Его история

      Инк, Блу, Дрим и Найтмер переместились в область набросков, чтобы заметить изменения, когда те произойдут. Всматривались в листки самых разных миров и ждали… ждали…       — Чего вообще мы ждем? — не выдержал Найтмер. Он как единственный представитель темной стороны ощущал себя максимально некомфортно в окружении светлой.       — Понятия не имею, — не стал облегчать ему жизнь Дрим. — Я лично представлял себе, как мы сюда входим, а тут пламя до потолка и крики агонии на фоне.       Найтмер покосился на брата:       — Ты вроде должен нести свет и позитив. А после твоих слов мне о хорошем думать сложно.       — Найт прав, не нагнетай, — укорил друга Блу. — Давайте верить в лучшее.       Инк молча изучал миры внутреннего ободка тора. Но не видел в них никаких изменений. Он не знал, где сейчас Бабочка, что делает и почему ничего не происходит. Он мог лишь надеяться, что все кончится хорошо. И Бабочка, и мультивселенная останутся целы.       Но его надеждам не суждено было сбыться.       — Инк! — Блу первым заметил каменные пятна на листке. Они росли и вскоре поглотили весь набросок.       Не успели скелеты ужаснуться и броситься в окаменевший мир, как соседний лист тоже начал покрываться каменными пятнами. И еще один. И еще…       Линия из окаменевших миров резала тор от внутреннего ободка к внешнему. Создавала огромный струп, готовый обратиться кровоточащей раной.       Вера в лучшее умерла. Ни у кого не было сомнений, по чьей вине разрушение мультивселенной пошло быстрее.       — План Б? — с надеждой воззрился на хранителей Найтмер. — У вас же есть план Б???       — У нас даже нет мер противодействия этой заразе. Какой уж тут план Б? — сквозь зубы прошипел Дрим и гневно посмотрел на Инка.       Инк лишь потупил взгляд. Он не думал, что Бабочка станет их врагом. По-другому ее действия нельзя было понимать, потому скромное предположение Блу:       — Может, другого выхода помочь нам нет? — спасовало перед простой истиной: если бы она реально помогала, то вначале подошла бы к Инку и сказала, почему должна помочь окаменеть стольким мирам.       — Но мы хоть что-то можем с ней сделать? — обреченно спросил повелитель кошмаров.       Хранители обменялись мрачными взглядами.       — Да мы даже не представляем, что она умеет помимо своей соблазняющей магии, — потер лоб Инк. За все время что он жил с Бабочкой, ему как-то недосуг было узнать о подобном. Бабочка воспринималась слабой, нуждающейся в защите женщиной. И только теперь Инк начинал понимать, что то было лишь лицо отчаяния. А сейчас они могут столкнуться с лицом безумия. Возможно, тем самым, о котором гостья говорила ранее.       Дочертив в уме линию, хранители поняли, где искать нового разрушителя миров. Найтмер метнулся за командой, и вскоре все собрались в скромном БаблТейле.       Они опоздали. Жизни в этом мире больше не было. Только горы обращающихся в прах тел и улыбающаяся смерть в облике прекрасной женщины. Слишком прекрасной, чтобы быть правдой. Ее опасность явила себя в самом жутком проявлении. Даже их Эррор не умел столь быстро зачищать миры. Даст и Киллер уважительно присвистнули.       Бабочка сидела на краю обрыва и наблюдала, как каменеет мир, и, казалось, не замечала ничего вокруг.       Скелеты оторопели. Внутри горел огонь восхищения, и чем ближе мужчины подходили, тем ярче он пылал. Они остановились, побоявшись потерять здравомыслие. Лишь Инк мог противостоять, потому взял на себя роль парламентера и начал приближаться.       С каждым шагом в горле сохло, а ноги будто слабели. Магия гостьи была сильна как никогда.       Бабочка не смотрела на него, ее взгляд пожирал темные недра пропасти. Однако стоило стражу подойти поближе, она тихо усмехнулась.       — Мне было достаточно попросить, и они сами захотели умереть. Так просто.       Инк представил безумную улыбку на лицах жителей. Они счастливы принести себя в жертву красоте.       — Зачем ты это сделала? Мне казалось, ты захочешь жить в этой мультивселенной.       Она потупила взгляд.       — Жить? Было бы неплохо просто жить…       — Тогда по…       — … но это невозможно.       Инк успел рвануть вперед, но оказался недостаточно быстрым. Бабочка соскользнула с утеса вниз и полетела в пропасть. На середине пути под ней с шуршанием сотен крыльев открылся портал. Разрушительница понесла смерть следующему миру.       Хранители и кошмары поспешили найти мир, куда ушла разрушительница. Нашли. Отворили. Зашли. И застали ужасающую картину. Жители КендиТейла убивали друг друга и совершали самоубийства с полными радости улыбками на лицах. Самой Бабочки не было. Она успела ускользнуть дальше.       Догнать ее смогли, лишь когда еще три мира обратились камнем.       Она никуда больше не бежала. Стояла в здании суда рядом с останками Санса. Смотрела пустым взглядом в витражное окно. Разноцветные блики падали на ее совершенное тело, будто пытались украсить и без того прекрасное.       Она встретила ворвавшихся хранителей молчанием. Но прежде чем начался бой или ее магия задурила головы отважных защитников, произошло нечто ужасающее.       Мультивселенную затрясло. А затем приподняло и уронило. Как если бы некто огромный взял их тор в руку и как следует приложил об пол. Треск заложил уши, ударил по каждой косточке и зазвенел песнью окончания жизни.       Очнулись уже на полу.       Никто из них не видел, но окаменевшие миры вдруг провалились внутрь тора, открыв зияющую пустотой рану. И постепенно, пока еле заметно, в эту рану тянуло плоть кольца, как будто та гибкая резиновая лента. Миры сминались, стирались, каменели, разрушались, обращались в пыль.       Первой поднялась Бабочка.       — Ох, уже началось? — ее голос звучал спокойно, будто ничего особого не случилось и мультивселенным положено так себя вести.       — Началось что? — следующим поднялся Инк.       — Неотвратимое, — не стала объяснять девушка. — То, что вы просили меня сделать…       — Мы не просили разрушать наш Дом! — Дрим вооружился луком и уже натянул тетиву. Но поспешил отвести взгляд. Магия гостьи была слишком сильна, и он просто не был в состоянии причинить ей вред.       — Иногда это обязательно. Нужно что-то разрушить, чтобы что-то построить. Это горькая правда, которую остается только принять.       — Как нам помогут разрушения? Если ничего не останется, как появится что-то новое? — всхлипнул Блу.       — Ничего — это уже что-то. Как бы абсурдно ни звучало. Идеальной пустоты никогда не существовало. Всегда остается что-то. Например, память. Иногда ее хватает, чтобы построить новое.       — Ты нас в память что ли решила обратить?! — рычал Найтмер в попытках помешать своим бойцам бежать, пуская слюни, к королеве красоты. Его выворачивало от мысли, что девке будет достаточно слова, чтобы обратить его команду против него же.       Но Бабочка не давала приказов, она устало пожала плечами:       — На самом деле, даже я не знаю точно, что произойдет. Мое вмешательство в отлаженный процесс принесет либо спасение, либо смерть. И вроде это мы обговорили. Верно?       — Но мы не обговаривали вариант, где ты все уничтожишь, — Инк не понимал, почему Бабочка напала на те миры, и почему они окаменели, и почему мультивселенную трясло? И что происходит сейчас?        — Так нужно, — она продолжала улыбаться. — Так нужно. Это лучшее, что я могу сделать. Для вас. Для себя. Для этого места.       Инк стремился продолжить диалог и добиться, наконец, ответов, но его отвлек полный паники голос Блу:       — Ребята, мне кажется… — голос оборвался каким-то странным полушепотом.       Когда все обернулись, юный хранитель уже обратился в каменную статую. Его пустые глаза сохранили растерянность, а рука продолжала тянуться вперед.       Дрим всхлипнул, он хотел подойти к другу, обнять его холодное тело, но вдруг понял, что не может двинуться. Он посмотрел на свои ноги и издал протяжный громкий вопль. Его ноги по колено обратились в камень.       — Братик, — дрожащим голосом позвал он единственного родственника. Повернул голову и опалил взглядом полным паники.       Найтмер упал на колени перед братом и попытался руками остановить распространение камня, но тот уже перебрался выше, на пояс.       — Черт! Дрим, ты не имеешь право умирать! — еще никогда Найтмер не желал брату жить, как сейчас.       Дрим дрожал и повторял:       — Я не хочу снова в камень. Не хочу, — его самый страшный страх исполнился.       Найтмер ничего не мог сделать, только смотреть, как из окаменевших глазниц текут слезы.       — Ты! — разве что обрушить свой гнев на виновницу трагедии. Вот только его верные щупальца уже не могли двигаться, их покрыл каменный налет. А его верные спутники уже стояли статуями. Он перевел растерянный взгляд на Инка и застыл. Навсегда.       Инка еще не тронуло окаменение. Он смотрел на друзей и не верил, что вновь остался один. Перевел опустошённый взгляд на Бабочку.       — Это то, что ты хотела? Закончить все так?       Бабочка продолжала улыбаться, в ее глазах горела решимость.       — Мне тоже грустно. Я думала, что обрету дом. Что смогу начать сначала. Но, видимо, не судьба.       Инк видел, как она достала из груди свою душу. И та выглядела ужасно: вся покрытая трещинами, она медленно осыпалась. Девушка начала обращаться в камень. Вначале ее руки покрылись трещинами и крошевом падали к ногам. Затем остальное тело.       — Я хочу…       За треском камня терялись ее последние слова. Инк видел ее полный боли взгляд. И услышал последние слова, перед тем как вместо прекрасной разрушительницы осталась кучка камней:       — Все будет хорошо. Я обещаю…       Инк в ужасе осмотрелся по сторонам. Никого не осталось. Только камни. Только все нарастающий треск. И онемение в теле. Момент, когда его ноги начали каменеть, он воспринял с облегчением. Вновь оказаться в одиночестве страж не желал. Думать над последними словами Бабочки — тоже.       «Что ж, мы хотя бы попытались», — он перевел взгляд на останки не оправдавшей надежды разрушительницы. И даже нашел силы удивиться. На камнях сидела волшебной красоты бабочка. Она складывала и расправляла крылья, и будто светилась изнутри. Но прежде чем Инк успел задаться вопросом, прежде чем очередной взмах крыла обратился полетом, взор померк.       В живых не осталось никого.       Бабочка летела будто бы сквозь все и вся. Она не принадлежала времени или пространству, она будто существовала вне их законов. Потому смогла ускользнуть за пределы тора и наблюдала издалека, как тот выворачивается на чистую изнанку. Как все что было «до» исчезает. Как его заменяет первозданная пустота.       Не было ни миров, ни жизни, ни смерти. Ничего. Никого. Лишь бабочка спустилась в то место, которое позже назовут анти-пустотой. Она летела медленно, ей не нужно никуда торопиться. Не нужно видеть, как рождаются миры, чтобы знать об этом. Лишь бесконечный полет важен. Лишь поиск. Лишь свобода выбора.       И вот однажды она нашла то, что искала.       Черные кости резко выделялись на белом полотне пространства. Красивое до умопомрачения тело. Но ПУСТОЕ. В глазах не горел огонь жизни, в груди не дышала душа. Брошенный сосуд без света.       Бабочка медленно опустилась на черные косточки, застыла на середине спины, расправив к предплечьям прекрасные крылья. На мгновение она замерла, будто здесь ее место, но затем бабочка сложила крылья и начала двигаться к груди. Ее тонкие хрупкие лапки ощупывали черные косточки, будто гладили их, а усики непрерывно двигались, будто маленькие радары. Она забралась внутрь черной клетки ребер и засияла.       В тот же миг глаза девушки-скелета наполнились жизнью. А на ее лице расплылась полная счастья улыбка.              Дрима мучали кошмары. Он каждую ночь задыхался от ужаса и брел в комнату брата, где обретал покой в родных объятиях.       Вначале Найтмера это сильно бесило. Но ощущая каждую ночь слабость Дрима, он ощущал себя сильным не только как принц кошмаров, но и как старший в их маленькой семье. Прижимал к себе дрожащие кости и утешал как умел. Главное, он обещал, что тот больше никогда не окажется запертым в камне. И сдержал это обещание.       Многое пошло не так в ДримТейле. Скажем, не по сценарию. Найтмер родился не забитым ребенком, а способным постоять за себя монстром. А Дрим не спешил дружить со всеми и каждым и был против потакания чужим желаниям. Да и с братом не ссорился, пока тот не заходил далеко.       Возможно, поэтому в ДримТейле продолжала расти яблоня и оба ее ребенка служили порядку на равных.       Они помнили, что было в прошлый раз. Бабочка оказалась права: иногда памяти достаточно, чтобы построить что-то новое.              Легче всего пережил удар прошлого Блу. На самом деле, он даже испугаться не успел. Просто был в зале суда, ощутил себя странно, не смог двигаться, свет померк и вдруг РАЗ — и он снова в родном мире. Правда, друзей пришлось ждать довольно долго. За это время удалось даже человеку мозги вправить. А это дело небыстрое.              Инк появился последним. Он вдруг встал перед сложным выбором. В руках была его душа, с которой он не мог выйти в пустоту. А вокруг него расстилался родной мир. Пусть набросок, но это его дом. Вон там он мог бы жить. Тот брат мог о нем заботиться. Те монстры были бы его друзьями. Тот человек пришел бы в их мир незваным гостем.       Но этого не будет. Инк знал: его мир никогда не будет завершен. Набросок заброшен. А значит, он будет забыт.       Душа была теплой. Она умела грустить, любить, сострадать, ненавидеть… С ней было воистину грустно расставаться. Но зная, что впереди его ждет долг, друзья и… Он вспомнил прекрасную разрушительницу и как ее душа рассыпалась.       — Может, она тоже воскреснет?       Будто воочию прозвучал ее голос: «То, что я хочу, это… Все будет хорошо. Я обещаю…»       Инк усмехнулся. Чтобы узнать, действительно ли все хорошо, ему нужно уничтожить свой мир и умереть.       — Какая ирония, — прошептал Инк и в последний раз обвел взглядом место, которое никогда не станет ему родным.       Душа была порвана, как листок бумаги.              Друзья встретились вновь. И вначале испытали дискомфорт. Будто соучастники убийства, каждому из которых досталось по куску трупа, и вот настал день сходки, где каждый должен был признаться, где тот кусок зарыл.       — Вы тоже все помните? — спросил Инк.       — Да, — кивнул Блу.       — Такое забудешь, — потер озябшие плечи Дрим.       — Так кто-нибудь понял, что сделала Бабочка?       Никто не знал. Предполагали, что вся мультивселенная была перезапущена, подобно мирам. Все, что знали хранители, так это то, что больше той каменной болезни не появлялось. А еще что помимо них никто не сохранил воспоминания о былом. Саенс, например, смотрел на явление трех своих альтернатив как на признаки шизофрении. В любом случае он тоже не смог дать ответов: что, как и почему?       Еще один вопрос, который терзал хранителей, был… Где она?       Разрушительница так и не объявилась. Будто ее никогда не существовало. Однако Инк верил, что она здесь, она где-то в их мультивселенной и просто прячется, а может, еще не родилась. Ну не может же ее не быть совсем? Тем более он видел бабочку, родившуюся из ее костей. Что-то да должно это означать? Ведь должно?       Миры иногда исчезали, но как-то незаметно. Вот они есть — а завтра уже нет. Слухов о разрушителе тоже не ходило. И можно было бы поставить точку в ожидании, если бы не один факт.       Анти-пустота была закрыта на все возможные и невозможные замки. Ни Инк, ни его знакомые так и не смогли проковырять дырку, дабы сунуть в нее нос. А единственное, что сумел определить Саенс, было оптимистичным: «Там кто-то есть».       Но если она там, то почему не ищет встречи? А может, там и не она вовсе? Или она ничего не помнит?       Ответы на вопросы нашлись неожиданно и громко.       Один из миров, явно не предназначенный под снос, ибо был популярным местом, стал взывать на помощь. Хранители сломя голову рванули на встречу с неизвестностью.       Неизвестность оказалась чарующе ужасной.       Обворожительно прекрасная юная скелетонша стояла посреди спящих тел, а вокруг летали невероятной красоты бабочки самых разных форм и размеров.       Кости скелетонши поражали своим черным цветом. Буквально каждую косточку можно было рассмотреть (остальное нафантазировать), ибо одежда в виде короткого топа и не менее коротких шорт едва что прикрывала.       Бабочки садились на нее, срывались в полет и продолжали порхать возле. Но некоторые забирались внутрь грудной клетки, и их тонкие крылышки мелькали многоцветными бликами между тонких ребрышек.       И если бы не лежащие повсюду тела, можно было бы и дальше созерцать эту красоту.       — Бабочка?       Инк был безмерно рад наконец встретить ее, но внутреннее чутье говорило ему придержать объятия воссоединения при себе.       Мужчины вначале думали закрыть глаза или как-то отгородить себя от пудрящей голову магии, но поняли, что той нет. Девушка была прелестной, физически совершенной, но той давящей разумное мышление ауры больше не было.       Девушка повернула к ним голову, и хранители увидели в восхитительных глазах бушующие волны безумия. Ее улыбка, казалось, источала яд. В каждом ее движении ощущалась сила, которую она была готова показать.       Не говоря ни слова, разрушительница резко двинула рукой в направлении хранителей, и орды летающих повсюду бабочек в едином порыве полетели в их сторону.       Не успели хранители испугаться, как поняли, что они летят не на них, а мимо. Оглянулись — а там один из выживших жителей, паникуя, махал руками и сбивал насекомых наземь. Но бабочек было слишком много, и они облепили несчастного с ног до головы. Казалось бы, всего лишь маленькие насекомые, чего бояться? Вот только когда несколько пробрались в рот и жертва орды начала задыхаться, стало не до смеха. Страшно стало, когда более проворная распустила крылья в районе груди. Улетела бабочка уже с трофеем: в ее лапках была зажата душа монстра.       Тело несчастного упало возле таких же несчастных.       Дрим сбил бабочку стрелой, но душу тут же подхватила следующая. Блу бросал кости, а Инк орудовал кистью. Но сколько бы стрел, костей и чернил не летело в крылатую орду, всегда на замену падшим находились новые. А когда бабочка с трофеем села на черные кости своей хозяйки, кости и стрелы уже были ей не страшны. Они разбивались о странное радужное силовое поле.       То, что произошло дальше, дополнило и без того жуткую картину. Бабочка проникла в грудную клетку разрушительницы и утянула туда душу монстра. А через мгновение оттуда вспорхнули уже две бабочки.       — О пустота и ее демоны! — ужаснулся Дрим. Он осмотрелся по сторонам и понял, что тел на земле стало меньше, а праха больше.       — Умный мальчик, — кивнула Бабочка. — Верно. Все это, — она развела руками, и на них тут же сели десятки крылатых прелестниц, — души здесь живущих монстров. А вы, мальчики, их уничтожили. Ай-яй-яй!       Ее голос был прекрасен, она сама была прекрасна, но то, что она творила, и то, о чем говорила, заставляло мурашки бежать по спине.       В этот раз ее перст указывал на них. Стало ясно: разговорам места нет, пока не определится победитель столкновения. И хранители осознавали, что их шансы на поле боя невелики. Они понятия не имели, на что еще способна эта особа.       Крылатая туча с пробирающим кости стрекотом была готова накрыть хранителей миров плотным облаком.       — Врассыпную! — скомандовал Инк.       Туча разделилась на три тучи поменьше. Блу начал танцевать с костью, подражая зажигательным танцам с факелом, Дрим стрелял очередями из лука, а Инк часть бабочек придавил к земле сетью чернил, другую просто отгонял руками. У него-то души нет — ему опасаться нечего.       — Я все думала. Помня все, решишься ли ты разбить свою душу, — услышал он. — Дрим, Найтмер, Блу воспользовались сохраненной памятью и исправили свои жизни к лучшему. А ты?       — А я всем доволен! — Инк обратился в чернила, и ему почти удалось подобраться к девушке. Но стоило обрадоваться, как черно-белый вихрь крыльев закрыл прекрасное тело и перенес Бабочку на крышу ближайшего здания.       — Неужели всем?       Дрим пустил в нее три стрелы, но те столкнулись с радужным полем. Пользуясь моментом, Блу прыгнул на крышу, но Бабочка вновь ушла крылатым телепортом, в этот раз на землю рядом с Инком. Тот успел увернуться от довольно быстрой серии ударов. Но вот от резко возникшего поля не успел. Да и не поле это оказалось. Инк видел, как четыре прозрачные перламутровые пленки расправляются из-за спины, переливаются глазастым узором. Может, летать эти пленки и не умели, но удачно защищали хозяйку от бед. А еще отталкивали неугодных с дикой силой. Инк полетел далеко и красиво.       — Слишком медленно, мальчики. Так вам меня не поймать!       — А если так?! — сзади нее оказался Блу. Все же, несмотря на свой мелкий рост, он являлся одним из самых шустрых хранителей.       Бабочка успешно ушла от всех его выпадов, будто для нее то был просто танец. А под конец она пнула Блу, отчего тот улетел в ближайшую стену. Цветное покрывало из сотен крыльев воспользовалось моментом и укрыло младшего хранителя.       — Блу! — Дрим бросился к другу. Но было поздно. Его душу уже несли к повелительнице бабочек.       Инк и Дрим пытались сбить бабочку несшую душу, но ее укрывали полчища соратниц. Промахнуться и уничтожить душу друга было слишком страшно. Они замешкались и не успели что-либо предпринять.       — Будьте серьезней, господа. Иначе скоро вас станет еще меньше, — посмеялась над ними разрушительница, принимая в руку чужую душу. — Уже стало.       Мгновение — и в орде пополнение: маленькая голубая бабочка вспорхнула с черных костей.       У разрушительницы развязались руки. Она знала, что теперь хранители побоятся уничтожать ее насекомых, ведь среди них отныне душа Блу. Потому она шла напролом в окружении разноцветной тучи.       В отличие от первоначального Эррора Бабочка была куда более проворной. И максимально полагалась на тактику, хитрость и дальние атаки. Оказалось, помимо крылатой орды и радужных щитов у нее еще и нити были. Вот только они не очень походили на привычное оружие Эррора. Тянулись из глаз сеточкой и, словно паучьи сети, липли ко всему, чего касались. Словно черная вдова, лишь притворяющаяся прекрасным крылатым гостем цветов, чернокостная красавица пыталась поймать хранителей в смертоносные сети.       Надо было менять тактику.       Дрим и Инк обсудили незамысловатый план жестами. Дрим принял на себя лобовую атаку и попытался привлечь все внимание разрушительницы на себя. В то время как Инк медленно обходил, пытался подкрасться сзади.       Бабочка хмыкнула, но отвлекаться на стража не стала, подарила все свое больное внимание принцу позитива. И план наполовину был исполнен.       — Держу! — Инк скрутил ей руки. Дрим же потянулся вперёд готовый усыпить, но девушка сумела их неприятно удивить.       Она широко открыла рот и погасила зрачки. В следующий миг Дрим в ужасе шарахнулся. Такого кошмара он давно не видал. Изо рта прелестницы начали вылезать бабочки. Они, будто новорожденные, расправляли еще влажные крылья и с жутковатым шуршанием отправлялись в полет прямо на врага. И их было много.       Инк ощутил, как влажные лапки скребут его кости, пробираются внутрь груди, внутрь черепа, и тоже не выдержал. Отпустил. И тут же получил удар локтем. Согнулся пополам, не успел выпрямиться, как уже лежал с трещиной в черепе. Дрим валялся где-то рядом, окутанный липкой сетью.       Над Инком склонилось прекрасное лицо. Ее взгляд больше не выражал жажду крови, только безграничное море азарта.       «Вот мне и конец», — подумал Инк, но…       — Неужели вы думали, будто я слабее вашего Эррора и со мной будет проще, мальчики? Нет-нет-нет, — она покачала пальчиком, — пока вы все отдыхали по мирам, я училась управляться со своими силами и психами. Так что к нашим играм я готова.       Ее улыбка отдавала теплом и не казалась угрожающей. А протянутая рука не держала оружия. Даже бабочки перестали собираться в темные тучи и заняли выжидательные позиции на домах, окнах, деревьях, цветах, травах… телах.       Поколебавшись мгновение, Инк принял ее руку.       — Я думал, ты убить нас решила.       — Нет, просто удовлетворяла любопытство, — Бабочка улыбнулась еще шире и помогла Инку встать. — Да и себя хотелось показать в лучшем свете.       Дрим кое-как отодрал себя от липкой сети, нервно передернул плечами, сгоняя бабочек, и посмотрел взглядом, полным ужаса, на их новую головную боль. По его мнению лучший свет не должен выглядеть как бабочкапокалипсис!       Девушка пожала плечами на его ненавидящий взор и подозвала голубую бабочку, направила ее в брошенное у стены тело юного хранителя. Как только насекомое заняло место в груди, то приняло форму перевернутого сердца, и Блу пришел в себя.       — Теперь позвольте представиться официально, — она изобразила поклон, — я тот, кто несет хаос в ваши повседневные жизни. Благодаря мне вы сможете умереть красиво.       После такого избиения-вступления хранителям оставалось только обменяться полными паники взглядами. Они поняли, что сменили шило на мыло с примесью ядохимикатов. Красивое, ароматное, убийственное!       — Не волнуйтесь. В моих интересах сохранять баланс мультивселенной. Так что обещаю сильно не шалить, — Бабочка кокетливо подмигнула. Парни совсем приуныли. — И если вы захотите меня остановить, то вам придется стать сильнее. Чао-какао!       Она махнула рукой и ушла в анти-пустоту. Ее крылатая орда последовала за ней. Но не вся. Часть осталась и вернулась в виде душ в родные тела.       Мир требовал перезагрузки. А еще уборки от праха и крылатых останков.       — Мне будут сниться кошмары с бабочками в роли чудовищ, — Дрим сбил с плеча остатки нерасторопного насекомого.       — Кажется, у меня начинает развиваться фобия, — присоединился к страхам друга Блу.       — Да ладно вам, — не разделил их ужаса Инк. — Мы же живы.       Взгляд друзей дал понять, что его жизнь может оборваться бесславно и болезненно. Прямо сейчас!       В отличие от друзей Инк был рад, что гостья не исчезла и стала полноценным жителем мультивселенной. Он посчитал недавнюю трепку за довольно болезненную пощечину по самолюбию. Но в тоже время признавал, что ему понравилось видеть в прошлом забитую девушку живой и сильной. Такую фиг обидишь.       Закрасив раны друзьям и себе, Инк решился на попытку пойти в гости. Она-то гостила у него месяцы напролет. Значит и он имеет право зайти к ней на чай.       «Тук-тук», — постучался он в анти-пустоту. Как ни странно, но ему сразу же открыли.       Если бы у него были волосы, то те встали бы дыбом. Казалось, из портала он слышал шепот мертвых. Тихий, неразборчивый, непонятный. Мертвые делились своими секретами на незнакомом языке. Лишь через пару секунд Инк понял, что слышит шелест крыльев.       — Входи, чего застыл?       Анти-пустота преобразилась. Она больше не была похожа на логово маньяка-куклодела, теперь она была логовом паука, повернутого на бабочках.       Бабочки были повсюду. Яркие, разных форм и расцветок, они сидели на сетях у потолка, садились на Инка и липли к самой хозяйке столь необычного дома. Главная Бабочка ждала, сложив руки.       — Ты чего-то хотел?       — Поздороваться, — улыбнулся Инк.       — А недавнего «привета» было мало? — девушка бросила красноречивый взгляд на многочисленные потертости, которые стражу было лень красить: сами заживут.       — Спасибо, даже много, — хохотнул Инк и начал осматриваться в поисках поверхности, куда можно приземлиться. Но анти-пустота не была рассчитана на гостей, и диванов с чайниками для чая нигде не стояло.       Разрушительница хмыкнула и спустила с потолка одну из многочисленных сетей. И Инк на нее бесстрашно сел, перед этим разогнав рукой чьи-то крылатые души. Хм, а вон та красненькая с клыками похожа на ФеллСанса.       — Тебя совсем не напрягает моя коллекция? — казалось, Бабочка смутилась. Она ждала более яркой реакции на свой садик.       — Куклы, бабочки... Нашла, чем удивить. Хотя, ладно, — Инк откинулся на сеть и изобразил гримасу страха. — Блу и Дрим обещали мучаться кошмарами. А мне, — Инк поднял руку, и на нее села крылатая прелестница с мохнатым брюшком, — даже нравится. Хотя, признаю, это довольно жестоко: делать из столь красивых созданий столь страшное оружие.       Девушка пожала плечиками. Она тоже села на одну из многочисленных сетей.       — Теперь это твой дом? — Инк осмотрел убежище паука-коллекционера чуть растерянным взглядом. Даже у Эррора в берлоге было уютнее. Там хоть диван стоял.       — Это ВСЕ мой Дом, — она будто попыталась объять необъятное, широко расставила руки. — И я буду делать для него все необходимое.       — То есть то же, что делал Эррор?       Бабочка привычно пожала плечами.       — Он делал слишком много. И слишком долго, Инк. Ты же уже понял, что стало причиной его поведения и срыва. Да?       Инк нахмурился. Он подозревал и боялся услышать подтверждение:       — Сколько?       — Сколько что?       — Сколько раз тор выворачивало?       — Много. И, да, Эррор все помнил. Каждый, сука, выверт, — Бабочка посмотрела в далекие недра потолка. Будто надеялась увидеть там утешение для мертвых. — Это случалось по разным причинам. Ваша мультивселенная цикличного типа. По-своему бессмертная. Ведь каждый раз, когда нарушался баланс, она просто начинала жизнь заново. И Эррор вновь просыпался в анти-пустоте: единственный, все помнящий. В прошлом он был вам другом, любовником, защитником и искал способы сохранить баланс и остановить непрекращающийся цикл. Он говорил вам о своих мучениях неоднократно. Но никто из тех, кто дружил с ним, кто любил его, кого он защищал, так и не смогли помочь. И Эррор отдалился от всех и стал тем, кого ненавидят. А потом вы его убили. Знаешь, почему он не переродился? Ведь он мог.       — Почему? — страж ощутил, как внутри сдавили оковы печали. — Он сдался?       Бабочка задумалась на мгновение, затем покачала головой.       — Нет. Просто он понял, что не может ничего изменить. И воззвал к силам сильнее прочих. И эти силы даровали вам меня.       Инк не помнил, чтобы был близким с тем Эррором. Для него он остался опасным безумцем. Но подсознательно примерял на себя роли, и ему становилось грустно. Не за себя, а за того, кто продолжал мучиться без возможности спасения. За все свои мучения Эррор получил лишь забытье.       — Не печалься, — девушка держала в клетке пальцев красно-синюю бабочку, — он больше не страдает, — бабочка получила волю и вспорхнула к потолку, где мелькали крылья сотен ей подобных. — Та ноша больше не его.       Инк окинул горьким взглядом изменившуюся анти-пустоту и попытался вспомнить, как та выглядела при прошлом хозяине, воскрешал каждую мелочь. Вон там стоял диван и постоянно было открыто окно на мир новеллы, а там валялись подушки, лежал ковер, упаковки от шоколада и кружки из-под какао, повсюду висели куклы. На мгновение даже показалось, что прежний Эррор где-то здесь и смотрит снисходительно на чужие мучения, но вероятно то была просто иллюзия.       — Да, ноша теперь твоя. Она тебя не тяготит? Все хорошо?       На прекрасном лице расцвело изумление. Но Бабочка вернула себе самообладание.       — Ты все еще беспокоишься обо мне?       — Считай, я к тебе прикипел, — подмигнул ей Инк. И с удивлением заметил чуть заметный румянец смущения. — Все точно хорошо?       Та магия, которую девушка ненавидела, развеялась после полного принятия мультивселенной ее как нового разрушителя. Она все еще оставалась прекрасной, но эта красота не тяготила. Даже то, что стало ее душой, больше не казалось ужасным. В груди расправляла крылья хрупкая бабочка. Протяни руку, сожми — и сломается. Но девушка лишь слегка касалась ее пальцами и на ее лице расцветала улыбка.       "Вместе навсегда", — слышалось ей.       — Да, теперь все хорошо, — на прекрасном лице засияла улыбка. Настоящая, не навеянная магией маска. — Ты помог мне найти Дом. Заставил решиться на еще одну попытку жить. Спасибо.       — Пожалуйста, — Инк усмехнулся. — Но думаю из-за внешности и твоей манеры одеваться у тебя все же находились обидчики.       Бабочка фыркнула. Будто с ее силой подобное было проблемой.       — Кто пытался, теперь стал моим крылатым щитом, — она бросила красноречивый взгляд на приземлившегося на ее плечо мотылька. Кого-то тот напоминал. Мохнатый, белый, с черными лапками, красным крестом на крыльях…       — Кстати, — Инк вспомнил одну потерянную персону, которая легко могла обидеть разрушительницу. — А ты случайно Кросса не видела? Мы с Дримом его не нашли. Знаешь, Дрим переживает за него. Думает, он так и не был перерожден.       Девушка неловко скосила глаза на подозрительно знакомого белого мохнатого мотылька. Ее улыбка стала виноватой.       — Ой, — она развела руками и попыталась стряхнуть приставучее насекомое, но то лишь сильнее сжимало лапки.       — Серьезно? — Инк подался вперед, изучая взглядом белую моль.       — Мне не очень нравится, когда перед носом машут мечом с меня размером. Но я обязательно верну этого идиота на место, если он больше так делать не будет.       Белый мотылек как-то подозрительно угрожающе зашевелил усами. Намекая: будет.       Инк не удержался и рассмеялся:       — Что ж, когда Кросс вернется, надо провести с ним воспитательную беседу. — Перевел дыхание и сказал: — Я рад, что у тебя теперь есть Дом. Но могу ли я предложить еще что-нибудь? Менее масштабное.       — М?       — Комнату на втором этаже.       — Пристаешь? — улыбнулась девушка.       — Нет.       — Почему? Ты же сказал, что прикипел ко мне!       Инк засмеялся громче, махнул рукой на прощанье и нырнул в чернила.              Он вернулся в пустой дом и поймал себя на мысли, что скучает по тому короткому периоду, когда вместе с ним жила мирная бестия. Ему вновь хотелось ощутить ее руки на своем теле и побороться с искушением обладания этой чертовкой. А ведь точно чертовка. Вынырнула из омута и наводит свои порядки.       Инк усмехнулся. Она больше не выглядела несчастной. А мультивселенная никогда не была столь прекрасной. А значит, они сделали верный выбор. Пусть даже пришлось заплатить большую цену.       Сел на диван, хотел было откинуться назад, как вдруг ощутил давно забытое ощущение женских рук на плечах, горячее дыхание обожгло шею и обворожительный голос сказал:       — Добро пожаловать домой, милый?