***
Я посмотрел в наглые, умные глаза Элайджи и повторил: — Нет. — Ну Гэв, — протянул он, — давай, поедем вместе. Будет классно. — Мы никуда не поедем. В особенности ты. — я протянул руку и постучал по его высокому лбу — точной копии моего лба. — Забыл, что было в прошлый раз? Элайджа легкомысленно повёл рукой. — Я не знал, что Кларенс будет на выступлении господина Назимы. — И не знал, что его не стоит дразнить, — фыркнул я. — Ой, как будто ты с ним никогда не ругался. — Эй! Нам по шестнадцать. Элайджа — выскочка, зануда и победитель олимпиад, а я его сводный брат-хулиган. Так, по крайней мере, мы выглядим со стороны. Почему «со стороны»? Ну. Наверно, потому, что мы с ним себя таковыми никогда не считали. Нам по шестнадцать. У нас обоих проколоты уши в одном месте, мы таскаем одни шмотки на двоих и латаем их друг дружке в случае чего — чтобы ни мои, ни его родители не заметили — и следим, чтобы изо рта не пахло табаком. Старшим был он. И он чаще вправлял мне мозги, чем я ему, но иногда Элайджа из вредности, из своих говнистых принципов лез прямо на рожон! В этом он был слишком похож на меня. — Я не хочу, чтобы ты влип в какую-то передрягу, Эл. Ладно я — учителя уже подправили моё личное дело, но тебе-то ещё в универ поступать. Что ты будешь там делать с подмоченной репутацией? Эл тогда здорово обиделся на меня. Поэтому не сказал, что выиграл конкурс штата по робомеханике, а я после — в свои горячие семнадцать — не сказал, что собираюсь пойти в армию после школы. Хороший колледж мы с мамой никогда бы не потянули. Ну и хрен с ним. Всё равно все мозги брату достались, а я и не против помахать кулаками. Да и платят в армии нормально, — рассудил тогда я. Само собой, служба не оказалась таким простым и приятным делом, как мне казалось. Может, мне действительно стоило попробовать поступить куда-нибудь, но наша с мамой бедность, да и близкое знакомство с Элайджей (честно говоря, рядом с таким самовлюблённым гондоном любой почувствует себя умственно отсталым, но об этом позже — на дворе тогда стоял далёкий 2019 и я откровенно чувствовал себя потерянным) заставили отказаться от этой идеи. Я знал, что буду постоянно сравнивать себя с ним — древнее, как мир, братское соперничество, глупые условности и привычки — и, будем откровенны, быстро потеряюсь на его фоне. Я всегда был так к нему привязан, и теперь эта привязанность собиралась сыграть со мной ужасно дурную шутку — мне было предназначено быть вечно чужой тенью. Я знал, что он был очень умным. Упорным. Дурным. Мелким, но безумно дотошным гандоном, который совал везде свой длинный любопытный нос. Такие дети вырастают очень вредными и хитрыми взрослыми. Про меня он всегда говорил тоже самое, но я всегда так… Мне так хотелось быть нужным. Достойным. Не хуже Эла. Но кем был я? Злым сорванцом, который бегал по выходным к матери на работу и курил в подворотнях? Я решил заняться тем, что хоть немного умел. Они могли обойтись и без меня. Мне тогда стоило поучиться у них. Именно армия в своё время выбила остатки всей острой подростковой дури из моей головы. Ну, или большей её части. Порядки сухопутных войск не позволяли расслабиться. Пришлось учиться держать язык за зубами, сдерживать свою злость. Ко мне старались не лезть — не шевели мешок с говном и он не завоняет — но я был слишком мелочным и отчаянным пацаном, чтобы сидеть на одном месте. За первые полгода рядовой Рид умудрился официально поучаствовать в двух крупных драках, неофициально — в девяти, а после, уже выучившись, принять двадцать четыре боя. Я познакомился с парочкой приятных ребят — они и чувство азарта, соперничества открыли мне все прелести военной жизни. Я отслужил несколько лет по контракту, а после ещё два года проболтался в Национальной гвардии Мичигана. Не то чтобы я побывал в куче горячих точек, но мне хватило пары серьёзных операций и контузий во время военных столкновений на границе и в Европе. После них я решил окончательно покончить с карьерой военного. Я был молод, глуп, говнист, слишком предан своим надуманным принципам… В августе двадцать четвёртого случился пожар в моей части: сгорели почти все спальные помещения. После всех разбирательств все считали, что я сяду, но этого не случилось. Я… почему? Хах, причины были. Помимо принципиальности и говнистости я имел неплохо подвешенный язык и хоть какое-то уважение среди своих. Благодаря этому я не совсем был растоптан в грязь, но устроиться на новую работу смог не сразу. Меня лишили всех наград и звания. В тот момент я понимал, что чудом избежал клейма уголовника, но облегчение… его нет. Дома я сказал, что, честно говоря, херово в двадцать шесть осознавать, что ты нихрена в жизни не сделал и нихрена не умеешь, кроме как драться и получать в ответ по морде. Что мне не жаль покидать войска. Чтобы мама уже с Элом уже особо не дёргались. На накопленные за годы работы деньги я поступил в полицейскую академию. Мне стоило больших трудов уверить комиссию в том, что я подхожу им. Что я не преступник. Признаю, у меня всегда имелись некоторые способности, да и моя физподготовка была на высоте. А мой опыт? Мои характеристики, идеальная статистика? После одобрения комиссии меня оторвали с руками и ногами во время поступления — жаль, правда, что потом все восторги отодвинулись на второй план из-за тяжёлой учёбы. Когда я поступил и от меня не отказались в Детройтской академии, я наконец за долгие месяцы выдохнул. Мои однокурсники радовались, что их приняли, бухали, веселились, страдали во время экзаменов, а я наконец вспомнил то, что уже когда-то испытывал — подъём не в шесть утра. Учёба. Конспекты, лекции. Запах горячей калорийной выпечки. Бесперебойный интернет, удобства, доступные 24/7, комфорт. Встречи с друзьями после учёбы. Поездки к родне по субботам. Чёрт, сейчас мне кажется, что я был идеальным студентом! Тогда-то, вообще-то, я и понял, что плохое образование не делает мне честь, хотя, конечно, я мог на первых порах на практике дать фору всем своим приятелям в силу собственного возраста и опыта. Элайджа, к слову, к этому времени уже основал Киберлайф — за прошедшее время он почти не изменился, я долгое время видел в нём всё того же авантюрного зубрилу с дурацкими длинными патлами (есть информация, что брат до сих пор с ними ходит, но это не точно). Мама говорила, что Эл сильно повзрослел — ну да, он раздался в плечах, догнал меня в росте и вообще перегнал, появился намёк на эту вот мужественную зрелость — но, господи, это же просто был Элайджа Камски, который наконец дорвался до осуществления всех своих дурацких идей! Я часто навещал Эла в его новом доме в Детройте, пару раз приносил ему еду и забирал вещи из химчистки (этот глава научной компании, надежда прогрессирующего общества, блять, обычно расхаживал вне своей кровати в старых кроссах, растянутых штанах и толстовке с пятнами, что даже по моим меркам было как-то несолидно) и возвращался в общагу в своём студенческом городке. Отдельную квартиру я снимать не хотел и не мог. Тогда я безумно боялся непривычной тишины гражданской жизни и не хотел оставаться в своём диком, безмолвном уединении.***
Ааа… Вы спрашивали не об этом. И не о брате. Тогда я не понимаю. Эй! Почему сразу — дурень? Не знать и не понимать — разные вещи! Меня настойчиво сажают обратно на барный стул. Я облокачиваюсь на спинку и смотрю исподлобья. Мне суют золотистый вермут в красивом блестящем стакане и дружески хлопают по плечу. — Неа. Спасибо. Я сегодня больше не пью. П-паразиты. А? Что? Я молчал! Не бойтесь, я вам сегодня договорю, чего уж там. Если начал — дело надо закончить.***
Я не знаю, когда понял, что мир окончательно изменился. Дело ведь было не в роботах. Хотя и в них тоже — Элайджа первым познакомил меня с Хлоей. Она была очаровательна. Я знаю, что упустил момент, когда лысый скелет с рваными, неестественными движениями превратился в тонконогую отличницу с наивными синими глазищами на пол-лица. У неё были волосы его матери и улыбка нашей первой влюблённости. Она легко болтала со мной о музыке десятых годов и оптимальном варианте рецепта яблочной шарлотки, таскала нам с братом кофе литрами. Хлоя нередко составляла мне компанию пока я ждал брата. — Элайджа велел мне выполнять ваши команды, сэр. Гэвин. — Ага. А меня он попросил заняться твоей калибровкой, — прогундел я, ища старые носки, которые накануне вечером закинул под братцев диван, — я же типа военный. Должен знать, как меткость набить. Ага. Я тебе что, автомат должен дать? Для калибровки, бляха-муха… Я напялил носки и уставился на Хлою в скромном синем платье. Так. Брат явно решил поржать надо мной. Вспомнил, как мы с ним в детстве бились снежками? Или пропускали уроки, кидаясь домашним мусором? Меня вдруг осенило. Я нашёл и подтащил урну с остатками каких-то мелких бумажек из угла и вырвал из своей лекционной тетради несколько пустых листов. Хлоя смотрела на меня со сдержанностью и доброй долей вежливости, гадая, чем брат-дуболоб её любимого Элайджи собрался развеселить её на этот раз. Я протянул ей смятые комки бумаги. Отодвинул урну футов на десять. Взглянул на Хлою с ожиданием. — Кидай. Посмотрим, как ты это сделаешь. — Мне казалось, проблема в моей вычислительности и её скорости. Данный корпус… Отмахнулся: — Мне пофиг, кидай. Хлоя сделала изящный пас рукой и снаряд упал точно в цель. На её лице отразилось явно большое количество вопросов ко мне и моей матери, которая произвела на свет такого весёлого, но совершенно недалёкого человека. Я отодвинул алюминиевую урну ещё футов на десять. Долго примеряясь (словно её сложная система не запомнила с прошлого раза, ей-богу), она попала снова в цель. Хлоя с едва заметной улыбкой обернулась ко мне. — У меня получается. Конечно у тебя получается, — подумал я. Но ты всё равно слишком медленно это делаешь, медленнее человека. Ты ведь даже до конца не осознаёшь все свои возможности. Пока Элайджа не создал технологию, которая увеличила бы физические силы андроидов и превысила бы возможности человека, но не мне ли не знать, что может учудить этот балда? — Эл сказал, что твоя модель тратит слишком много энергии и времени на вычисления, но проблема не в программе. Конечно, процессор пока слабоват, но тут может быть и другой путь. Тебе стоит попробовать это делать на основе предыдущего опыта. Люди обычно фигачат только так. Я отодвинул цель сильно в сторону, изменив траекторию. — Этот вариант кажется мне не самым удачным. — Ну делай как знаешь, — я пожал плечами, — даю тебе три секунды на моделирование полёта. Она кивнула и, на этот раз ограниченная во времени, подбросила снаряд. Промахнулась. На хорошеньком личике Хлои отразилось смятение, тут же спрятавшееся за стандартным выражением лица. Я на автомате протянул руку и неловко похлопал по её пластиковому плечу. — Попробуй ещё раз. Сформируй две-три команды, которые опираются на прошлый опыт. Не начинай каждый раз заново. Она кивнула и бросила в урну ещё один лекционный лист. Почти в цель. — Уже лучше, — я улыбнулся, — стоит больше обратить внимания на калибровку рук и корректировку предыдущих данных. Кстати, разве ты не проводишь автоматом анализ своих действий и не вычисляешь ошибки? — Такая функция есть, но она по большей части направлена на регулирование моей социальной деятельности. — Понятно. Давай ещё раз. Хлоя замахнулась. Снаряд проделал небольшую дугу и попал точно в урну. Я хлопнул в ладони. — Бинго! Очень хорошо. Хлоя проиграла вздох. — Но я промахнулась. Если бы я делала так, как изначально советовала моя программа, то это бы не случилось. — Ничего страшного. Неудачный опыт — тоже опыт. И вообще! Я гений, мне пришла в голову такая замечательная идея, а ты тут стоишь и куксишься. Она широко улыбнулась. — Гэвин, я очень вам благодарна. Я махнул рукой. — Ты не молчи, не молчи, продолжай. Я всегда готов слушать комплименты. Хлоя издала короткий смешок, тут же прикрыв рот ладонью, словно благовоспитанная девица. — Что? — Вы… вы с ним так похожи.***
В то время андроиды были больше всего похожи на детей. Спокойные, доверчивые, улыбчивые. Тогда я очень легко мог читать эмоции на лице Хлои. Их силы, физические и интеллектуальные, едва превышали человеческие. Эл? А что Эл? Да блин, уберите выпивку, я же не какой-нибудь старый алкаш! Я не Андерсон! Элайджа работал дома, работал в стенах своей небольшой компании. Киберлайф стремительно росла. Мой брат становился всё известнее, его талант наконец заметили крупные инвесторы. Он ходил на седьмом небе от счастья. Я был рад за него. По выходным мы ездили на ужин к моей маме. Только там он ненадолго затыкался о своих андроидах и окунался в мир котов, выпечки и лекарств. Мне было так спокойно.***
Следующая моя встреча с Хлоей была не такой мирной. Я вытащил её на улицу, накинул на неё какую-то куртку Эла и, ну… заставил лепить снежки. Хорош ржать! Интувьеры грёбанные! Во время игры ведь нужно быстро действовать, ей нужно было развиваться! Эл, который выскочил через пять минут («Гэвин, блин, она же переохладится!»), так не считал. Он был закинут снежками за считанные секунды, а раскопан когда я только проржался и попросил Хлою остановить это бесчестное нападение. Брат мокрой ладонью стряхнул снег с интеллигентного лица и злобно прошипел: — Гэвин. Рид. Как. Ты. Меня. Задрал! Элайджа стащил с носа свои дурацкие очки и попытался повалить меня в сугроб. Но! Даже отставного, Гэвина Рида не так-то просто сбить с ног! Тогда паршивец взял и просто закинул большую горсть снега мне за шиворот. Я заорал. — Элайджа, с-собака! Я схватил его за пояс и одним сильным рывком уронил в снег. Тот схватил меня за капюшон любимой куртки, не давая подняться, и я свалился рядом, плюхнувшись на спину. Мы оглянулись друг на друга и оглушительно расхохотались. Нам было по двадцать шесть.***
Ну да. Вам сейчас очень смешно. — Эй, ты-то хоть со стула не грохнись! Господи, знал бы, что тебе так понравится, давно рассказал бы… Да-да, возвращаемся к сути. Ну что, господа интервьюеры, что вы хотите услышать теперь? Что было дальше? С андроидами? Здесь, пожалуй, стоит прояснить. Не то чтобы я очень сентиментальный или консервативный. Я никогда не был против андроидов ни на начальной стадии, ни при завершении проекта первой Хлои. Я не ходил с плакатами и не орал об уродах-изобретателях, которые вдруг резко решили переменить мировой порядок и начали «осквернять замысел божий» — почему протестующим приглянулись именно эти аргументы, не знаю до сих пор. Мой брат поставил человечество на новую ступень развития, я всё это понимал, но никто не мог отменить того факта, что по дому Элайджи Камски расхаживала пластиковая блондинка со стеклянными глазами. Я думал о том, что будет, если андроиды получается совершеннее большинства людей? Вообще насколько нормальна идея распространения по миру роботов с людскими повадками, манерами, внешностью? Я уже сотню раз шутил про плохую версию Терминатора, даже при вас, наверное, но мне кажется проблема куда тоньше, глубже.***
Тяжело осознавать, что в мире создали существ в пару раз умнее и сильнее тебя. Честно говоря, у меня в жизни было мало моментов, когда я откровенно поддавался рефлексии и философичным рассуждениям, но именно тогда я с ужасом чувствовал, что земля медленно и верно уходит из-под ног. Андроиды были везде. Мир менялся. Чем больше проходило времени, тем страшнее мне становилось. Брат как будто этого не замечал. Он всё больше времени проводил в компании Хлои и её близняшек, а в Киберлайф появлялось всё новые высокопоставленные лица и чиновники, которым Элайджа навряд ли мог противопоставить что-то существенное. Мне в то время ещё предстояло узнать, что существуют госзаказы на андроидов-солдат и заказы от частных компаний на роботов-детей, секс-роботов и тому подобное. Но вернёмся к изначальной проблеме. Меня всё больше беспокоило наличие в моей жизни супер сильных компьютеров, которые, скажем, могли намеренно допустить мою гибель, посчитав меня не слишком полезным для общества. Я точно знаю, такая программа была — брат сам разрабатывал её. Лично мне было хреново от предстоящих перспектив. Так вот. Брат. Он сказал, что это называется эффектом зловещей долины. — По-моему, ты просто создал самое жуткое существо на планете, — честно сказал я. Брат улыбнулся мне мрачно и грустно. Не знаю, как у него это получалось. — Как Франкенштейн? — весёлым тоном спросил он, припомнив наши детские годы. — Хуже. Франки хоть был один, а этих — много.***
Интервьюеры долго молчит. Я тоже молчу. Больная тема. Сейчас, конечно, всё иначе. Люди, андроиды — мы лижем друг другу дёсна, политики с улыбочкой дрочат эту тему, снимаются романтичные фильмы, передачи, ток-шоу. Где-то снимаются никому не нужные фильмы категории «В», общественность вздыхает «Задрали уже!», а где-нибудь в южных штатах никому не известные андроиды страдают от произвола. Где-то в Детройте страдает один немолодой коп. Что? Да я сам не знаю, жалею я уже вас или так же недолюбливаю. Да я всех, вообще-то, недолюбливаю, и людей, и роботов, так что в этом плане вы все равны. Просто глупо это как-то. Всё глупо.***
Ещё через полгода Элайджа разосрался со всеми и неофициально ушёл из Киберлайф. Я его поддержал, помог переехать на окраину Детройта. В основном моя помощь заключалась в суетном хождении среди грузчиков и коробок в старом доме и в новом, с чашкой чая, которую мне любезно принесла Вторая Хлоя, но Эл не жаловался. Я начал за собой замечать, что всё-таки начал привязываться к Хлое. К Хлоям. Они всё-таки были немного разными. Не знаю, как это работало — тогда-то и понятия «девиантность» не было, они ничего не чувствовали, не могли самостоятельно принимать решения, но я их всегда различал. Накопление разного опыта сказалось на их возможностях и действиях, поэтому одна точно знала, как сильно я ценю тетрадные листы своих лекций, другая помнила, что я больше всё-таки пью чай, а не кофе, а третья знала всё о рецепте моего идеального «Секса на пляже». Позже Эл что-то с ними сделал, вся информация вдруг стала поступать ко всем близняшкам одновременно, как по единому организму. Я даже немножко расстроился, изначально подумав, что это обнуляло их индивидуальность, но всё оказалось не совсем так. Элайджа как будто окончательно связал их, сделал по-своему равнозначными (но все последующие Хлои, созданные после каждого такого обновления были неуловимо другими, причём, чем новее версия — тем бестолковее). Это ускорило процесс их становления. Впрочем, первой задачей любой Хлои была помощь человеку, и я не жаловался. Они были созданы для этого.***
Через некоторое время уже я и Элайджа разругались. На этот раз не из-за его научной деятельности, гори она огнём, но благодаря нашим с ним совместным усилиям. Я неплохо закончил академию и ненадолго уехал из Детройта, навестил маму, провёл неделю в Луизиане и примерно столько же отсыпался после в своей съёмной квартире. Мне исполнилось тридцать, когда я пришёл в Центральный отдел Департамента Детройта в звании офицера. С тех пор я ни разу не пожалел, но это совсем другая история.