью.       Иван не сводил с него глаз. Достигнув кровати, он присел на ее край, а после потянул чужие брюки вниз вместе с трусами, но все также смотря в глаза Альфреду. Тот смотрел в ответ, словно завороженный. Его возбужденный и откровенно влажный член коснулся подбородка Ивана, так что Джонс невольно вздрогнул всем телом.       — Все хорошо.       Брагинский стянул его штаны до колен, а потом нежно огладил обнаженные бедра, успокаивая. Джонс сосредоточился на этих прикосновениях. Не зная, что ему надо делать, он запустил ладонь в светлые волосы Ивана и погладил пальцами кожу головы. Брагинский сглотнул. Его руки оказались выше, на ягодицах, и Альфред отчетливо уловил его дыхание на своем возбужденном естестве. Иван приблизился. В тот миг он коснулся кончиком носа паховых волос, Джонс к собственной неожиданности простонал в голос. Получилось даже слишком чувственно. Но это было лишь самое начало. Не дав ему передышки, Брагинский коснулся языком его члена у основания и медленно провел им по стволу к головке. Непривычные, но такие потрясающие ощущения вырвали из груди Джонс еще один стон. Он даже не подозревал, что это может быть настолько потрясающе остро. Оттянув крайнюю плоть, Иван неспешно всосал головку в рот.       Альфред невольно сжал его волосы, а второй рукой вцепился в его плечо. Ощущения были настолько всеобъемлющими, что хотелось кричать от восторга. Брагинский погрузил член в рот на половину и тут же огладил его языком, плотно обхватил губами, а после скользнул вперед, потом назад, совершая поступательные движения. Джонсу показалось, что перед его глазами в бешеном танце пляшут искры. В мире словно теперь не было ничего, кроме Ивана и его волшебного рта, дарившего ему такие невероятные ощущения. Брагинский, видя его состояние, принялся двигаться чуть резче. Он обхватил пальцами член у основания и задвигал головой. Головка то и дело упиралась ему в глотку, но это даже не смущало ни капли, все его старания щедро награждались восторженными стонами Альфреда и его обрывистым дыханием.       Когда Джонс усилил хватку, Иван ощутил приятный холодок по всему телу от внезапной боли, а сразу после, осознав, что парень близок к разрядке, чуть отстранился, оставив рот приоткрытым. Он и так понимал, что Джонс не продержится долго — это его первый раз, и он слишком возбужден. Понимал ли это сам Альфред? Сказать сложно.       Джонс потрясенно распахнул глаза, но сразу после зажмурился, все также держась за чужие волосы. Он гортанно простонал, кончая прямо в приоткрытый рот Брагинского, а тот в свою очередь держал в прежней хватке из большого и указательного пальцев его член. Белесые струйки частично попали на губы Ивана и подбородок. Он проглотил чужую сперму, сам немного потрясенный этим и встретился взглядом с Альфредом, растерявшись окончательно.       Джонс тяжело дышал. Он был готов растечься лужицей после оглушительного оргазма, ноги с трудом держали, тело охватила дрожь, мысли отчаянно путались, но едва он увидел на подбородке Иван собственное семя, в его голове словно что-то щелкнуло. Он и сам толком не понимал, что именно, но ноги перестали дрожать, все прежнее волнение мигом улетучилось, оставив ясность разума и четкое понимание того, что он хочет.       Брагинский покраснел под его пронзительным взглядом. Он тут же утерся рукой, опустив взгляд в пол. О чем он думал, Альфред знать не мог, зато мог не позволять ему думать слишком уж много.       Когда его резко толкнули на кровать спиной, Иван вздрогнул от неожиданности. Джонс буквально опрокинулся на него, едва не придавив собственным весом, а после вцепился в подбородок пальцами и прижался к губам Брагинского. Он целовал его со всей возможной страстью, немного отстранено улавливая на чужом языке собственное семя. Это нисколько не смущало, это казалось таким правильным и естественным. В какой-то момент он засосал нижнюю губу Ивана, и затем несильно прикусил.       Брагинский заерзал под ним, заставляя вновь испытывать трепет в собственном теле. Альфред ощутил небывалый прилив сил, словно не он кончил несколько секунд назад. Это было невероятно и чарующе, и парню это нравилось.       — Ал…       Голос Ивана, равно как и его тихие стоны, дурманил и без того туманный разум.       — Иван.       Он уткнулся в шею Брагинскому, целуя, кусая, вылизывая языком кожу. Как же много он фантазировал, когда мечтал об этом теле. И теперь Джонс, дорвавшийся до желаемого и хотевший всего и сразу, просто дал себе волю. Иван под ним трепетал и то и дело елозил, волнуя уже, казалось, успокоившуюся плоть. Его руки по-хозяйски прошлись по талии Брагинского ниже, обхватив ягодицу сквозь ткань домашних штанов, а потом снова скользнули вверх. Когда проворный шершавый язык прошелся его соскам, Иван особенно чудесно простонал, показавшись Альфреду на миг таким потрясающе беспомощным. Теперь уже он был ведомым, а сам Джонс вел, и такая смена ролей его более чем удовлетворяла.       Наигравшись с затвердевшими сосками, Альфред скользнул ниже. Он буквально сполз с кровати, оказавшись на коленях и как раз лицом к паху Брагинского, но едва он коснулся руками штанов на резинке, Иван едва не подскочил на месте, вцепившись в его ладони. Теперь в его глазах была паника, понявший это Джонс словно несколько протрезвел. Иван боялся, сложно не понять, почему, но Альфред был уверен в том, что именно он хочет.       — Все хорошо, — шепнул он. — Ты же веришь мне, да?       Брагинский уставился ему в глаза. Это было именно то, чего он так боялся показать. И если он не решится, Джонс не посмеет на него давить ни в коем случае. Все случится только в том случае, если его Иван будет к этому готов, если он сможет ему довериться.       Он смотрел на Альфреда несколько долгих и томительных секунд. Придя к какому-то решению, он ослабил хватку. Джонс смотрел на него внимательно. Если Брагинский все же боится и не хочет, ничего не будет. Просто не сейчас, и это совершенно нормально. Альфред обнимет его, скажет, что все хорошо, что он его любит. Они поговорят, просто полежат в объятиях друг друга. Все будет замечательно.       Однако решение Ивана было иным. Он кивнул.       — Да, я верю тебе.       Когда он достаточно спокойно опрокинулся назад и притянул свои руки к лицу, весь красный, смущенный и такой до ужаса беззащитный, Джонс отчетливо ощутил себя набредшим на чистый источник путником в пустыне, настолько это было невероятно. Брагинский позволил, но Альфред все равно не спешил, дабы показать, что он готов остановиться в любой момент. Первым делом он провел пальцами по животу Ивана, огладил мягкие бока, а после коснулся губами впалого пупка. Он делал все подчеркнуто мягко, чтобы охваченный волнением Брагинский мог хоть немного расслабиться и получить удовольствие.       Неспешно обхватив резинку штанов, Альфред медленно стянул их вниз. На Иване не было нижнего белья, кожа такая же бледная, едва заметные глазу светлые волоски, красивые широкие бедра, несколько родимых пятен и еще один розоватый шрамик на коленке. Штаны упали куда-то на пол, а Альфред уставился на чужое тело во все глаза, жадно пожирая все то, что он перед собой видел.       Брагинский свел ноги. Он не смотрел на Джонса. Прикрыв руками лицо, словно пытаясь этим как-то защититься, он просто притих, а потом, когда Альфред мягко обхватил его колени и раздвинул ему ноги, поддался, хотя по его телу прошлась дрожь. Джонс мягко огладил чужие бедра, а после уставился на промежность Ивана. Он и сам толком не понимал, должен ли чему-то удивляться вообще.       Меж ног Брагинского было влажно. Половые губы блестели от этой влаги, светлые волоски чуть переливались при приглушенном свете, а удлиненный бордовый клитор был набухшим от возбуждения. Это все смотрелось слишком необычно, так что Джонс изучал взглядом каждый миллиметр, осознав, что ожидаемого смущения нет. Просто потому, что перед ним лежал его любимый Иван, доверившийся ему полностью, открытый перед ним, готовый принадлежать ему целиком и полностью. Само лишь осознание этого заставляло сердце учащенно биться.       Брагинский боялся его реакции. Он не смотрел, по-прежнему прятал лицо, так что Альфред осознал, что надо действовать немеделенно. Иван уже доставил удовольствие ему, и Джонс хотел ответить тем же. Хотел показать, как сильно любит и как сильно он хочет Брагинского.       Он немного нерешительно коснулся указательным и средним пальцем твердого клитора. Иван вздрогнул.       — Ох… — выдохнул Альфред. Он помнил о том, что эта часть тела весьма чувствительна. — Тебе нравится?       Он трогал клитор практически невесомо, максимально осторожно, пока просто прислушиваясь к чужим эмоциям. Брагинский задышал открытым ртом, когда Джонс обхватил клитор пальцами, слегка поглаживая.       — Д-да… да…       Значит, Альфред все делал правильно. Кивнув собственным мыслям, он вновь осмотрел чужую промежность. Влага позволяла понять, насколько Иван возбужден, и это осознание заставляло восторженно трепетать. Парень сглотнул и, следуя своему порыву, склонился над половыми губами, улавливая какой-то необычный, интересный запах. Это все еще казалось очень странным, слишком непонятным, но все равно было прекрасным уже потому, что Брагинский под ним дрожал от удовольствия.       Убрав пальцы с клитора, Альфред раздвинул ноги Ивана еще сильнее и, пристроившись удобнее, решительно провел по клитору языком. На сей раз вздрогнувший Брагинский с отчаянием вцепился руками в покрывало. Джонс чувствовал его дрожь, как свою собственную, и завелся сильнее. Клитор в самом деле был твердым, ласкать его языком было приятно. Парень без тени сомнения всосал его в рот, активно лаская языком, а после затеребил. Тот был всего сантиметра три в длину, на самом деле твердый и немного пульсирующий. Альфред ощутил, что ему приятно делать то, что он делает, а особенно приятны были стоны Брагинского, который подрагивал, цеплялся за плед и тихим шепотом твердил его имя.       — Ал… Ал…       Его голос срывался. Словно не понимая, куда девать руки, Иван прижал ладонь к лицу и прикусил указательный палец. Он согнул ноги в коленях, держа их разведенными для Джонса, который вытворял с ним нечто немыслимое. Лаская его, Альфред понял нечто важное — они оба боялись и волновались в равной степени, потому как несмотря ни на что, у Ивана так же было мало опыта, а может не было вовсе как такового, и он тоже был изголодавшимся по ласкам.       Ощущать выделения на языке было приятно. Джонс снова и снова утыкался носом в паховые волоски, буквально отсасывал своему любимому и слушал его стоны. В какой-то момент уже Брагинский вцепился ему в волосы. Его затрясло особенно сильно, и понявший, что к чему, Альфред принялся ласкать его еще активнее, доводя до оргазма.       — Альфред!       Джонс вцепился в ноги Брагинского, дабы тот ненароком не сжал их вокруг его шеи. Иван буквально выгнулся всем телом. Он вновь схватился за плед и прогнул шею, на которой отчетливо проступили венки, и Альфред, смотревший на него, решил, что это самое прекрасное, что ему когда-либо приходилось видеть в своей жизни.       Им обоим пришлось отдышаться после произошедшего. Едва Брагинский немного расслабился, все еще тяжело дышавший после оргазма, Джонс приподнялся. Его возбужденный член снова стоял по стойке смирно. Положив руку на низ живота Ивана и ненароком коснувшись головкой члена внутренней стороны его бедра, он уставился на Брагинского. Тот тут же поймал его взгляд. Сиреневатые глаза казались немного потемневшими. Альфред осознал, что его распирает от вполне определенного желания. И Иван не мог этого не понимать, ведь он все видел.       — Можно?       Парень спросил это с надеждой в голосе. Если Иван откажет, он переживет, не будет давить, совершенно точно, он сдержится, как бы сильно не хотелось наплевать на собственные принципы. Однако Брагинский с шумом выдохнул:       — Да, пожалуйста… да…       — Ох…       Иван тоже этого хотел, а Джонсу вполне хватило этого короткого согласия. Он опустил руку ниже и прошелся пальцами по влажным половым губкам, и словно в унисон его движению Брагинский подскочил с места.       — Давай сюда.       Он не без труда добрался до изголовья кровати, потянув Джонса за собой так, чтобы они оба лежали на кровати, а не на ее краешке. Иван тут же обхватил его ногами за талию, в полной мере готовый к тому, что хотел с ним сделать Альфред, а тот осторожно лег на него, опираясь на свои локти. Все произошло словно по инерции: его член сперва прошелся по влажным губам, а потом мягко уткнулся головкой в отверстие. Брагинский опустил руку вниз и, обхватив возбужденный орган, сам осторожно направил его в себя.       — Только медленно, ладно?       Джонс с трудом понял, что ему вообще сказали.       — Да, конечно.       Он толкнулся вперед. Мышцы сопротивлялись напору, но все же постепенно пропустили его. Едва член плотно обхватили мышцы, Альфред потрясенно выдохнул. Он не ожидал, что это может быть настолько потрясающе. Иван зажмурился, явно испытывая боль, но все же сам подтолкнул любовника ногами. Он болезненно выдохнул, когда Джонс постепенно, но все же оказался полностью в нем.       Внутри было немыслимо горячо и приятно. Альфред понимал, что опять кончит довольно быстро, уж очень все было остро и потрясно, но он все же не спешил двигаться.       — Ты в порядке? — хриплым тоном выдохнул он.       Это все равно было важнее собственного удовольствия. Иван все также жмурился, по его вискам бежали тоненькие нити слезинок, но он все же кивнул.       — Да… Давай, начинай…       Джонс очень надеялся на то, что болезненные ощущения Брагинского быстро притупятся. Он осторожно двинулся назад, медленно, стараясь никак не навредить любимому, вышел наполовину, а потом вошел снова. Член скользил плавно, естественной влаги вполне хватало. Иван вздрогнул и распахнул глаза. Он уставился на Альфреда каким-то странным, ошалелым взглядом.       — Все хорошо? — снова спросил Джонс.       Что ж, теперь он точно знал, что состояние Брагинского для него все же важнее, нежели собственное удовольствие. Иван вдруг коснулся ладонью его щеки.       — Да, Ал. Все очень хорошо, двигайся.       Сколько же неподдельной нежности было в его тоне. Альфред послушно закивал и снова двинулся, а потом еще раз. Так хотелось отпустить себя и начать двигаться в сумасшедшем ритме, но он не хотел причинять Ивану боли, а потому делал все плавно, успевая целовать Брагинского в шею. Когда Иван начал подкидывать бедра навстречу его движениям, Альфред позволил себе чуть более резкие движения. Он просто дурел от осознания того, что происходит, от понимания того, что он занимается любовью с тем, кого искренне полюбил с первого взгляда. Им обоим это нравилось, он точно знал, потому как успевал следить за реакцией Брагинского. Тот сжимал руками его плечи, зарывался в волосы и прижимал его к себе длинными ногами — и все это было просто прекрасно.       Вторая вспышка оргазма настигла не так неожиданно, как первая, но все равно Альфред оказался не готов. Он вскрикнул в голос, крепко сжал Ивана в тиски и кончил. В этот момент ему было настолько хорошо, что он просто позабыл сразу обо всем на свете. Словно весь внешний мир растворился и перестал существовать, остался лишь Брагинский, который и стал для него всем его реальным миром, здесь и сейчас.       С трудом отдышавшись, Джонс вышел из Ивана, стыдливо осознав, что кончил прямо в него. Как только он опрокинулся на кровать рядом с ним, Брагинский свел ноги и обхватил себя руками, трепетно дрожа и стыдливо пряча взгляд.       Слишком восторженный оргазмом, Альфред не сразу понял, что что-то не так. Но не успел он среагировать, как Брагинский посмотрел на него.       — Подашь мне рулон бумажных полотенец? — спросил он откровенно хриплым тоном. — Рядом с тобой, на тумбе.       Сбитый с толку от неожиданности, Джонс рассеяно кивнул и на автомате потянулся к тумбе, нашарил тот самый рулон и подал его Ивану, а потом пронаблюдал за тем, как тот оторвал парочку бумажных полотенец и тут же провел ими по своей промежности.       — Я… — Альфреду стало не по себе. — Я сделал что-то не так?       На самом деле он здорово испугался, осознав, что Брагинский утирает не только его сперму, но еще и кровь. Неужели он причинил боль любимому, неужели он…       — Нет, что ты, — Иван, однако, нежно улыбнулся ему. Положив куда-то на пол уже запачканную бумагу, он оторвал еще пару бумажных полотенец. — Ты все сделал, как надо, — совершенно серьезно сказал он. — Просто… Прости, просто ты у меня первый.       Джонс понял не сразу. Едва до него дошло, он потрясенно выдохнул, испытав по отношению к Ивану еще больший прилив неподдельной нежности. Это был воистину детский восторг вперемешку с благодарностью, осознанием того, что ему оказали колоссальное доверие, и просто понимаем, что он бесконечно любит этого человека.       — Тебе больно? — спросил он.       Брагинский замотал головой и улыбнулся.       — Нет, мне очень хорошо. Мне никогда еще в жизни не было так хорошо, как сейчас с тобой.       Он сказал это совершенно искренне, так что Альфред поверил.       — Я люблю тебя.       Он тут же лег рядом, приобняв Ивана за талию и положив голову на его плечо, а Брагинский коснулся свободной рукой его волос.       — И я тебя люблю, Ал. Больше всего на свете.       Каждая история любви начинается по-разному, в разных обстоятельствах, с момента, который тут же делит все на «до» и «после». Для Альфреда Джонса все началось с офиса, с того момента, когда он впервые увидел Ивана Брагинского и сразу понял, что это и есть его любовь. Никакие сложности не могут стать преградой для настоящей любви, Альфред понял это. И был уверен, потому как искренне любил всем сердцем, и был готов бороться за это прекрасное чувство. Такова была его история настоящей любви.