Летом глупости

Будь Арсений маленьким, он непременно бы разревелся здесь же, оглашая ультразвуковым визгом ближайшие окрестности. Благо, совсем недавно ему исполнилось шесть, и, будучи мужчиной в меру зрелым и потому бесстрашным, он мужественно закрыл ладонями лицо, готовый к встрече с волком лоб в лоб. Ну, может не прямо в лоб… Готов, короче. Сквозь тонкую щелочку меж пальцев отчётливо поблёскивали в темноте белоснежные клыки. «А и пусть», думал Сенька, «вот съест меня волк, вот посмотрит тогда, вот тогда поплачет. А баб Люба вообще его убьёт». Правда, дрожащие коленки решительного настроя не разделяли, как и крупные мурашки, разбегающиеся по рукам от совсем близкого, частого дыхания. Мокрый шершавый нос практически коснулся Сенькиной щеки, а вместе с ним, кажется, и вся душа в пятки ухнула. — Найда! — грубоватый голос раздался прямо за спиной, и зверь сорвался с места как по команде, — Умница, девочка, — невозмутимый Антон трепал «волка» за ухом. — Это че, — всхлипнул мальчишка, — это чё такое, а? — Четвероногое млекопитающее семейства псовых, из отряда хищников, — Антон сплюнул изжеванную травинку, не упуская возможности блеснуть единственно-выученной домашкой по биологии, когда растерянность Арсения сменилась запоздалым гневом. — Скотина псовая, из семейства паскуд! — со всего маха ударив соседа по коленке носком, Сенька тут же получил ответную затрещину. Спешно отвернувшись, он размазывал по и без того грязным щекам мокрые пруды. Если не всхлипывать и не подвывать позорно, то весьма даже и мужественно, — я думал меня съедят! — Подавятся, — ответил сосед с деланным равнодушием, — ты за каким чертом сюда попал? — Я кита ловил, — все-таки всхлипнул Арсений. Как связаны киты с лесом Антон даже думать не хотел. В голове у мелкого не то что чёрт — сам хозяин преисподней ногу сломит. К слову, лохматый и грязный Сенька, увешанный репьями, вполне бы мог за него сойти. — Я рыбачить хотел, — Арсений как мог поспевал за широкими шагами, не упуская из вида широкой костлявой спины, — у меня удочка всамделишная есть, только я крючком зацепил корягу и порвал нитку, я бы и так поймал, я все придумал уже, вот только… — Вот только бабка твоя чуть инфаркт не поймала, а я, вместо того, чтобы с ребятами отдохнуть, по лопухам за тобой бегаю! — зло огрызнулся Антон. — Ды я… — Чехол из-под хуя, — пропустив собаку вперёд, он спрятал в карман разряженный фонарик. Больше чем мелкий злило только одно — Антон понятия не имел, в какую сторону им идти. Сырая от вечерней росы трава скоро намочила ноги, а деревья, как под копирку друг с друга срисованные, смешались в почти сплошной частокол. В сравнении с ним, лес из недавно пересмотренного ужастика казался сказочной рощей. Ну подумаешь, вместо диснеевских принцесс потрошитель — что он, не человек, что ли. От судьбы киношных жертв Сеньку спасала снисходительность к полутора метрам роста и полудевчачьему голосу. Кажется, он и не боялся вовсе, воодушевленный уверенным шагом Шастуна. Уж кто-кто, а он точно ведёт их домой. — Уже чуть-чуть осталось? Вот сейчас? — Наверняка, — бросил Шастун с сарказмом, — вон за тем кустом прямо. — Обманываешь, да? — не заметивший подвоха мальчишка разочарованно опустил уголки губ. За веткой, к которой он бросился сразу после злой шутки, была сотня других таких же. Артон фыркнул, ускоряя шаг. В конце концов, не он виноват в том, что они здесь блуждают битый час. На исходе второго, проведённого в почти кромешном молчании, стало окончательно ясно — из леса до рассвета им не выбраться. Прибитый и вымотанный Сенька затих окончательно. Он был уверен, что начни он сейчас рассуждать хоть о подсолнухах, все равно схлопочет. Впрочем, и без подсолнухов обошлось — продираясь сквозь плотно сплетённую стену ветвей Антон резво дёрнулся вперёд, инстинктивно замерев с коротким звонким вскриком прямо за спиной. Уже порядком привыкший к темноте он обернулся, легко находя своего спутника. Удивленный, и оттого ещё больше обиженный мелкий прижимал ладони к огнём горящим щекам, по которым секунду назад полоснуло непридержанной за собой веткой. — Цел? Глаза, посмотри на меня, хорошо видишь? Зажмурься, больно? — Шастун слегка встряхнул мальчишку за плечи, заставляя отнять от лица ладони, — дай гляну. — Не дам я тебе ничего! — визгливый голос резанул по ушам, вынуждая отпрянуть. — Погоди ты, — уже строго одернул соседа Антон. Длинные пальцы почти на ощупь пробежались по чужим щекам, — нормально вроде. — «Вроде», — передразнил Сенька, — больно, знаешь как, блин… Антон чудом сдержался от очередной подколки. Бестолковый, глупый, мелкий — не убивать же его теперь. — Пошли. Привал было решено устроить на ближайшем свободном от кустов и бурьяна пятачке. Зная, что от Арсения толка как от дохлой рыбы, Шастун сам надрал приличную охапку травы для импровизированной подстилки. Стоило ему присесть, как продрогший комок тут же юркнул под бок. — Держи вот, — Антон протянул Арсению снятую толстовку, ещё теплую. Непонятно откуда взятое смущение будто комком в горле стало, заставляя отвернуться в сторону. Чай, не Нинка, джентельменства разыгрывать. — А ты как же? — мальчишка с опозданием опомнился. — Я то большой. — А без гармошки. — Чего? — Ну бабушка так говорит: «Большой, а без гармошки». Вот у тебя, Тох, ни единой даже штучки. — А у тебя, выходит, имеется? — Ага, — Арсений беззаботно махнул рукой, — там, в городе. — Брешешь ты все, — не особо церемонясь, он вытянул длинные ноги вперёд, с удовольствием потягиваясь. Уставшие мышцы отзывались во всем теле лёгким покалыванием. — И не брешу ничего! У меня там знаешь всего сколько? У меня… , — Арсений на минуту задумался, и, после короткой паузы с гордостью выдал, — телескоп. Всамделишный. — А у меня мотоцикл у бати. — А твой мотоцикл знает, где находятся волосы Вероники? Антон опешил. Для той шутки, о которой он подумал, Арсений ещё мал, а другие находиться напрочь отказывались. — А они вот они, — утверждая Шастуна в догадках о едущей крыше, Сенька откинулся на спину, буквально ткнув в небо пальцем, — вон, рядом с Девой. — Типа че, — недоуменно повёл бровью старший, — типа созвездие? — Ну да. — Читал я как-то книжку об астрономии, не было там ничьих волос. Медведицы всех калибров, козероги там, весы… — Да там короче в Египте такое, блин, было, — Арсений развернулся к рядом лежащему Антону, подпер голову рукой, поджимая озябшие ноги — под толстовкой-платьем тепло очень даже, — там Птолемей на войну, а Вероника плачет, а он все равно на войну, он фараон, все дела, а она тогда в храм, короче, вот, говорит, на Афродита мои волосы, пусть муж победит. А он как победит правда! А она без волос только. И из храма они исчезли даже, — захваченный собственным рассказом он тараторил без остановки, — Птолемей такой «Позвать мне главного жреца!» — Ну и че там? Типа жрец придёт в ее волосах, или че? — Да какой, блин, жрец, Тох! — Сенька махнул рукой, — вот они волосы ее, на небе. Их Афина превратила в звезды, чтобы все могли смотреть и любоваться, потому что волосы очень красивые были. Антон только и успел многозначительно кивнуть, силясь рассмотреть среди бездны звёзд именно эти Волосы, тогда как следом прилетел новый удар под дых. — Я бы тебя всего превратил. Шастун подавился воздухом. Его сравнивали с оглоблей, со шпалой, с вешалкой, наконец, но до созвездий дело не доходило. — Ты придурок что ли? — Сам ты придурок. Придурков найдут под утро. Придурков и Найду, которая успеет отыскать деревню и привести отца Антона на нужное место. Ни его брани, ни причитаний бабушки не хватит, чтобы сбить с чумазых лиц глуповатых улыбок, как и не хватит остатка лета, чтобы рассказать Шастуну обо всех созвездиях. В конце концов, сколько их будет…