Совершенство

Старый замок опять заедал, так что пришлось повернуть ключ под определённым углом и чуть надавить вверх. К счастью, это сработало, и лицо Инка расчертила счастливая улыбка. Повезло, что открыл с первой попытки. А то ведь бывало, что приходилось минут пять у входа торчать. Толкнув дверь от себя, парень завалился в прихожую и с удовольствием скинул с плеча тяжёлую сумку, тут же разминая затёкшие суставы. Пришлось сегодня поноситься с ней по городу в поисках худ материалов, но это ничего! Главное, что он всё-таки нашёл приличную сангину* и... и да, немного увлёкся. Но Инк мог позволить себе шиковать. Ведь повод, в конце концов, был. Сегодня он продал картину! Парень подхватил сумку и понёсся в единственную комнату, не в силах больше терпеть. Материалы срочно нужно было распаковать, помять в руках, понюхать и опробовать на бумаге. Но стоило руке художника потянуться к заветной сангине, как он вдруг остановился и хлопнул себя по лбу. В который раз поражаясь собственной забывчивости, Инк кинулся ко входной двери и всё-таки закрыл её. Вот так как-нибудь оставит дверь нараспашку, уходя из дома, а в квартиру заберутся воры и... парень иронично улыбнулся собственным мыслям. Где-то и когда-то он вычитал смешную фразу. На первый взгляд, смешную: «Когда ко мне в дом заберётся вор и будет искать там деньги, я, конечно, буду смеяться, но попробую поискать вместе с ним». Незатейливая шутка полностью описывала быт Инка. Денег в его квартире принципиально не водилось. Всё либо спускалось на пресловутые худ материалы, которые постоянно заканчивались, либо откладывалось в собственноручно расписанную шкатулку и надёжно пряталось под половицей. Впрочем, шкатулка эта опустошалась каждый месяц, когда сухонькая старушка приходила за квартплатой. Но Инка, как ни странно, это устраивало. Будучи безнадёжным оптимистом, парень был уверен, что скоро, очень скоро его талант раскроют и признают, и тогда точно его дела пойдут в гору. И тот факт, что он уже два года как с треском окончил художественный, выпорхнув из стен вуза после четвёртого курса, но так и не проявил свой гений, парня совершенно не волновал. Не волновало его и то, что эти два года приходилось ошиваться в городском парке, продавая свои картины по вполне себе средним ценам. Не волновало и то, что спрос на его творчество был, мягко говоря, паршивый. Словом, Инк полностью олицетворял собой сложившийся в народе образ бедного художника, которого бомжи в парке за своего принимают, а приличные люди шарахаются. Нет, конечно же, всё было не так плохо, на человека Инк вполне себе похож, и одежду он носит пусть старую, зато чистую, и дом в относительном порядке держит. Просто... не везёт пока, вот и всё. Но ведь когда-нибудь обязательно повезёт! Инк знал это, потому что с детства увлекался искусством и терроризировал тётю с просьбами постоянно покупать ему новые краски. В восемь лет он прекрасно отличал пастель от мелков, знал, что означают буковки на карандашах, и тратил целый час на выбор приличной кисти. К сожалению, на этом таланты юного художника заканчивались. Убитое на различные художественные школы детство улыбалось с картин разваливающейся перспективой и слабым сочетанием цветов. Как бы Инк ни старался, у него не было этого самого пресловутого таланта, про который твердили ему со всех сторон преподаватели. Что такое этот талант и как его выработать, Инк от них так и не добился, зато уяснил, что если пахать ночами, то можно и некоторых «талантливых» однокурсников за пояс заткнуть. Они сходу видят целостную картину, а он штудирует книги по композиции. Они замахивают драпировку** интуитивно, а он изучает всевозможные штрихи и подолгу сидит над полотнами, пытаясь понять, как устроены пресловутые складки. И ведь старания давали плоды, Инк действительно обошёл многих однокурсников, погружаясь в художественное дело с головой, но закончить институт с красным дипломом, увы, не удалось. Отдавая всего себя краскам, он практически забывал об остальных предметах, что юному художнику не раз аукалось. Вот и пришлось уйти после четвёртого курса — Инк не переоценивал свои силы и понимал, что магистра он не потянет. Кроме того, за четыре года парень успел получить все необходимые знания и вот теперь мог гордо шагать в светлое будущее... хотел бы он сказать. Будущее оказалось не то чтобы сильно тёмным, электричество в его квартирке отключали редко, но уж больно голодным. Только проследовав на кухню, Инк осознал, что сегодня слишком увлёкся в художественном, отмечая продажу картины. Так некстати вспомнил, что кроме сангины нуждается также в масляных красках и... Да, он увлёкся. И даже не подумал о том, чтобы зайти в продуктовый. Парень пожал плечами и потянулся к верхнему шкафчику, доставая пачку лапши. Ничего, перебьётся. Какое ему дело до тела бренного, когда духовной пищи целый кулёк притащил? Инк, в принципе, считал себя конечным оптимистом, предполагая, что жизнь слишком прекрасна, чтобы расстраиваться из-за ерунды. Есть ведь много куда более интересных занятий, например... Парень почувствовал прилив вдохновения и нетерпеливо отбил дробь пальцами по блюду, что накрывало тарелку с вермишелью. Сегодня в расписании графика! Надо ведь объездить новенькую сангину!

***

Эррор почувствовал острое желание сделать музыку погромче. И он нажал бы на кнопку раза три, заставляя очередную популярную певицу драть горло в новых тональностях, но это считалось бы проявлением дурного тона. Но тот факт, что его пассия об этих правилах будто бы забыла, мужчину порядком раздражал. С тех пор как они покинули выставку, Алет, не затыкаясь, доказывала Эррору его неправоту, аргументируя свои слова лишь тем... да, по сути, ничем. А ведь небезызвестный критик много раз высказывал своё мнение об очередной бездарности перед журналистами, и каждый раз Алет была спокойна, как каменная статуя. Девушку больше волновало то, в каком ракурсе она будет позировать перед камерами, насколько ослепительно улыбнётся и на каждом ли фото видно, что это она сопровождает человека, разрушившего немало талантливых и не очень судеб. Но сегодня всё было иначе. Сегодня восстающей звездой оказался парень редкой внешней привлекательности, точно сошедший с обложки вычурного журнала. Сегодня, после того как критик высказал своё мнение в отношении работ, которые, не в пример хозяину, оказались полной посредственностью, девушка устроила скандал и не затыкалась, стоило им только сесть в машину. Выгораживая юного красавчика всеми возможными способами, она и сама не замечала, насколько фальшиво звучат её слова. Тот факт, что Эррор прожил с таким недалёким человеком три месяца, порядком раздражал критика. Да, девушка была удобной в быту и не распространялась о некоторых особенностях избранника, как, например, причина, по которой мужчина никогда не снимал перчаток. Алет достаточно было поманить банковской карточкой, купить пару шубок, и девушка мгновенно превратилась в вечно улыбающуюся и держащую язык за зубами куклу, с которой не стыдно появиться в обществе. Правда, сперва девушка показательно хлопала наклеенными ресницами и всё порывалась найти для кавалера элитного мозгоправа, но этот период их совместной жизни прошёл быстро и относительно безболезненно. Он даже не возражал против загулов избранницы, зная, что никогда не сможет дать ей то, что должен дать мужчина, но всё это было приемлемо для Эррора, пока не доходило до прессы. Пока Алет не заявила на камеру, что у Эрри сегодня с утра было ужасное настроение и он, вернее всего, изменит своё мнение в предстоящей статье. Подобное поведение было настолько возмутительно, что даже выбило Эррора из колеи. Критику пришлось извиниться и откланяться. Но Алет добила его тем, что не разделила энтузиазм мужчины покинуть выставку раньше и собиралась оставаться там, под прицелами камер, всем видом показывая, что кавалер, в его ужасном настроении, унёсся, оставив спутницу одну. Пришлось немало нервов убить на то, чтобы девушка, надув губки, всё-таки согласилась отправиться в машину. Как бы ни было неудобно, но с Алет придётся расстаться и искать новую пассию, которая также будет держать язык за зубами. Трудность состояла в том, что расстаться с девушкой предстоит мягко, задарив её прощальными подарками, чтобы, не дай бог, не обиделась и не раскрыла всех подробностей жизни со скандальным критиком. Вот статейка бы вышла... — Ну вот что ты молчишь вечно, а? Сейчас молчишь, дома молчишь, по дороге сюда тоже молчал. Я что, со стенкой разговариваю? Не дождавшись ответа, девушка сжала губы в тонкую линию. Как же ей надоело это вечное молчание, угрюмые вечера и неменяющаяся кислая мина рядом. Она всеми силами старается блистать как можно ярче, улыбаться и заводить разговор, чтобы хоть немного разрядить атмосферу рядом с этим чудовищем! Да, сперва Эррор Блэк казался ужасно интересным и загадочным. А всё загадочное, конечно же, манит. Скандального критика Алет впервые увидела ещё год назад на каком-то банкете. Он был красив и мрачен, ни с кем подолгу не разговаривал и даже в помещении не снимал изумительных чёрных перчаток. Тогда она думала, что мужчина прячет за перчатками какие-то татуировки, но в итоге всё оказалось куда сложнее. Глубокие синие глаза холодного и недоступного брюнета уже тогда вскружили девушке голову, но в тот день она пришла под руку с сыном брата местного мэра, так что смотреть в сторону постороннего мужчины было бы верхом неприличия. В итоге информацию о загадочном незнакомце пришлось узнавать вскользь, не акцентируя внимание на своём интересе. А после банкета... что ж, после банкета Алет внезапно ужасно заинтересовалась миром искусства и принялась таскать своего партнёра по всевозможным выставкам. Ну как всевозможным — на каждой выставке обязательно в списке приглашённых числился некий Эррор Блэк. Конспиратор из Алет всегда был не лучший. Неудивительно, что сынок брата мэра быстро просёк причину рвения девушки, но обошёлся без громких конфликтов. А вот Алет, наконец получив свободу спустя полгода после первой встречи с глубокими синими глазами, сразу начала действовать. Когда окружающие уже начали было посмеиваться над девушкой за бессмысленные попытки завоевать сердце неприступного критика, которые она со временем и скрывать перестала, лёд наконец тронулся. Три месяца она убила на погоню за этим редким сапфиром... и ровно столько же продержалась рядом с ним. Совместная жизнь с Эррором оказалась в разы невыносимее, чем погоня за ним. Когда критик подпустил девушку достаточно близко к себе, раскрылось множество подводных камней. Знаменитый и богатый критик оказался болен и совершенно ничего не хотел с этим делать. Алет пыталась объяснить ему, что спать в разных комнатах ненормально. Что она хочет от него ласки, в то время как мужчина не в силах даже поцеловать любимую. Что это заболевание сказывается не только на его образе жизни, но и на его психическом состоянии и что рано или поздно ему придётся побороть это. Она даже искала квалифицированных специалистов... пока однажды не остановилась. О, она продолжила бы свои потуги и наверняка добилась бы желаемого, если бы однажды не осознала, что Эррор её просто не любит. Не любит и никогда не любил. Алет была удобной для него, вот и вся любовь. Наивная дурочка, что повелась на внешность и загадочный образ, а потом завязла в этом болоте! Девушка провела много ночей, размышляя на этот счёт. А потом смирилась. Смирилась, принимая банковскую карточку и обещая молчать. Смирилась, потому что поняла, что этот человек просто не способен кого-то полюбить. Она тратила все силы на то, чтобы в обществе Эррор казался более живым, «дополняла его», как писали в жёлтой прессе, а в ответ получала только захлопнутую перед носом дверь и модель последнего айфона на столе в подарочной коробке. Жизнь, которая казалась не такой уж плохой, когда Алет соглашалась на эти «отношения», на деле стала абсолютно невыносимой. В последние пару недель девушку начало конкретно выбешивать отстранённое выражение лица Эррора, которое он сохранял постоянно, даже не пытаясь натянуть хоть кривоватую маску. И сегодня это раздражение достигло пика. Она просто решила, что не поедет с ним — и точка. Пусть отправляется домой, запирается в комнате и вяжет свои фигурки, она-то ему на что? Для компании? Три ха-ха! А окончательно взбесила настойчивость, с которой мужчина чуть ли не силой запихнул её в собственную машину. Ей было уже плевать на всё, когда на горизонте замаячил вполне себе приличный претендент, который задел отсыревшие за три месяца нити в душе девушки. Талантливый художник с замечательными картинами, достойными лувра! А когда это чудовище назвало его работы полной посредственностью и скучающим голосом заявило, что подобного творчества полно в переходах, Алет почувствовала, что это была последняя капля. Сейчас, в машине, она не ждала, что Эррор станет ей отвечать. Просто говорила, говорила без устали, потому что больше так не могла. Потому что эти «отношения» выжали её досуха. Потому что ей нужен воздух... да, ей срочно надо на воздух, или Алет сейчас позорно разревётся. — Останови машину. Эррор удивлённо воззрился на девушку. Они чёрт-те где, посреди города, неизвестно, где останавливается ближайший транспорт. Да что с ней сегодня не так? — Может, нам?.. — Я сказала, останови её прямо сейчас! — рявкнула девушка, более не сдерживаясь, и Эррор дал по тормозам, только через минуту понимая, как же сильно он сглупил. Алет выпорхнула из машины, даже не оглянувшись, и побежала в направлении начинающегося в нескольких метрах парка. Эррор растерянно смотрел ей вслед. Плюнуть и уехать? Перспектива заманчивая, тем более что девушка явно сегодня не в адеквате. Вот у кого с утра настроение испорчено. Жаль, что это не проявилось перед выходом — поехал бы без неё и избежал скандала. Но что, если он сейчас действительно уедет? Фурия не найдёт транспорт, заблудится и вернётся домой вечером ещё более злая, чем была. Или не заблудится. Но всю дорогу до дома будет накручивать себя по поводу того, что Эррор, такой-сякой, бросил её одну. А ведь припомнит ещё, что на выставке не дал остаться, и в этой ситуации виноватым окажется уже он, а не она. Ну и как с такой женщиной говорить о разрыве? Тяжело вздохнув, Эррор пришёл к выводу, что пробежать несколько метров обойдётся ему дешевле, и выскочил из машины, надеясь догнать беглянку. — Алет, стой! Ты куда, давай всё обсудим! Но девушка только быстрее припустила, и не думая оборачиваться. Эррор же, чувствуя себя инородным предметом в строгом костюме среди окружающих его людей в курточках, вспомнил свои детские уроки физкультуры, догоняя девушку. Алет же на своих шпильках оказалась ужасно быстрой, что противоречило законам мира. — Оставь меня! Она лишь бросала короткие фразы, отбивая дробь каблуками по влажному асфальту. Словно издеваясь, девушка побежала по аллее, на которой выставляли свои работы отбросы художественного общества. Эррор честно не хотел смотреть по сторонам, чтобы не травмировать себя ещё больше столь яркой демонстрацией дилетантства, но работы были повсюду, а нетренированное тело дало о себе знать. Бег замедлялся. Эррор нехотя отвёл глаза в сторону, готовый схватиться за бок. Не простит он Алет эту пробежку. Но вдруг замер, точно поражённый молнией. Тело по инерции отнесло вперёд, и критик чуть было не впечатался в грязный осенний асфальт, но смог устоять на ногах, не отрывая глаз от того, что привлекло его внимание. Страшно подумать, сколько времени Эррор изнывал от окружающей его посредственности. Сколько выставок посетил в надежде найти работу, от которой сердце заноет в истоме. И каждый раз разочарование. Каждый раз новая «восходящая звезда» ещё хуже предыдущей... а может, это он просто перестал верить в современных художников, заранее настраивая себя на негативный лад? Впрочем, едва ли он об этом пожалел. Ведь у каждого, даже самого жестокого критика тонкая душа художника. А художник, настоящий художник, всегда будет искать своё прекрасное. Это «прекрасное» никак не связано с общепринятыми человечеством понятиями красоты. «Прекрасное» находится внезапно, в сорванной травинке, в отражении воды на столе или в ткани, что очень уж удачно легла складками. «Прекрасное» — это образ, что настигает внезапно, пленяя душу лишь своим видом и превращая человека в идиота, который подолгу разглядывает женщину в транспорте, у которой очень уж эстетично упала на лицо прядь волос. Строя в голове композиции, художники могут предположить, как должно выглядеть их «прекрасное», в сочетании с чем, и перенести это на холст. Получится или нет — другой вопрос. Но критикам в этом отношении гораздо сложнее. Критики вынуждены искать. Искать свой непостижимый идеал среди тысяч чужих работ, надеясь, что чьё-то чувство прекрасного совпадёт с их собственным. Творчество — это точка зрения. И тот, кто доказал, что его виденье работы важнее виденья другого, побеждает в соревновании. Эррору долгое время доводилось доказывать, что его негативное отношение к современным художникам — прописная истина. Он умело подбирал слова и приводил аргументы. Он был мастером в этом деле и мог опустить любого. Но опустить то, что он сейчас увидел, Эррор не смог бы никогда. Это было его «прекрасно», его восхищение и его непостижимый идеал. Совершенство, раздавившее скандального критика, заставившее завороженно смотреть. Потому что Эррору показалось, что, если он отведёт взгляд и хоть минуту не будет смотреть на это, определённо погибнет. Портрет представлял собой молодое лицо с чуть вздёрнутым носом и высокими скулами. Обветренные щёки в маленьких рытвинках и пухловатые губы, что казались более тёмными на фоне бледной кожи. Обладатели такой природной бледности обычно не могут загорать — обгорают за несколько минут под прямыми лучами солнца. Редкие ресницы обрамляют по-мальчишески большие глаза. Зеленоватые в отражении листвы — скорее всего, хамелеоны. Верхнее веко образует чуть заметную стрелку в продолжение глаза, что придаёт образу ещё больше очарования. Да всё в этом образе придавало очарования его обладателю! И аккуратные раковины ушей, и удивительное созвездие родинок на шее, и неаккуратные льняные пряди, собранные наспех в пучок. Юноша радостно улыбался подошедшим покупателям и то и дело подносил указательный палец правой руки к губе, когда взахлёб рассказывал, видимо, о своих работах. А Эррор всё стоял в смокинге посреди осеннего парка и не мог оторвать взгляд от этого простого жеста. Это было его личное совершенство, которое критик искал всю жизнь. Да, он предполагал, что его идеал создаст не человек, а сам Бог. Но что ему делать с работой, которую не выйдет повесить на стену? Всевышний, это слишком странный подарок от тебя, не находишь? Эррор был готов расценить его как насмешку, но он не мог сейчас думать о подобной ерунде. Лишь стоял, огорошенный, и лихорадочно соображал, как бы купить это произведение искусства. А в том, что более критик не сможет спокойно спать, пока не достанет парня, он даже не сомневался. --- *Сангина — графический материал, изготовляемый преимущественно в виде палочек из каолина и оксидов железа. Цветовая гамма сангины колеблется от коричневого до близкого к красному. **Драпировка — ткань, опускающаяся широкими складками.