Его история

      Его встретила непроглядная тьма и мертвая тишина.       Даже закрыв глаза, вы никогда не окажетесь в идеальной темноте. Сквозь веки в ваши глаза будут проникать крохи света. Однако там, где оказался Инк, была она — первозданная тьма.       А еще тишина. Ни единого звука. Ни ветра, ни шелеста, ни шагов. Ничего. И никого.       Будь у Инка эмоции, он бы уже дрожал от страха. Но бездушие защитило его от пугающей атмосферы и позволило включить фонарик недрогнувшей рукой. Свет разрезал тьму, и вот тут Инку стало не по себе. Он мог поклясться, что свет действительно разрезал мрак, словно тот был живым существом. Наблюдал, как плоть темной твари медленно отступает дальше от обжигающего луча фонаря. Он слышал это. Как оно ползет, плывет и шепчет на непонятном языке. В аномальной тишине подобное казалось раскатами грома.       — Тут кто-нибудь есть? — спросил хранитель и повернул фонарь в другую сторону.       И вновь тварь зашумела, отступила, обожженная светом.       — Кто тут?       Ему не ответили. А тьма будто отошла подальше, оголяя скрытое под подолом.       Инк осветил землю и увидел то, что уже показывали ему дроны. Камни. Пол был ими густо усыпан. Серые, колкие с одной стороны и гладкие с другой. Ему показалось, они на что-то похожи, и он поднял один осколок. Повернул гладкой стороной и дрогнул. На него смотрел осколок глаза. Каменного. Столь искусно сделанного, что не отличить от настоящего.       Может, тут стояли статуи, и кто-то их разрушил?       Посветил вверх, но ничего похожего на потолок рассмотреть не смог.       Фонарь мигнул. Обещанные три минуты работы истекали: значит, Инку грозило вскоре остаться без фонаря. Потому он поспешил исследовать место вокруг портала. Целую минуту ходил, но кроме убегающей от света тьмы и камней на полу ничего не нашел.       Хотя нет, вот что-то лежит на земле.       Инк оторопело уставился на собственную кисть. Нет, он не терял свою кисть. Вот она за его спиной. А эта не его. Не может быть его.       Инк сглотнул подступившие к горлу чернила и наклонился над находкой. Осветил ее и удивился. Эта кисть была старой. Очень старой. И очень потрепанной. А еще имела странные узоры, которых на его кисти не было. А еще на его кисти не было этой жуткой каменной руки, которая впилась в основание, почти проломив дерево острыми пальцами.       Он не хотел смотреть, но должен был.       Фонарь осветил каменную статую, чья рука сжимала кисть.       Это был Инк.       — Звезды!       Инк шарахнулся, подскочил. Фонарь вновь мигнул. Отвести взгляд от жуткой картины каменного изваяния не удавалось. Он видел себя, стоявшего на коленях, смотревшего в никуда, державшего кисть. Он видел себя сломленного. Впавшего в отчаяние. Он видел свою смерть.       А рядом — давно сгоревшие до основания свечи и потухшие спички. Ополовиненный коробок лежал возле окаменелого трупа.       — Это не я. Это не я. Это не я.       — Это ты. Это ты. Это ты.       Инк обернулся. Он мог поклясться, что посторонний голос слышал из-за спины. Но, нет, там никого нет. Только отползающая от света тьма.       — Кто тут?       — Ты. Ты. Ты.       Фонарь погас. Мурашки толпой пронеслись по телу. Инк вдарил по фонарю, и тот вновь заработал. И вновь прорезал нечто, и вновь это нечто уползло от света.       Никого вокруг не было, только куски камня и тьма, а еще странные шепотки. Такие громкие в тишине этого проклятого места.       Инк вновь посмотрел на окаменелого себя. Повинуясь порыву иметь что-то помимо фонаря, дающее свет, он поднял спички. И вновь прорезал светом первозданную тьму.       — Да что это за мультивселенная такая?! — не выдержал напряжения хранитель. И вдруг услышал в ответ смех.       Жуткая какофония голосов. Смеялся Блу, смеялся Дрим, смеялся Саенс, смеялся Найтмер, смеялся Киллер, смеялся Даст, смеялся Хоррор и даже слышался глючный смех Эррора. А еще смеялся он.       Когда Инк это понял, он зажал себе рот.       — Это все не на самом деле!       — А ты в этом уверен?       И вновь попытки найти шептуна мигающим фонарем. Уже таким тусклым, будто работающим на севших батарейках.       — Проклятье!       Как мог быстро, Инк заменил батареи. И когда фонарь вновь изверг яркий луч, Инк успел увидеть лицо тьмы. Тысячи лиц в одном, и оно смотрело на него темным провалом глаз.       — Аааа! — Инк отшатнулся и понял, что его ногу что-то держит. Он осветил низ и успел заметить, как от конечности уползает тьма.       У Инка не было души. Но тогда почему ему стало так страшно?       Его вырвало. А тело вдруг начало слабеть. Голова закружилась.       — Ты останешься с нами. Ты никуда не уйдешь. Ты будешь наш.       Фонарь вновь начал мигать, и его луч начал тускнеть. Ноги Инка подогнулись. Он упал на колени, точь-в-точь как его каменная копия.       Неужели он точно так же обратится в камень?       Тусклый свет фонаря едва разгонял тьму. Фонарь мигнул в последний раз и погас. И Инк ощутил, как его касаются тысячи рук, сжимаются на теле, будто в попытке оторвать кусок.       — Нееееет!       Он как мог быстро достал спички, свой альбом и поджег его. Импровизированный факел осветил жуткую тварь с тысячами лиц, рук, ног — амальгаму. Но не обычную, а будто сотканную из самой тьмы. Она смотрела на него миллионами глаз, тянулась триллионами рук и шептала:       — Не сопротивляйся. С нами ты никогда не будешь одинок. С нами тебе будет хорошо.       — Нет. Пошла прочь. Уходи!       Факел догорел до половины.       — Ты сдашься. Все сдавались. И ты сдашься. Станешь камнем или присоединишься к нам. Но быть камнем скучно. Потому иди к нам. С нами хорошо.       Факел почти догорел. Его жар опалил пальцы. Но Инк не смел дрогнуть, даже когда боль стала нестерпимой. А затем факел потух. Но ведь еще остались спички.       Инк черканул первую и сжался в комок, подняв крошечную спичку над головой. Даже этот маленький огонек не давал тьме сомкнуть свои удушающие объятья на скелете.       — Что толку бороться, Инк? Что толку страдать? Твоя мультивселенная исчезнет. Но ты можешь остаться здесь.       — Нет! Я спасу свою мультивселенную! Она будет жить! Я буду бороться!       Пальцы обожгло, и спичка потухла. Но Инк зажег следующую.       — Бессмысленно. Все вы так говорили. Но все сдавались. Сдайся и ты. Сдайся и иди к нам. С нами хорошо. Ты не будешь одинок. Все твои друзья уже здесь.       И тут, будто издеваясь, тьма показала уродливые копии Дрима и Блу. Они приветливо махали кривыми руками и кривили лица в уродливых ухмылках.       — Мы ждем тебя. Иди к нам. Нам скучно без тебя. Сдайся, Инк.       Спичка обожгла и погасла. Но вместо нее запылала следующая.       — Вы не они! Я не сдамся. Я пришел сюда, чтобы найти Эррора.       Услышав это, тьма показала уродливую фигуру разрушителя, которая точно так же махала руками и звала присоединиться. Но Инк больше не смотрел. Он отвернулся, и его вновь вырвало.       Спичка погасла. И дрожащие руки зажгли следующую. Стало трудно дышать.       — Ты устал. Ляг. Отдохни. Больше не надо бороться. Ты сделал все, что мог.       — Нет, я сделал еще не все! Я найду Эррора, и наша мультивселенная будет спасена!       И вновь ожог, и вновь тьма. Новую спичку удалось зажечь не сразу. Потому, когда свет вновь озарил пространство, тьма почти окутала его. И теперь утекала, поджав хвост.       Инк больше не мог стоять на коленях. Он завалился на бок, едва дыша, но с упорством воина продолжая жечь спички и обжигать пальцы.       Только тут он вспомнил о канате и о том, что можно подать сигнал и его вытащат. Но сил было так мало, что ему с трудом удалось натянуть канат. А надо было дернуть. И зажечь новую спичку.       Последнюю.       — Эррор! Эррор! Эррор!!! — звал он через тьму.       Сознание мутнело, и было трудно сосредоточиться на чем-то, помимо удержания последней спички. Да, надо дернуть канат.       Ему показалось, что света стало больше. Но, видимо, только показалось. Ведь его спичка почти догорела. А сил дернуть канат три раза не хватало.       — Нет. Я должен жить. Я должен спасти свою мультивселенную. Они рассчитывают на меня! Я должен!!!       Боль в пальцах ознаменовала конец. Спичка в последний раз искривила огонек и погасла. Больше ничто его не спасет.       Тьма обволокла, будто бы подняла и словно осушила. Инк из последних сил пытался отпихнуть ее от себя, но она обволокла, удержала, и ее шепот стал громче:       — Так будет лучше. Все будет хорошо. С нами будет хорошо. Ты не будешь одинок.       И тут пришел свет. Яркий и пронзающий, он заставил тьму бежать, как перепуганного зверя. И этот свет приближался к ослабевшему, почти безжизненному телу.       Инк сумел повернуть голову и увидел: над ним склоняется Эррор. В его руках был свет, и этот свет возвращал Инку силы.       — Наконец я нашел тебя, — прошептал хранитель и слабой рукой ухватил черного скелета за ногу. Он попытался дернуть за канат…       Инк с невероятным трудом приходил в себя. Еще никогда ему не было так сложно проснуться. Казалось, он пытается очнуться после тяжелой болезни или даже травмы. Инк ощущал себя одурманенным наркотиками, а тело — сломанным.       Но он был живым. Он выжил. Та тьма не забрала его. А еще он помнил, что нашел…       — Эррор! — Инк резко сел на кровати и тут же схватился за голову, в которой мучительно стрельнуло. Боль разошлась по телу, будто кипятком окатило. Тело было все в черных синяках, будто обожженное, вот только ожоги были в виде рук и лап. Но сильнее всего досталось правой руке: кисть стала практически черной, и боль в ней ощущалась в разы острее.       Но Инку было сложно сосредоточиться на своих мучениях: он должен был убедиться, что нашел в том страшном месте Эррора. Что вытащил его. Что ему не привиделось. Потому он встал и тут же завыл от боли.       На его крик прибежал Блу и поспешил уложить обратно в кровать:       — Тебе нельзя вставать, глупый! Ты едва выжил! Ты еще очень слаб.       Но Инк отмахнулся от друга и упрямо продолжил попытки встать, требуя ответов:       — Эррор? Я смог его вытащить? У меня получилось?       Выражение лица Блу стало странным. А голос его будто выцвел:       — Да, ты смог его вытащить, — и тут же отвел взгляд, в котором промелькнул испуг.       Инку это не понравилось, и он потребовал:       — Отведи меня к нему.       — Нет! Ты должен отдыхать! — вдруг младший хранитель весьма грубо затолкал старшего обратно в постель. — Успеешь увидеть. А пока тебе лучше не волноваться.       — Волноваться? О чем?       Но ответа Инк не получил. Блу поспешил выскочить за дверь.       Пришлось ждать Саенса. Тот пришел сменить больному капельницу и тоже вел себя странно.       — Да, у нас получилось, — сказал он тоже каким-то странным голосом. — Вот только… — тут он замялся и признался. — Я не знаю, что делать. Я такого еще не видел.       — Да что с ним не так? Он еще более пришибленный, чем был наш? Только не говори, что он успел с собой покончить, когда вы отвернулись?       Выражение лица Саенса стало таким, что Инк сразу сделал предположение, что да, они отвернулись, и он успел сделать петлю, перекинуть ее через люстру, забраться на табурет и прыгнуть.       — Показывай! — потребовал он.       Саенс вздохнул и помог Инку встать. Затем отвел к лифту, и они отправились на другой этаж. И там он увидел облепленную проводами нагую фигуру черного скелета.       Эррор лежал на кровати без движения, без дыхания и… без души.       Не успел Инк спросить, как заметил черное, светящееся ярким светом сердце в клетке на столе. Он в непонимании смотрел то на черное тело, то на черное сердце, и никак не мог уложить всю картину в голове.       Эррор мертв? Но тогда почему он не пыль? Он жив, но тогда почему его душа отдельно от тела, а сам он не двигается и не дышит? Почему, звезды, его душа так ярко светит, что аж глаза слепит? И почему его душа в клетке? И почему в его груди эта жуткая дыра?       Инк доковылял до Эррора и всмотрелся в его мертвое лицо, перевел взгляд на жуткий пролом в ребрах и снова на лицо.       — Он мертв?       — Я не знаю, — Саенс выглядел измотанным.       — Как понять: ты не знаешь?       — А вот так. Он не дышит. Никаких процессов в его теле не происходит. В теле нет души. Исходя из перечисленного: он мертв. Но он не обращается в пыль, и до определенного момента даже мог ходить. А еще его душа жива, хоть и пребывает вне тела. Правда она очень ярко светит, будто тратит магию. Но магии в этом теле тоже нет! — Саенс схватился за голову. — Я не понимаю, как оно еще цело, как жило и почему его душа такая и вне тела, и в клетке! Я не понимаю, что происходит!       Инк посмотрел на душу и вспомнил, что видел, перед тем как потерять сознание. Свет этой души отогнал ту темную тварь. А затем Эррор склонился над ним. Дальше… дальше он не помнил.       — Он вынес тебя из портала, — сказал ученый. — Но когда вступил в наш мир, замер и с тех пор такой. — Тут у тела загорелись тусклые зрачки. Инк невольно отшатнулся. И Саенс поправился: — Ну, почти всегда такой. Он как бы иногда спит, а иногда нет. Вот сейчас проснулся. Но каких-то различий это не несет.       Страж покачнулся. Он слишком устал от плохих новостей. Ноги больше не слушались и норовили подогнуться.       — Ложись сюда, — Саенс отвел его на соседнюю кровать. — Я сделаю тебе еще одну капельницу. Отдохни, а потом расскажешь, что с тобой там приключилось. Когда мы увидели твою обугленную тушку, то чуть с ума не сошли. Ты был едва живой.       Инк и сам хотел бы знать, что с ним случилось. Сейчас путешествие в коридор казалось дурным сном. Тьма, амальгамы, шепот, гаснущий фонарь, спички.       Инк заснул. Казалось, пережитое ударит во мраке кратковременного забвения, но ему не снились кошмары. Свет чужой души будто отгонял не только мрак, но и страхи и дурные сны.       Инк спал и не видел, как черный скелет медленно повернул в его сторону голову. В глазах будто бы мелькнул интерес, но быстро истлел, и Эррор вновь уставился в потолок.       Никто не знал, думает ли черный скелет, чувствует ли, нужно ли его вернуть обратно в ту непроглядную тьму, почему он помог Инку, кто он такой и почему его душа живет отдельно и в клетке?       Да даже он сам не задавался больше такими вопросами.       Эррор погасил зрачки, вновь засыпая.