***
— А если я завяжу тебе рот? Затанна в недоумении вскидывает бровь и смотрит прямо на мальчишку с растрепанными волосами, расположившегося в углу тренировочного зала. К присутствию Джейсона привыкнуть сложно хотя бы потому, что Смотровую башню он почитает своим присутствием крайне редко. Дик говорит, что тому уютнее чувствовать под ногами землю, а не смотреть на неё из космоса. Она пожимает плечами. Кому как нравится. — Я умею драться. Смешок Джейсона как бы говорит, что заявление Затанны для него звучит неубедительно. Затанна злится, сжимает кулачки и отчего-то думает, что все эти птички-мышки между собой похожи больше, чем им самим бы того хотелось. Она отворачивается, давая понять, что предпочла бы продолжить тренировку в одиночестве, с которым делила комнату до этого, но вместо этого в следующее мгновение стремглав летит на землю. Когда вселенная перестала падать и более или менее закрепилась в едином положении, Затанна изо всех сил пытается сбросить с себя ухмыляющегося Тодда. — Победишь меня и я поверю. На следующее утро Найтвинг, довольно быстро переживая культурный шок, интересуется, какого черта произошло с её лицом. Затанна мурчит себе под нос что-то неразборчивое, но в целом говорит, что все нормально. Когда из-за поворота выглядывает Джейсон с синяком под глазом и исцарапанным лицом, ему не нужно особо долго применять мышиную дедукцию, чтоб два и два между собой сопоставить. — Ты в своем уме, Джейсон? Джейсон поправляет маску и недовольно заключает, что как её поправить не старайся — синяк всё равно заметен. С таким-то видом преступность не сражают, разве что враги засмеют его до смеха. — Как думаешь, она это как-нибудь убрать сможет? Ну, там, всякие эти колдовские штучки. Это выглядит смешно. — Робин! Ты меня слышал? Джея коробит. Он предпочел бы носить собственное имя, а не скрываться за прежней личиной Ричарда, как за дешевым секонд-хендовским костюмом, любезно отстегнутым ему по доброте душевной. — Да, я в своем уме. Да, мы дрались и знаешь, что, Ричи? Когда твоя девушка будет надирать задницы на поле боя, можешь не благодарить. Затанна охает, закрывая рот ладошкой, когда из тени проема, прихрамывая, выходит Джейсон. Когда она неосторожно слишком крепко проводит рукой по ребрам, с его губ срывается болезненный стон. Наверное, показаться здесь и сейчас в таком состоянии, когда намеки Ричарда были более, чем прозрачны, было не самой лучшей его идеей, но удержаться невозможно. Она чувствует себя немножечко неловко, помогая тому стащить ремешки костюма и тяжелый нагрудник, чтобы обработать раны, но желание причинить как можно меньше боли будто бы сил и уверенности прибавляет. Руки у Затанны холодные, пальцы длинные, тонкие. Она не носит практически никаких украшений, всего парочку семейных побрякушек, напоминающих ей об отце и утраченной семье. У Джейсона от матери не осталось ничего. От Бэтмена есть очень много, но вряд ли что-то из этого можно назвать отцовским сувениром. Он никогда не верил в магию, потому что на улицах Готэма магии нет и быть не может, она там дохнет на подходе, не справляясь с атмосферой кромешной гнили. — Не думала о том, чтобы завязать со всем этим и стать фокусницей? Затанна смеется, надавливая на рану чуть больнее и тут же виновато прощения просит. Сейчас идея кажется ей безумной, но в своем следующем первом выступлении она достанет из шляпы птицу, маленького краснокрылого робина, посвящая всю свою магию тому, кто никогда в неё не верил. Со временем тренировки вошли у них в привычку, врачевание ран друг друга стало обычным делом. Затанна больше не стесняется водить пальцами по его груди, Джейсону все ещё немного неловко находиться к ней так близко, зная, что Найтвинг в любой момент может оказаться в комнате. Не то чтобы его это заботило и волновало слишком, но если он способен пропустить мимо ушей его нотации, то о душевном состоянии Затанны он печется, самого себя удивляя. Волосы у неё мягкие, такие же, как и у него черные. Они смешно щекочут, когда она нависла над ним с победоносной улыбкой. — Я победила. — Спустя сколько месяцев, королева фокусов? Затанна отмахивается от него, смеясь, и говорит, что хочет вниз, в город. Там, кажется, был по плану какой-то праздник, название которого она не помнит, да и не старалась особо, но разве не отличный повод отпраздновать повышение в таблице боевого рейтинга? Тодд жмет плечами, идея ему по душе, но как-то странным это всё ещё ему кажется. — Покатаешь меня на мотоцикле? Затанна жмется к нему крепко-крепко и для него это не странно — дико, что она боится скорости, сидя верхом на мотоцикле, хотя сама летает, покоряя ветер. Впрочем, ему ли жаловаться? Он ухмыляется, прибавляя газу, лавирует между стремительно мчащимися машинами и слышит, как сидящая позади него Зи от восторга кричит, смеется, будто бы это лучшее приключение в её жизни. Они сидят на краю готэмского шпиля и отчего-то Затанна с грустью думает, что слишком давно не чувствовала себя до того счастливой. И с каждой новой мыслью она, будто бы проверяя правильность их хода, все крепче жмется к Джейсону, пряча лицо в складках кожаной куртки. Он обвивает вокруг неё руки и упирается подбородком в макушку. — Будь осторожен. Джейсон срывает с губ Затанны мимолетный поцелуй, натягивая на лицо самоуверенную ухмылку, пытаясь заставить волшебницу расслабиться и отпустить возникшие в сердце страхи. Она словно знает, чувствует, что добром эта миссия не кончится и потому отпускать его не хочет, но Джейсон слишком уперт и самонадеян, чтобы упустить возможность изловить зеленоволосого фрика и упечь поглубже в Аркхэм. Ему не страшно. Он прижимает к груди её руку в короткой белой перчатке, прежде чем тенью выскользнуть из комнаты и пуститься к телепорту. — Ты не заметишь, что меня не было. Затанна раздраженно одергивает себя, что это Готэм, Бэтмен и вечные погони за Джокером, они не проходят быстро. Она кидала взгляды на экраны мониторов каждый раз, когда на месте сферы начинало появляться тусклое серебряное свечение телепорта и каждый раз раздраженно себя одергивала, переводя взгляд на что-нибудь другое, стараясь изо всех сил скрыть разочарование, когда понимала, что на станцию прибыл не Джейсон. Кажется, она научилась различать друзей по шуму их шагов и от этого ей, почему-то, хочется плакать. Какое-то щемящее чувство, словно разрывающее на части сердце, разрастается, разрушая всё то, что с таким трудом выстраивалось там, где-то глубоко внутри, когда из телепорта раненный выходит Ричард. Затанна знает, что для неё эта ночь не закончится. — Мы не можем отследить его. Она понимает, что надежда тает с каждой секундой и медлить категорически нельзя, но отчего-то слова начинают путаться, а палочка в руках дрожать. Это странно, это страшно, так нельзя, так не должно быть. В конечном итоге она его находит и, вопреки всем раздраженным указаниям Грейсона, идет вместе с ними. Они телепортируются одновременно с тем, как заброшенный док взрывается и в этот самый момент что-то в Затанне окончательно обрывается. Бэтмен бросается внутрь, а Ричард держит её так крепко, как только может, не давая бежать следом. Ричард злится, кричит, говоря, чтобы она туда не ходила, чтобы ни за что, ни при каких обстоятельствах не оборачивалась и не смотрела на бездыханное, изуродованное тело Джейсона на руках у Брюса. На похоронах Затанна уже не плакала, а только стояла поодаль молча, теребя в руках какую-то безделушку — Ричард не смотрел, старался, во всяком случае, потому что понимал, что так будет правильно. Когда-нибудь их хрупкий мир обязательно бы сломался, но он никогда не думал, что тем финальным разрушительным ударом, который положит всему конец, будет Джейсон. Он никогда не думал, что будет ненавидеть собственного брата за то, что он умер и сделался клятым мучеником.***
Джейсон стряхивает осколки на пол и поднимает старую фотографию, на которой Затанна всё ещё улыбается. На ней — футболка оранжевого цвета, его мотоциклетная куртка, а в руках — шлем. Он ненавидит её. Он ненавидит себя. Он ненавидит Бэтмена, Джокера, Ричарда Грейсона и весь этот чертов мир, который рушит все, что ему не нравится. Джейсон с животным криком стучит кулаком по стене, проламывая в ней дыру и продолжает бить, пока по руке не начинают бурно течь струйки крови. Отбрасывая в сторону ненавистный красный шлем, Джейсон закрывает лицо ладонями, чувствуя на щеке шрамированную букву J — клеймо, изуродовавшее не лицо, но всю его сущность подчистую. Джейсон кричит, смотря в свое отражение, прежде чем методично начать избивать его, будто бы этот-изуродованный-он, изломанный и заново собранный с помощью древней магии, виноват во всех его заключениях. — Лучше бы ты был мёртв, — кричит Джейсон, — лучше бы ты был мёртв.