Зверь

Не бечено(.       Проклятие Волдеморта все-таки настигло его. Он слышал, как змеемордый что-то прошипел, умирая, но всё же до конца надеялся, что это его не коснется. Однако надежды не оправдались. Уже через неделю он впервые ощутил, что что-то не так. Проснувшись утром и потянувшись, Гарри почувствовал боль в спине. Решив, что просто спал в неудобной позе или вчера поднял что-то слишком тяжелое, он размялся, постанывая, позавтракал, и камином отправился в Хог, где все свободные волшебники занимались восстановлением замка. Там он встретил Гермиону, и Рона, и больше не вспоминал об этом… до следующего утра. А еще через неделю его отозвали в сторонку друзья и спросили, что с ним происходит — он то и дело хватался за поясницу, пытался выпрямиться и, казалось, не мог этого сделать. И Герми первая потащила его к Макгонагалл, а она, выслушав их сбивчивый рассказ, тут же повела его к мадам Помфри. Ему было даже стыдно идти туда — вокруг столько раненых, столько работы, а с ним носятся из-за того, что у него разыгрался какой-то маггловский радикулит. Подумаешь! Да после сражения с красноглазым и не такое могло быть. Но мадам Помфри хмурила брови, переглядывалась с Минервой и жалела, что Северус все еще в Мунго, без сознания, и помочь ничем не может.       Вскоре Гарри и самому пришлось-таки обратиться в клинику — его спина болела все сильнее, да и остальные кости стали побаливать, похрустывать, ныть, а мази мадам Помфри уже практически не помогали. Гарри все трудней было по утрам выпрямиться. Кривясь от боли, он шутил, что скоро предпочтет передвигаться на четвереньках, как Бродяга в образе пса. Гермиона вымученно улыбалась и ночами просиживала в библиотеке, пытаясь понять, что это может быть. Она уже не раз пыталась выспросить у Гарри, что могло с ним произойти, но тот упорно отговаривался тем, что он сам не представляет себе причины своей болезни, или отшучивался.       В Мунго срочно созвали консилиум из нескольких, самых проверенных, врачей, и те в один голос заявили, что это не болезнь, а проклятие. Гарри пришлось признаться. Что тут началось! Поскольку проклятие было на парселтанге, то и отменить его, теоретически, можно было только на нем же, а кроме самого Гарри в Британии больше никто не говорил на змеином языке. Да и, насколько было известно окружающим Гарри магам, в других странах такое тоже не часто — это все же было истинно слизеринское наследие. Тем более, что контрзаклятия всё равно никто не знал. Врачи вызвали министра магии, и все вместе стали думать, как объявить народу, что с Гарри беда. Однако Поттер, которому до одури надоела шумиха вокруг его имени, заартачился. Он не хотел, чтобы вокруг его дома собиралась толпа зевак в надежде увидеть «неведому зверушку» хотя бы в окно. — Вы сейчас же дадите мне непреложный обет о том, что ни одна живая душа не узнает о моем проклятии. Гермиона будет свидетелем. Если врачи в Мунго не могут мне помочь, то мы сами будем искать способ избавить меня от этой дряни. Итак… — он протянул руку и врачам во главе с министром ничего не оставалось, как дать требуемый обет. — Мисс Грейнджер, Вы, значит, доверяете, мистер Поттер, а министру магии — нет? — съязвил министр, но Гарри зло зыркнул на него. — Гермиона прошла со мной войну, а Вас я рядом с собой что-то не видел, — отбрил он и вышел.