Его история

      Мир, в который они переместились, не сильно отличался от оригинала. Разве что Флауи был более дерзок и силен. А последний человек то ли еще не упал, то ли не собирался падать вообще.       — Раз ты нас подслушивал, то в курсе плана, — сказал Шрам своей добренькой копии.       — Нет, — огорошил его Инк. — Я не понял, что у вас за план.       Шрам ударил себя ладонью по лицу и подумал, что гениев среди его альтернатив до боли мало.       — Мы хотим попробовать цепную реакцию, — взялся отвечать Хвост и по выражению лица слушателя осознал, что тот ничего не понимает. Пришлось разъяснять. — Мы будем делать попытки сливать одинаковые миры в один. Судя по цифрам, таких миров в вашей мультивселенной много. Это поможет освободить место и, если получится, позволит и дальше жить вашему пространству благополучно.       — Но разве не нужно уничтожать миры? Я думал, нам нужен Эррор.       — Нужен, — не стал отрицать Хвост. — Но у вас его нет. И нужно не просто уничтожать миры: в вашей мультивселенной важен баланс сил. А он уже нарушен. Если найти для вашего мира нового разрушителя, то это может помочь.       — А ты?       — А мне и без вас хорошо.       Столь категоричный отказ черного скелета заставил Инка прикусить язык. Если подумать, их Эррору тоже было хорошо без них. И было бы и дальше хорошо, не появись на его пути бравая команда хранителей, не ведающих, какие неприятности навлекут в будущем.       — Так что мне делать? — Инк хлебнул грусть, и его голос стал звучать печально.       Шрам на это смотрел с нескрываемым отвращением. У него не было органайзера с красками вообще: он в них не нуждался. Пару раз пробовал у своих альтернатив и долго плевался.       — Открывать нам порталы, куда скажем, — Хвост держался ближе к Шраму и не желал любезничать с жителем мультивселенной. Вопреки этому, от него буквально веяло добротой и желанием помочь. — Перво-наперво попробуем слить в один миры АндерФелла. Судя по статистике, есть очень много практически одинаковых миров, их отличает всего одна или две особенности.       — Но именно эти особенности делают миры уникальными, — сделал попытку защитить альтернативы Инк. И тут же услышал фырканье Шрама.       — Уникальные? Ты просто не знаком с истинной трактовкой этого слова. Жители этих миров — взаимозаменяемые болванчики. То, что в одном мире цветы зеленые, а в другом красные, то, что в одном Санс похотлив, а в другом сдержан, не делает их особенно разными. И история у них все равно с одинаковым концом. Да и отличается она лишь диалогами. Бред! Где ты видишь тут уникальность?!       Хвост не обращал на спор альтернатив внимание. Он высчитывал процентную вероятность успешного слияния.       — Не волнуйся, Инк, — он пресек начинающийся спор. — Даже если большая часть миров исчезнет, их следы останутся в мыслях и чувствах персонажей. Иногда даже память сохраняется и накладывается друг на друга. Что создает личность, объединяющую сразу двух ранее живших монстров.       Инк неуверенно кивнул. Он понимал: им нужно очистить мультивселенную — но не мог этого принять. Для него каждый мир — сокровище. И ему было горько их терять.       — Вот миры, в которые ты должен нас отвести, — показал ему планшет Хвост.       Инк пробежал глазами по цифрам, но они ему ни о чем не сказали, и тогда он обратил внимание на названия и координаты.       — Хорошо, — сказал и открыл портал.       Фелл вселенные сильно отличались друг от друга. Где-то царствовала нарочитая жестокость и пафосность, где-то от уровня резни наворачивались слезы на глазах. И Инк видел разницу и даже границу миров, где одно перетекало в другое. И не мог понять, почему он из другой мультивселенной и другой Эррор не видят ее. С холодной решимостью они собирались слить нечто столь разное в единое целое.       Разве так можно???       — Слушай, — обратился к нему Шрам. — Нам лучше знать, что и как делать. А ты прими это и не сопротивляйся. Времена, когда ты мог решать, жить той или иной вселенной, остались в прошлом.       Хвост посмотрел на двух столь разных Инков и невесело улыбнулся:       — У него еще все впереди. Если нам удастся стабилизировать состояния мультиверса, то он продолжит быть хранителем. А ошибки, — хвост нервно завилял, — что ж, они помогают нам стать сильнее.       — Ути кто заговорил, — фыркнул Шрам. — Когда мы тебя нашли, ты под гнетом ошибок подыхал.       — Да, но не сдох, и вы помогли мне стать сильнее.       Инк думал было спросить, о чем они, но подавился вопросом, когда увидел магию Хвоста. Не нити — цепи. И не из глаз, а из груди. Цепи змеями впивались в код мира.       Так они прошлись по всем мирам из списка, и в них всех Хвост оставил свои цепи.       — Так, последний вопрос, — Шрам буквально прибил Инка взглядом к земле. — Когда разрушается мир, тебе больно? Как сильно ты с ними связан?       Вначале Инк растерялся от столь странного вопроса, но быстро сориентировался и ответил:       — Мне не то чтобы больно, просто грустно.       Оба гостя выдохнули.       — Слава звёздам, — прошептал Хвост и дернул за связку цепей.       В одно мгновение около сотни миров ветки Фелл были разрушены. Их просто не стало. Инк думал увидеть торжество на лице черного скелета, но тот смотрел в пол и старательно изображал равнодушие.       — Разрушение это не мое, — наконец, сказал он, вглядываясь в панель кода. — Не удивлюсь, если получится еще тот Франкенштейн в итоге.       — Ты себя недооцениваешь, — Шрам ударил друга по спине, стараясь показать поддержку, чуть того не уронил. Все же Хвост был излишне худ даже для скелета. Да и на ногах, казалось, держался лишь из-за тяжести пятой конечности.       Трудно было поверить, что вот этот добродушный черный скелет с кошачьими повадками на деле мог дать фору многим разрушителям в битве. Но был слишком добр, чтобы до такой битвы довести.       Друзья видели его в гневе лишь раз и зареклись такой ужас навлекать на свои головы.       Они стояли на месте так долго, что Инк не выдержал и спросил:       — Что мы будем делать дальше?       — Мы уже делаем, — отмахнулся Шрам, — мы ждем.       Хвост кивнул, не отвлекаясь от цифр. И так, пока не воскликнул:       — Эй! Началось!       Тут же его окружили и впились взглядами в цифры. Инк вновь не понимал их значения, но узнавал проскальзывающие названия. Он видел, как воскресали только что уничтоженные миры. Не все, только треть из них. Но названия они имели какие-то странные, будто неопределенные, полные символов и цифр.       — Ого, — присвистнул Шрам. — А эта конструкция выдержит? Выглядит ненадежной.       — Сейчас и узнаем.       Дальше стало происходить нечто странное: большая часть миров просто рассыпалась, как неправильно собранный карточный домик. Но шесть из них выстояли и приобрели уже читаемые имена.       — Шесть — неплохой результат.       — Ага, если там сейчас не геноцид в самом разгаре, — с грустью заметил Хвост и открыл окно посмотреть на один из слитых миров.       То, что он там увидел, всех удивило.       Фриск сидела в баре Гриллби и жаждала напиться. Угрожала Гриллби ножом Чары, если тот не подливал, пытаясь намекать на ее юный возраст. Санс и Папайрус сидели дома в обнимку и рыдали взахлеб, как маленькие девочки. Ториель в тронном зале Азгора дубасила мужа его же трезубцем. Тот не сопротивлялся, пребывая в прострации. Андайн увольнялась со службы, как она выражалась: «К такой-то матери!». Альфис выгоняла из подвала амальгам на волю. Меттатон объявлял по ТВ, что всем жителям этой ночью было видение будущего и им оно не понравилось. Ему тоже, потому он решил оставить тело робота и вновь стать мирным привидением, чью душу не сожрут демоны. Остальные жители попеременно хватались то за головы, то за души.       В остальных мирах творилось примерно то же самое.       — Мда, кажется вышло так, что все жители получили память о разрушенных в этой ветке мирах. Теперь они будут некоторое время переваривать новое знание и думать, как жить дальше. Их история в корне изменится. Плюс ко всему миры получили достаточно материала для формирования полноценной основы. И теперь не будут обрываться на моменте, когда монстры выйдут на поверхность. История сможет идти дальше, — сделал вывод Хвост.       Только услышав это, Инк удивленно воззрился на гостей.       — Погодите, что?       — То! — передразнил его Шрам. — Хвост не разрушитель, он корректор. То, во что должен был превратиться каждый Эррор при правильном развитии. Его работа — судить миры.       Хвост нахмурился и недовольно ударил пятой конечностью о пол. Ему не нравилось звание судьи.       — Не люблю это, но раз надо, то сделаю, — сказал он и открыл панель, где высветилась следующая стопка схожих вселенных.       Каждый раз происходило примерно одно и тоже: миры были разрушены, малая часть миров воскресала, жители (всегда разное количество) перенимали память разных версий себя из разных вселенных, история миров менялась, миры становились больше.       Инк не делал ничего, только открывал порталы, и потому он справедливо ощущал себя бесполезным. А еще ему казалось, будто пришла комиссия проверить его работу и осталась им недовольна. Еще бы: так запустить процветающую мультивселенную!        Но не ему одному было трудно. Негатив сторожил коридор, а Дрим не мог не прийти и не спросить свое альтернативное я: что с ним произошло?              Негатив знал о том, что его альтернативное я мечется где-то недалеко и все не наберется храбрости узнать о прошлом кого-то столь на него похожего. Наконец, метания завершились твердым решением посмотреть правде в глаза.       — Могу я спросить? — Дрим вошел в комнату с поднятыми руками.       — Можешь ли ты опустить руки? Да, можешь. Или забыл, что ТЫ умеешь считывать эмоции и точно знаешь, когда кто-то держит в голове злой умысел? Расслабься, я знаю, что ты не намерен вредить нам. Да и не сможешь, так что не стоит пытаться.       Негатив со снисходительностью облечённого властью короля, к которому без записи пожаловали просители, попытался обратить оскал улыбкой. Эта манера речи так сильно напомнила Дриму Найтмера, что невольно у него все сжалось в груди.       — Ох ты, — продолжал усмехаться Негатив, — как и многим нам подобным, тебе жалко братика. Ну-ну, ну-ну!       Улыбка гостя стала еще более неприятной, осклизлой, как старый труп утопленника.       Дриму захотелось немедленно покинуть комнату и бежать прочь, но он пересилил себя и заставил сесть на стул. Посмотреть на другого себя полным решимости взглядом и, наконец, задать свой вопрос:       — Я хочу спросить: что сделало тебя таким?       — Каким "таким"? — Негатив будто не понял вопроса. А Дрим не сразу нашел слова для описания:       — Что сделало тебя похожим на Найтмера?       — Мы же близнецы, неудивительно, что мы похожи. Да еще мы же Сансы, так что мы похожи на всех Сансов…       — Почему у тебя щупальца как у него?! Почему ты покрыт негативом?! Почему ты больше не хранитель позитива?! — не выдержал Дрим и повысил голос.       Негатив на это лишь еще более гадко улыбнулся:       — Ты правда хочешь это знать?       Хранитель позитива твердо кивнул. И тогда Негатив обнажил свою душу: черную с одной стороны и сияющую золотом с другой, застывшую в балансе между добром и злом. Всего поровну.       — Но как?       Негатив прикусил язык. Он знал, к чему может привести неосторожное открытие некоторых тайн. Понимал, что ответ столь сильного, как он, существа может стать руководством к действиям, и тогда… да помогут им боги пустоты.       Покрытый слизью скелет перестал улыбаться, нахмурился. Он невольно погрузился в воспоминания о том злополучном дне и принятом им решении. Вспомнил вкус черного яблока — души брата — и на его лице отразилась тень скорби. Однако он быстро вернул себе самообладание и прорычал:       — Не от хорошей жизни. И тебе я не советую подобный выбор. Кыш! Мне надоел пустой треп! Стоишь весь в золоте, а на деле никто не знает, что за мразь спрятана внутри.       Дрим с силой сцепил зубы, у него пропали зрачки, правда плетью ударила по душе. Но он не двинулся с места и уж точно каяться в грехах самому себе не собирался. Он пришел просить о помощи и был готов изменить своей светлой натуре ради этого. Тень улыбки ушла с его лица, ее место заняла мрачная маска. Он не знал, как подвести разговор с кем-то столь неприятным к нужной теме, но знал слабые точки, на которые можно надавить. Еще бы, ведь эти точки у них одинаковые.       — Значит, твой брат мертв?       — Вся моя мультивселенная мертва! — гаркнул Негатив. Щупальца удлинились, заострились и начали метаться, как взбешенные змеи. Негатива прорвало, эмоции выплескивались из него, как вода из бурлящей кипятком кастрюли. — Все и каждый! В нулевой бесконечности не живут те, у кого есть дом, потому что нулевая бесконечность не способна стать домом, хоть ты тресни! Это пространство — это огромная пыточная камера!!! И я очень хочу узнать: кто такой умный сидит сверху и смотрит, как мы мучаемся поисками себя! О! Однажды я узнаю! И он пожалеет, что жил и жив!!!       Дрим превратился в дрожащий комок натянутых нервов, сжался на стуле, словно в ожидании удара. Его и било, но не щупальцами, а отрицательными эмоциями. Опаляло, шпарило и варило в них. Он уже был весь избит, обожжен и даже покалечен, но не смел остановить разговор. Не смел упустить шанс вернуть брата.       — Мне жаль, — глухо сказал он. — И тебе тоже, я вижу. И хотя я ничего не знаю о нулевой бесконечности, понимаю, это жуткое место. Потому сочувствую. Но ты же Дрим, такой же, как я. Вернее, был им. И потому знаешь, как мне важен мой брат. Уверен, твой тоже был тебе важен. И потому я хочу попросить тебя встретиться с Найтмером. Поговорить с ним. Может, он одумается? Или хотя бы задумается. Может, еще есть шанс вернуть его?       Негатив продолжал источать ненависть, но, услышав просьбу Дрима, начал успокаиваться. Вначале он хотел отказаться: не его дело! Но затем вспомнил себя прежнего — наивного дурачка с верой в прекрасное. А ведь ничего особо не изменилось. Он все еще дурак и верит в лучшее, раз реально думает помочь. Ведь прежний он тоже хотел вернуть брата или хотя бы наладить отношения. И, о великая пустота, он бы отдал свою душу, явись к нему в те годы Негатив и помоги он тогда юному себе с Найтмером.       Негатив посмотрел на Дрима по-новому. Вместо раздражающего прошлого, он увидел себя с надеждой взирающим на посланника свыше. Половозрелое дитя, все еще способное на веру в сказки; все еще искреннее и незамутненное золотое яблоко мерцало в груди этого хранителя. Ему не нужно падать в пропасть выбора, когда ни один из вариантов не принесет счастья.       Негативу захотелось сохранить его таким, как хранят веру в Санту дети. Ему показалось, что нечто внутри него тепло улыбнулось. Наверное, то был он прошлый и светлый, спрятанный глубоко в душе. Тот самый, который вдруг подал руку утопающему в вине Шраму, взявший на себя ответственность за Хвоста. Он все еще здесь.       — Ладно. Я навещу твоего брата, когда меня сменит Шрам.