***
В департаменте воняло краской и людьми. Болтовня, скрип пластиковых стульев, грохот дверей. Симпатичный офицер в ярко-синей форме, рассказывающий анекдот про проституток. Взрыв смеха. Стук каблуков. Высокая брюнетка в бордовом костюме из сексшопа топчется у кабинета, через прозрачную дверь завистливо поглядывая на стул, на котором я развалился. Строгие и придирчивые глаза моего будущего начальника, читающего послужной список. Я зажмурился. Попытался представить себя здесь, каждое утро приходящим в офис, садящегося за стул, улыбающегося красотке за соседним столом. Пьющим кофе в сторонке, зевающим на общем диване, страдающим поздней ночью над отчётами. Себя в форме. Форма мне определённо шла. Фаулер поднял на меня глаза. — Ещё раз, Гэвин. Почему вас лишили наград и звания? Он что, прикалывается? — Я думал, причина написана в рапорте, который вам прислали. — Я хочу услышать вашу версию событий. Я откинулся на спинку неудобного древнего стула. Медленно выдохнул, призывая себя к спокойствию. Сложил руки на груди. — Вам недостаточно направления, рекомендации и характеристики из академии? — Рид! Я сморщился. — Я ещё не ваш подчинённый, а вы уже на меня орёте. — С каждым твоим словом у тебя всё меньше и меньше шансов им стать. — парировал он. Я почувствовал, как от раздражения желваки заиграли на щеках. Мне хотелось бы раскрывать эпическую историю моей тупости незнакомому офисному индюку в последнюю в этой жизни очередь. Вспоминать, говорить об этом вслух, вскрывать свои косяки… — Всё. Есть. В. Рапорте. — Да нахер мне твой рапорт! Или рассказывай, что я могу от тебя ждать, или проваливай. Он свободно развалился в своём ужасно мягком кресле и скрестил руки на груди, выпятив волевую челюсть, как бы говоря: «Ну? Докажи, что ты достоин этого места». Да бля! Чего он ко мне прицепился?! — Я долго буду ждать? У меня очередь из таких ты, Рид. Очередь. Кучка таких же ребят из академии, только более молодых и здоровых. Нет! Нахрен! Я столько пережил не для того, чтобы теперь так просто потерять эту несчастную работу! Я проговорил события августовского пожара и последующих событий максимально правдиво и без эмоций. Примерно это же писали в газетах и СМИ. Мне не хотелось показывать, насколько всё это важно для меня, какой сильный стыд и удар я почувствовал тогда. Удалось закончить всё моей стандартной для таких случаев фразой о том, что я осознал свои ошибки и, бля, прошло столько лет, я — взрослый человек, уже давно изменился, подточен для этой работы со всех сторон, какого хера вы выпендриваетесь и не берёте меня? Я ж столько всего умею, чего не могу сделать — научусь. — Насчёт твоих умений я не сомневаюсь, — с сарказмом ответил Фаулер, окидывая меня нейтральным взглядом и тут же утыкаясь носом в рапорт. Про это он больше ничего не сказал. Ну и нахрена ко мне приставать было? Мы порешили на том, что он перезвонит мне. Я эту хуйню всегда чуял издалека, поэтому справедливо подумал, что мне в ДПД ничего не светит. Да и кто бы решил бы иначе? Фаулер остался от меня явно не в восторге, я нежная роза не его сада, и нахер ему нужен тридцатилетний выпускник без стажа работы в полиции и с такой историей за плечами? Теперь придётся лишь пробоваться в другое место. Ничего смертельного, но из-за этого я почувствовал себя дерьмово. Из кабинета пришлось быстренько свалить в общий офис и тут же остановиться, чтобы закинуть документы в рюкзак. На улице сплошной стеной шёл осенний ливень. Я встал у окна, глядя на то, как люди с зонтами перебегали дорогу и прятались под крышами. Добежать до метро сухим не получится, а я сегодня без тачки. Черт. Я огляделся. Было бы классно, если б здесь находился кто-то из моих знакомых. Местные копы не обращали на меня особого внимания, но я всё же поймал на себе несколько заинтригованных взглядов. У-у, суки, не о чем посплетничать? Надеюсь, меня не узнал какой-нибудь дрочер старых новостей с хорошей памятью. Один из стоящих неподалёку копов, какой-то незнакомый мужик в стрёмной пятнистой рубашке и бесформенной уличной куртке — Х. Андерсон — встретился со мной глазами и, не растерявшись, громким сочным басом бухого дяди Джо из соседнего квартала прогудел: — Ты тот новенький из академии? Думал, ты младше. Что, уже получил по шапке от Фаулера? Моя морда кирпичом сказала всё за меня. Он вдруг коротко и добродушно рассмеялся, попрощался со своими и подошёл ко мне, мелкому и злобному «студентику». — Не кисни, всё бывает в первый раз. Привыкнешь. — Скорее у меня с Фаулером было в первый и последний раз, — мрачно буркнул я, — Он такой всегда у вас? Его спокойные как море в штиль глаза смотрели на меня просто и по-свойски. Андерсон неопределённо пожал своими исполинскими плечами и захлопал по карманам. — Фаулер нормальный мужик. Ну психует иногда, а кто не? На некоторых только такое и действует. Это он обо мне? — Сигаретку будешь? — Буду. — настороженно произнёс я. Он улыбнулся и кивнул в сторону запасной лестницы.***
Ах да, я почти забыл. Моё знакомство с Хэнком. Одному из вас будет очень интересно это послушать. Он был настоящим Капитаном Америка 2032. Все окружающие, наверно, были сильно влюблены и давно без ума от этого человека. Такие люди как Хэнк, ну… Эти ребята всегда всё делают по совести, и прут на тебя, твою маленькую личность как танк. Ты и оглянуться не успеешь, как твоё личное пространство будет попрано, а сам ты бежишь выполнять прихоть какого-то ослепительного придурка. Этот Ахиллес не был особенно красив или умён. Он был простой, совсем простой, и ты легко… перед таким человеком хочется быть лучше, чем ты есть. Думаю, вы меня понимаете, мои дорогие интервьюеры. По-настоящему он заметил меня немного позже.***
Тогда меня, Хэнка и ещё двух детективов отправили на задержание банды за городом. Мы успели все встретиться, обсудить дело и сесть в заранее установленных позициях. Не помню, чья была идея, но получилось так, что из наших на месте имелись только мы четверо… Это был разгар января, я не особо хотел морозить свои конечности на стуже, но раз меня определил капитан, да и ещё и с Андерсоном… — О капитан, мой капитан!.. Мы с Фаулером вроде сошлись, но с меня продолжали спрашивать как с самой породистой сучки на районе. Кого отправить на задание? Кто будет добровольцем на брифинге по работе со свидетелями? Кто уедет в другой конец штата в командировку? Гэвин Рид! Конечно, я кайфовал от адреналина, но определить новичка как затычку для всех бочек, это ну такое. Впрочем, Фаулер в своих попытках утереть мне нос и выбить дурь был очень мил, и я потихоньку втянулся в процесс. Меня не особенно уважали за острый язык и дрянной характер, но меня всё устраивало. Я не набивался ни к кому в друзья. Так вот. В ту ледяную ночь машина наших сватовцев застряла на заснеженной дороге и мы остались один на один со стаей отмороженных рецедивистов. Мы не успели свалить. Нашу засаду довольно быстро обнаружили и нам пришлось бегать по заброшке, отбиваясь от вооружённых до зубов мудаков. Через некоторое время нам пришлось разделиться. Речь шла уже не о задержании, а о выживании. Хэнка, Уолли, Дерека и меня гоняли по внутренним коридорам, словно вонючих крыс. Думаю, каждый из нас понимал, что снаружи у нас есть шансы, но один не мог бросить другого. Дело тогда было даже не в благородстве, вы не подумайте, а в чистом инстинкте, который орал, что только все вместе мы выберемся. Я помню как, запыхавшись, сипел в передатчик рации: — Нортон, Фолл, говорит Рид, вы слышите меня, — я нервно облизал губы, шугаясь от каждого шороха. Горячий пот стекал по затылку шее, спине. Я спрятался в комнате с запасными деталями для оборудования и ждал хоть какого-то ответа от наших детективов, пока меня за волосы не выволокли в коридор. — Вот один, падла! Это были двое мужиков в пыльных охотничьих куртках и с тяжёлыми армейскими ботинками. Убежал я, конечно, не сразу. Потом я наткнулся на другого мудака. Он был намного выше, сильнее и моложе. Единственное, что я успел — выбить его пистолет. Дубина мгновенно прижал меня мордой к полу; мне опять разбили лицо и густая кровь залила глаза, одежду и ледяной грязный пол подо мной. Я пихнул придурка по животу и шее несколько раз, но плохо видел его, пара ударов досталась пустоте. Меня сильно мутило. — Парни! Здесь… Я подорвался и, запрокинув голову, стукнул мокрым от пота и крови затылком по его челюсти. Едкий комок вплотную подступил к горлу, но я даже умудрился как-то свалить ублюдка и уложить рядом. — Заткнись! Рыжий придурок в конце концов подтянулся на руках и схватил меня за шею — он был почти не ранен — и принялся колотить меня об плиты. Внезапно я понял, что у меня нет сил встать и скинуть его. Моё тело стало грузным и тяжёлым, тянущим меня только вниз. Я прикрывал лицо и голову руками, царапал его мерзкие, мокрые от крови ладони, когда он бил и пытался задушить меня, но у меня не было сил дать ему отпор. Я начал думать, что всё, щас вырублюсь, и пиши пропало, моё тело кинут на улицу, в пургу, и я сдохну от этого проклятого холода… Я услышал быстрые шаги. Руки исчезли. Рыжий мудак заорал и тут же заткнулся, послышался характерный хруст костей, звук соприкосновения кулака с лицом, солнечным сплетением. Кто мог легко дать этой рыжей твари в лицо? Хэнк. Он поднял меня на ноги, словно ребенка, почти за шкирку. Я едва мог стоять на ногах. — Гэвин? Я захрипел. Кровь противно захлюпала у меня в носу. — Я норм. — Я вижу. Слышь, — я продрал глаза и увидел его. Хэнку подбили глаз, ранили в плечо, но в целом он выглядел огурцом, — меня тут слегка подбили. Давай я обопрусь о тебя? Если начну падать, будешь мне как костыль. — Ид-дите в жопу, лейтенант. — Сам иди, Рид. Давай, ковыляй в сторону южного выхода. Я слышал наших. Я пнул рыжую мразь под рёбра, осмотрел откинутый пестик и внутренне похолодел — обойма была пуста. Сука, только если он успел хоть что-нибудь, хоть кому-нибудь.! Я забрал нож из его заднего кармана и с трудом повернулся к Хэнку. Он придерживался за стену, но стоял прямо, твёрдо, и устало улыбался мне своими добрыми голубыми глазами, готовый в любую минуты подхватить моё чугунное слабое тело. Мы закинули руки друг другу на плечи. Это было не очень-то удобно, особенно с его ростом, но я почувствовал, что стало легче. С Хэнком не было так стрёмно. Даже его потное, здоровое плечо пылало жаром, и ужасный холод необогреваемых кладовых исчез. — Рид, ты чего медлишь? Давай, нужно быстрей идти к выходу. Я сцепил зубы. — Тяжко мне. И ещё, кажись, мне пару зубов подбили. Левый снизу качается. — Ага. Знакомая фигня. Мы прошли до конца коридора и вышли в зал, мимо полупустых стоек. Мне совсем поплохело, перед глазами всё стало чёрным и расплывчатым. Хэнк не затыкался. — Слушай, Гэвин. — Ну что? — Не отключайся. — Я — не… — Зубы, зубы — это ещё ничего, Гэвин. Вот у меня сына растёт, и то не жалуется, а у него между прочим восьмой зуб растёт. — Ага… Меня с силой ударили по щеке. Башка мотнулась. Я зарычал: — Хэнк, блядь! — Извини. Мне показалось, что ты меня теряешь, — я услышал в его голосе пакостную улыбку. Меня самого пробрало на истеричное веселье и я начал улыбаться, как сумасшедший. — А знаешь, мне нормально, Хэнк. — Хорошо. Ты это, если не все зубы растеряешь, приходи как-нибудь к нам на ужин. Моя жена любит помогать убогим… — А в-вот щас обидно было. Хэнк остановился, придерживая меня, и затрясся всем своим необъятным телом. — Прости, Гэвс. Просто таких ребят как ты только злость на плаву и держит. Таких, как я… — Ну, Гэвс, не отрубайся! Мы почти пришли… Позже я узнал, что только ближе к двум часам ночи приехало подкрепление с другой группой и другими детективами, но оперативно помочь всем не могли. Физически не успели бы. Уолли Нортона увезли на коляске скорой помощи. Он ещё с месяц провалялся в больнице и через неделю оформил увольнительную — ему слишком сильно ранили ногу и Нортон при похожей травме мог навсегда остаться инвалидом. В ДПД мне оформили бесплатный визит к стоматологу, причём — не один. Я психанул, и попросил на месте трёх выбитых зубов поставить клыкастые импланты, как у каннибала или отчаянного зэка, который очень боится за сохранность своей жопы. Мне потом нравилось рычать и изображать волчий оскал — маленький Коул любил так развлекаться… Тёмноволосый и светлоглазый, как отец, он не боялся хвататься своими карликовыми руками до моих новеньких зубов и заливисто хохотать, когда я громко выдыхал и клацал ими. Потом я — конечно же, в шутку — подарил мелкому Андерсону огромного плюшевого волчару в его рост. Пацан затрясся от восторга и его мать потом вышила тёмно-зелёными нитками у игрушки на пузе «Гэвин». Теперь меня ждали на ужин в ещё одной семье.***
Я любил его так, как только может любить холостой и бездетный одинокий человек единственного ребёнка своих друзей. Не помню, когда Хэнк переквалифицировался из разряда коллеги, к которому можно забежать на ужин, в моего близкого друга. Любая долгая дружба в моей жизни всегда начиналась с драки. Наверно, Хэнк был прав — такие как я держатся на плаву только благодаря злости и насилию… Сейчас мне кажется, что Элайджа относился к своим андроидам также, как Хэнк к Коулу. Шутка ли, но может… может я уже тогда упустил в этом нечто важное? Что мы знаем о любви?***
Я остановил свою тачку рядом со внутренним двором школы, спрятал сигареты поглубже в карман и шагнул за ворота. Разношёрстная толпа детей и родителей довольно быстро окружила меня, поэтому я свернул вправо и занял своё привычное место у спортивного корпуса. — Гэвин! Пацан с разбегу запрыгнул мне на спину и я тут же выпрямился, подхватив его под коленями. — Привет, спортсмен. — Привет! Покатаешь меня на спине? — Да я уже. — Спасибо, — я почти мог видеть, как Коул широко улыбнулся, сморщив веснушчатый нос. — Ну, погнали! Держись! Я взялся за него покрепче и, обгоняя стаю других детей, зигзагом рванул к воротам. Мой первоклассник обнял меня за шею и почти повис всем птичьим весом. — Гэвин! — Ну что? — Слушай, а у тебя ведь есть брат или сестра? — Есть. Брат, мелкий и упористый говнюк, которому вечно от меня что-то надо. Коул хихикнул. — Наверно, вы с ним очень похожи. — Наверно, — я перепрыгнул через порожек и замедлил шаг. — А насколько он младше? — Вообще-то, младший — я. — Аа, теперь всё сходится. — Что сходится? — Я сначала думал, что ты так часто со мной играешь потому, что привык возиться с детьми. Но потом папа сказал, что у тебя детство просто… ну, в самом ценном месте играет. Я просто не понял… Я громко и несдержанно заржал на всю улицу. На меня оглянулась какая-то подслеповатая бабка с коляской, и я вскоре умолк. — Лейтенант большой шутник, я смотрю. — Папа? Ну да, — Коул рассеянно согласился и весело хрюкнул, когда рюкзак громко шлёпнулся о его спину от моего очередного пируэта. — А ты теперь часто будешь меня забирать? Я остановился. — Детка, с чего ты это взял? — Так ты меня и на прошлой неделе забирал. Маме и папе совсем некогда, да? Но я понимаю. Папа сказал, что ничего страшного, если ты иногда будешь меня встречать. — Коул… А чего ты вообще взял, что дело в Хэнке и Джесс, мм? Может это я их вообще попросил… — Попросил? О чём попросил? — Ну, встречать тебя после школы. Скажу по секрету, но даже старый ворчливый дядя Гэвин иногда скучает без тебя, Коул. — Правда? — Андерсон завозился и стиснул острыми коленками мои бока; я подпрыгнул на месте, чтобы он меньше сползал. Ха-ха, вот оно, слабое место двух Андерсонов — любовь окружающих. — Ага. Ты же знаешь, я всегда правду говорю. И вообще, хочешь, мы с тобой сегодня сгоняем в тот новый парк у пристани. Коул прерывисто выдохнул мне в затылок. — Мама не будет ругаться? Она злится из-за прошлого раза… — А мы ей не скажем. Его тонкие ломкие пальцы сжали мою куртку у шеи. — Ты обещаешь? Если сегодня вдруг не получится. — Слово честного детройского пацана. Коул снова рассмеялся. Я вырулил к машине. — Всё, баста, выпрыгивай. Он слез с моей спины, подтянул свой ярко-солнечный рюкзак с рыбками-брелками и бесконечными цепочками. Я стёр с его горячей веснушчатой щеки след от ручки и спросил: — В школе-то как дела, Андерсон? — Хорошо. Зачёт по чтению сдал удовлеторительно. — У-дов-лет-во-ри-тель-но, — я достал ключи и выключил сигнализацию. — Удовлетвоте… блин, хорошо, короче. Я потом тебе в дневнике покажу. Коул вдруг запрыгнул на переднее сиденье, оперативно захлопнул дверь, стащил с торпеды мои солнцезащитные очки и надел их на себя. — Коул? Коул вывесил худой локоть через открытое окно, деловито поправил очки и произнёс: — Запрыгивай, я тебя подвезу. Детка.