***
— Мой соулмейт либо ребёнок, либо супер-милая девушка с супер-милыми носками. — довольно хихикает Минхо и ставит пустую бутылку от пива на стол. — А ещё ужасная растяпа, раз умудряется терять свои носки чуть ли не каждый день. Ли, уже порядком опьяневший, как и Чан с Джинёном, болтает больше, чем обычно, и задевает свою же собственную нелюбимую тему. Полчаса хвастается тем, что цветастые тряпки его будущего партнёра пахнут приятно и ни капли не противно, заставляет друзей морщить носы и расплывается в довольной улыбке чеширского кота, слёз радости для полноты картины не хватает. Скрывать смысла Минхо не видит — он уже влюблён в своего соулмейта, но всё равно продолжает противоречить сам себе и таскаться по всем особям женского пола, у которых носки ярче обычного и с рисунками страннее прочих. Говорит, что пытается найти ту самую, хотя на деле прекрасно знает, что ни одна из этих миниатюрных дам с милыми чёлками и вьющимися-прямыми-кудрявыми волосами — не его. У его предначертанной размер ноги минимум сороковой, запах какой-то не такой, отдающий освежающим гелем для душа, а ещё с короткими кошачьими или собачьими волосками. По крайней мере, ему не приходится просыпаться каждое утро с заткнутым носом и громким возмущением от испорченного утреннего момента, как, например, Чану, у которого соулмейт — Чонин с первого курса, по совместительству согруппник по танцевальной секции. Чонину тоже не особо повезло, но не настолько, как бедному старшему — он-то не растяпа, вещи складывает по местам и носки после тренировок предпочитает складывать в корзину для грязного белья, а не под кровать, где их потом не найти. Ян находит, конечно, одинокий потерявшийся носок, но уже выстиранным и из рук бедного Бана. Чан, однако, виду не подаёт, или ему действительно наплевать, Минхо не знает и знать особо не желает. — Как же я хочу её найти! — вопит он и бьёт расстроенно руками по дивану, берёт новую бутылку, заботливо принесённую Джинёном, делает глоток и внезапно смотрит в упор на Пака. — А ты нашёл? — спрашивает, глядя внимательно за сменой эмоций на лице друга. На самом деле, эмоции на нём ни одной, только натянутая улыбка и вид будто бы безразличный. — Нет. И не хочу. Он, походу, из наших. — В смысле? — Танцор он, говорю. Ну или, как минимум, спортом занимается каким-то точно. Чан понимающе хлопает его по плечу и предлагает чего покрепче. Джинён, уже порядком пьяный, сразу же соглашается, и Минхо вслед Бану требует высокоградусного и себе, тихонечко сочувствуя друзьям и немножечко (очень) себе. Похмелье — дело страшное, особенно когда с утра в универ к первой паре, а там шумно как никогда. Ну или как всегда, просто голова раскалывается, перед глазами всё плывёт и двоится, и Минхо даже не сразу замечает предмет своей маленькой ненависти в его аудитории. Вернее, в аудитории и его, и Чана. За чужим столом сидит, навалившись на плечо Криса, сонный Чонин и что-то говорит ему, чего Минхо никак не может услышать из-за неприлично громкого чониновского друга, щебечущего что-то на своём беличьем. Друг Чонина — это Джисон, и он жуткая надоеда, каких свет не видывал. Минхо ни за что не позавидует его паре, потому что Хан не человек, а катастрофа ходячая: сбивает всё на своём пути, лезет, куда не просят, падает и ударяется своими тощими конечностями о все вертикальные и горизонтальные поверхности именно тогда, когда сам Ли стоит где-то недалеко. По слухам (Чонин сказал), когда Минхо нет рядом, Джисон по самой кривой дороге пройдёт спокойно и не запнётся ни разу, поэтому то, что происходит с ним в присутствии старшего, навсегда останется для всех загадкой. На деле же, один только Минхо будет наивно предполагать, что он просто вселяет страх в мелкого одним своим видом, а у того коленки подкашиваются. Коленки у него подкашиваются бесспорно, но только совсем не из-за этого. На первой паре Минхо удаётся остаться незамеченным. Он просто садится за свой стол и прикрывается своей сумкой, пока громкий звон не оповещает о начале пары. Чонин нехотя отрывается от Чана и плетётся к выходу, а Джисон весело скачет за ним и оглядывает аудиторию с ног до головы. Под конец видит Ли и, кажется, запинается об порог, с громким стуком разбивая коленку. В столовой он не подходит вместе с другом к старшим, как делает обычно. Минхо видит, как тот с самым замученным видом на свете отправляет Яна к своему ухажёру и остаётся сидеть на месте. Ли опускает взгляд на тонкую ногу и видит, что порванная ткань джинсов на правой коленке немного пропиталась кровью. Он старается сделать вид, что ему вообще на всё наплевать. И старательно отводит взгляд от розовых носков со слоником сбоку. Иногда Минхо может задуматься настолько, что его трудно вытащить из вороха своих мыслей, как сейчас, когда рядом резко затихший Джинён, напротив — Чонин с Чаном, а за столиком вместе с бесячей белкой новенький с первого курса, Хёнджин, кажется. Последних двух он замечает краем глаза, вынырнув из себя, когда Пак начинает трясти его за плечо и с полным безразличием в глазах смотрит в лицо, но так пристально, что от такого взгляда мурашки по коже. Минхо, наверное, никогда не привыкнет к этой черте друга, даже за три года проживания в одной комнате. — Ты меня вообще слышишь? — негромко говорит он, видимо, из своей природной толерантности стараясь не отвлекать голубков напротив. Ли честно вертит головой из стороны в сторону, старший лишь фыркает и повторяет вопрос: — Ты с чего его, говорю, так не любишь? Джинён умный и тупых вопросов задавать никогда не будет. В голове снова ураганом куча мыслей, и одна из них: он что-то просёк. Что именно — Минхо не знает и даже не задумывается об этом как-то, потому что ему-то далеко до старшего, он это знает и признает, поэтому просто пытается напрячь мозги и ответить на вопрос. В голове точной причины не находится. Только некоторые воспоминания с начала учебного года.***
Минхо заходит в тренировочный зал и счастливо скидывает тяжёлый рюкзак рядом с остальными. Переобувается в более удобную обувь и тащится к Джинёну и Чану, увлечённо о чём-то болтающим. Те его даже не сразу замечают, как и Ли не замечает двух парней рядом с друзьями. Он подходит сзади, обнимает парней за плечи и внимательно смотрит за удивившимися его внезапным появлением, судя по всему, первокурсниками. Один из них протягивает ладонь и довольно улыбается, сверкая брекетами: — Ян Чонин с первого курса. — представляется он, а на имя Минхо реагирует так, будто знает о нём уже абсолютно всё. Второй парень молчит, смотрит исподлобья и держит обе руки скрещенными за спиной. Тот, что Ян Чонин, тычет его локтём в бок и, добившись связи с космосом, представляет его: — Это Хан Джисон и он, кажется, не с нами. И снова улыбается очаровательно. Будь на нём жёлтый носок с коалой, который Минхо нашёл этим утром на своей подушке, он был бы наверняка счастлив. Он бы хотел себе такого жизнерадостного соулмейта, но у Яна лишь черные носки с названием спортивного бренда сбоку, а у его друга, подозрительно похожего на какого-то зверька, вообще ботинки чуть ли не до колена. Кстати, Минхо, засмотревшись на их ноги, даже не сразу замечает протянутую маленькую в сравнении с чониновой рукой ладошку. Жмёт её и отмечает про себя, что кожа у этого Джисона очень мягкая. Проблем между ними двумя, вроде как, не возникает; Хан таскается за прибившимся к ним Чонином, потому что больше не с кем, смотрит постоянно внимательно и что-то себе там думает. Потом начинает запинаться, заикаться и вести себя, как пришибленный. Тогда-то Минхо в голову приходит озарение: белка! Ну точно, белка. Через два месяца неожиданно узнаётся, что внезапно ставшие «благоухающими» носки на подушке Чана — принадлежность не кого иного, как Чонина, и Минхо даже расстраивается немного, но потом отметает эти мысли в сторону и искренне радуется за счастливого друга на пару с Джинёном. Тот, как обычно, говорит, что ему соулмейт и вовсе не нужен. Никто ему не верит и все оказываются совершенно правы в своих догадках. Студент, с небольшим опозданием прибывший в университет (два месяца, подумаешь, всего-то), тот самый Хёнджин, резко привлекает взгляд Джинёна. Пак, как обычно, всё отрицает. Джисон перестаёт таскаться за Чонином и всё реже подсаживается к ним за стол, ходит вечно с Хёнджином и смотрит всё так же, только теперь издалека. Они не общаются, и Минхо бы и дальше забыл о его существовании в принципе, если бы через время горячий, отвратительно пахнущий кофе из столовой не оказался на его новой брендовой футболке. Виной этому, очевидно, выглядящая, как побитый щенок белка, извиняющаяся во весь свой не тихий голос на всю столовую и пытающаяся оттереть уже въевшееся в ткань пятно. Минхо тогда злился, конечно, но не ненавидел. Пока подобное не начало повторяться изо дня в день, и вроде как ненависти-то не было и нет, но вот только Ли начинает опасаться за свою жизнь и старается держаться подальше от ходячего стихийного бедствия, которое, кстати говоря, и само начинает обходить его стороной. В итоге ответа на вопрос Джинёна не находится. Минхо пожимает плечами и честно говорит, что не знает, а Пак смотрит на него всё так же пронзительно и говорит подумать. А о чём — сам, мол, придумай, не моё дело.***
Джисон поступает в университет с чуточкой страха и огромной чашей предвкушения студенческой жизни. Студенты — это круто, думает он и просыпается с утра пораньше в первый день. Прихорашивается перед зеркалом минут сорок, оглядывает себя с ног до головы и, не позавтракав, бежит к автобусной остановке. Мама за спиной приказывает обязательно пообедать и желает удачи, и Хан, активно кивая на бегу, торопится на готовый вот-вот уехать автобус. На них оборачивается пара зевак и, сонно провожая взглядом, отворачиваются. Пока автобус медленнее обычного везёт новоиспечённого студента в университет, в катоке Чонин жалуется на новый носок на подушке, говорит, что от него несёт за километр, а потом отмечает, что даже это не помеха его будущим отношениям с соулмейтом. Джисон отвечает что-то, не задумываясь, и блокирует телефон. Его соулмейт либо чистюля, либо не носит носки вообще. Либо его самого нет. Джисон за всю свою недолгую жизнь не нашёл ни одного чужого носка в своей квартире, кроме, конечно, носков мамы, по ошибке положенных на его полку. Но не быть его не может — он ведь теряет свои, да и не редко, и это должно расстроить нормального человека, но Джисон почему-то радуется и надеется, что они пропадают так, как у всех, а не теряются в стиральной машинке или корзине для белья. Мама часто ругает сына за рассеянность, говорит, что ни за что не даст ему ни воны на новую пару цветастых детских носков и упорно складывает на его полке в шкафу обычные чёрные. Обычные чёрные копятся большой стопкой, ни разу не открытые. В университете оказывается не так круто, как раньше думал Джисон. Быть студентом вообще мучительно, времени на сон даже нет, что уже говорить о новых друзьях или отношениях, которых и до этого-то ни разу не было, не то что сейчас. Чонин спустя два месяца начинает встречаться с Чаном — третьекурсником с танцевального, куда Ян записался ещё в первый день. Джисон тоже хотел, но как-то перекипел этой мыслью уже через день. Друг назвал его умалишённым, когда узнал причину. Причина, к сожалению, была действительно тупой и вообще не причиной по сути. Хану просто понравился кое-кто, кто нагло закинул ему с Яном на плечи руки, побыл непозволительно близко ровно минуту и пожал его дрожащую от чего-то ладонь. Минхо, тот, что одногруппник Чана, забавный и до ужаса красивый, на него особо-то и не смотрел, зато Джисон пытался хотя бы дышать каждый раз, когда старший появлялся в зоне видимости. С ним Хан узнал о том, что может быть настолько неуклюжим, что умудрился залить предмет своих воздыханий и ночных мечтаний невкусным кофе, почти сломать себе ногу, поставить фингал на подбородке без помощи кого-либо и сломать палец на ноге. И сделать ещё много-много чего, и не только себе, но и всем окружающим, а Минхо в первую очередь. Зато потом в их группе появился Хёнджин, и Джисону перестало быть одиноко без Чонина, который всегда с Чаном, без Минхо, который с ним вообще никогда. Хёнджин тоже красивый, очень даже, тоже весёлый и немного нелепый, а ещё, кажется, тоже с подозрением на отсутствие соулмейта. Но только сам Хван носки свои и не теряет, и не получает, а потому, познакомившись поближе, они в шутку обещают друг другу начать встречаться, если так и не найдут себе никого. Но Джисон не хочет себе Хёнджина, Джисон хочет себе Минхо, которому до него, как до колокольни, то есть вообще дела никакого. Хан не отчаивается (почти) и делает вид, что его не существует. Вроде бы получается. Пока он не разбивает себе коленку. Человек по своей натуре чувствительный (прим.: любящий преувеличивать), он страдает больше, чем должен, ноет Хёнджину всю пару и, чуть ли не плача от боли, хромает до столовой. Чонин говорит, что не было бы так больно, не думай он об этом, как о вселенской катастрофе, и вообще, хватит страдать. Зовёт их за стол старших, а Джисон, думая, что разбить себе ещё и лицо от одного присутствия Минхо он не хочет, вежливо отказывает (посылает, на самом деле) и просит Хёнджина не слушать этого голубка и остаться с ним. Хёнджину не принципиально, он тоже светиться перед одним из них как-то не хочет. (Он сказал, что Джинён ничего такой (о-очень ничего такой), а он сегодня выглядит не очень) Джисон фыркает и украдкой смотрит на подвисшего Минхо. Вздыхает глубоко и расправляется со своим обедом быстрее обычного.***