* * *
Ожидая, пока приготовится наш ужин, я продолжала познавать язык: указывала на предметы экипировки, элементы окружения или выполняла несложные действия, нисколько не стесняясь своего обнаженного, «кукольного» тела. Аня оказалась весьма смышленой и не пускалась в пространные объяснения, а отвечала четко и односложно, что очень облегчало и ускоряло работу Пилочки. И вот, наконец, час настал — обожженные глиняные свёртки извлечены из прогоревшего костра, вскрыты и источают такой восхитительный аромат, что приходится тайком утирать слюну. Аня довольно улыбается, видя какой энтузиазм вызвали плоды её труда, и жестом приглашает отужинать. Дважды меня просить не потребуется — я голодна просто ужасно и моему телу нужна энергия, нужен толчок к развитию. Откуда мне это известно? Ума не приложу — знаю и всё тут. Поблагодарив мастерицу Аннушку, принимаюсь за еду. М-м! Я бы сказала, что это божественно, если бы верила в богов «инициированных». Смутный, едва вспоминаемый вкус деликатесов цитадели — это просто помои в сравнении с сим восхитительным блюдом. Сочное, нежное мясо просто тает на языке, взрываясь пряным букетом приправ и оставляет сладкое послевкусие. Язык можно проглотить! Не замечаю, как за обе щёки уплетаю две рыбины. И куда только в меня лезет? Анна весело смеется, глядя на довольную обжору, а я блаженно потираю живот. Я бы не смогла больше проглотить и кусочка, но непременно попыталась бы — настолько вкусной оказалась эта рыба. Когда с трапезой было покончено, остатки убраны и зарыты, мы принялись лакомиться душистым травяным отваром. Закат догорел и небо усыпали первые звёзды, мы сидим у гаснущего огня и, в силу способностей, общаемся. Девушка говорит, кажется, о своём доме и родне, указывая рукой на север. Я, во внезапном порыве, рассказываю ей про свою сестру. Девушка-кентавр или таврисса, как она себя называет, не понимая и слова, слушает очень внимательно. Понятно, что это — из вежливости, но всё равно я ей благодарна. Так мы и коротаем время. Наконец, Аня потягивается и, прикрыв рот ладошкой, зевает. Да и я начинаю засыпать: сытный ужин, а до этого — эмоциональная встряска, — всё это просто валит с ног. Свернувшись калачиком у костра, заворачиваюсь в одеяло, пытаясь согреться. Увы, дрова были последние и гаснущие угли дают больше света, чем тепла, а ночная прохлада начинает холодить спину. — Марика, — внезапно слышу я. — Подойди. Я в растерянности смотрю, как смущенная девушка-кентавр застенчиво хлопает рукой по своему лошадиному боку, недвусмысленно приглашая улечься на копну сухой травы рядом с ней. По лицу вижу, насколько сложно даётся ей этот поступок, но, поборов неловкость, она старается быть заботливой до самого конца, понимая, что мне куда сложнее. Я медлю лишь секунду. Да, сегодня мне очень нужна поддержка, нужен кто-то сильный, кто заслонит от враждебного мира и укроет от невзгод. И даже если это прелестная таврисса — я буду только рада. Юркнув к её теплому животику, я руками обвиваю одну из передних ног Ани, кутаясь в одеяло. Она приятно пахнет, аромат её кожи умиротворяет, а большое теплое тело согревает, как мамины руки. Психологические блокады Пилочки ослабевают и я начинаю тихонько всхлипывать, украдкой размазывая слезы по щекам. На мою голову опускается нежная ладонь: — Тише, тише… Всё хорошо… — добрые слова убаюкивают и я понемногу проваливаюсь в сон.* * *
Легкая болезненность в области таза лишает меня сна. Снаружи еще темно, Анна мерно посапывает, а угли в кострище подернулись пеплом. Болезненные ощущения всё усиливаются, они терпимы, но неприятны. «Пилка, что со мной происходит?» — в полудрёме зову я помощницу. «Восполнение запасов энергии активизировало первую стадию трансформации тела», — тотчас докладывает Пилочка. «Что?!», — мысленно восклицаю. — «Из-за простого ужина?!» Сон снимает как рукой. Бесшумно выбравшись из объятий спящей Ани, откатываюсь в сторону и замираю посреди пещеры в страхе. Я чувствую, что моя талия становится шире, увеличиваясь в след за раздувающимися бедрами. Это небольшие подвижки, но я точно расту! Всё мое тело переполняет ощущение блаженного тепла, особенно в промежности, но когда я наклоняюсь, то не чувствую ничего необычного. Единственная странность — мой пах залит румянцем, а в промежности — пустота, что жаждет наполнения… Затем раздается сосуще-хлюпающий звук и, вновь наклонившись вниз, я в ужасе вижу, как часть моей промежности погружается в тело просто на глазах! Я дрожу — это страх и волнительное предвкушение перемен, происходящих во мне. Внезапно я чувствую девичьи соки, стекающие по моим ногам. Неужели?.. Бесконтрольный вздох удовольствия слетает с моих губ, когда промежность разрывается — не болезненно, но скорее извержением экстаза. Коленки подгибаются, когда пах открывается, изливая почти оргазмические потоки смазки, в то время когда моя новая дырочка обретает форму. Я не могу бороться с желанием, я должна исследовать своё новое естество. Наклоняюсь, расправляя подрагивающие губы, пачкая пальцы своим соком, и просовываю один из них внутрь, отчего почти мгновенно сжимаюсь в оргазме, сотрясаясь всем телом, едва не падая на пол. Похоже, моя новая вагина слишком чувствительна и останется такой до тех пор, пока я, по крайней мере, не привыкну к ней. Руки выскальзывают из юной, красивой «киски», а в голове мелькает озорная мысль… что гиперчувствительностью следовало бы воспользоваться. Воздух становится жарким и душным. Огонь давно потух, но дышать тяжело. Взмахами кистей некоторое время пытаюсь охладиться прежде чем понимаю, что дело во мне! Касаясь лба тыльной стороной ладони вздрагиваю — ну верно, это я горю! Но это не только дискомфорт. Полыхающий жар в моём паху становится гораздо приятнее и сильнее, чем где-либо прежде. Все мысли испаряются. Мой вход становится все более жарким и влажным с каждой секундой — стоит огромных усилий, чтобы не попытаться наполнить его пальцами. Это невозможно терпеть! Постанывая от желания, плотно сжимаю бедра и, словно река, изливаюсь смазкой из горячей щели. Просто блаженство — чувствовать как мои губки внизу трутся друг о друга. Волны оргазмов омывают тело и разум, почти лишая сознания: сейчас я просто похотливая сука! Лежа и вздрагивая в сладострастных спазмах, кажется, провожу часы, но на самом деле — минуты. И лишь спустя несколько минут пальцы, пропитанные девичьим соком, покидают мою щёлочку. Безболезненный жар окатывает тело. Откинувшись назад, я раздвигаю ноги и закрываю глаза, наслаждаясь приятными ощущениями, исходящими от промежности. Я могу сидеть так до самого утра, позволяя моему телу доводить свою женскую плоть до идеала. Возбуждение пробуждает во мне новую похоть. Я погружаю пару пальцев в свой скользкий вход, просто чтобы проверить, чтобы убедиться и с восхищением понимаю, что с легкостью смогу «проглотить» кулак целиком, если бы не девственная плева. Выставленная напоказ, моя пизда кипит от низкого возбуждения, что расцветает адской страстью и желанием. Новый женский запах девичьей похоти достигает носа лишь за мгновение до того, как мои пальцы погружаются в расщелину, и сладострастный вздох подтверждает — я снова поддалась. Влажный, пропитанный смазкой вход, в который было бы так легко войти, восхитительно вздрагивает от моих прикосновений, складки набухают, наливаясь не выплеснутым желанием. Моя плоть до болезненного чувствительна. Я проскальзываю ладонью по клитору, прежде чем и он набухает — от этого движения тело вздрагивает. Хвала, что за спиной у меня скала и я могу прижаться к ней, широко расставляя ноги и содрогаясь в удовольствии. Вторая рука в тот же миг скользит вниз, проходя мимо запястья, прижимаясь к промежности, находя путь к промокшему устью, лаская его с жадным, лихорадочным желанием. Судороги удовольствия сотрясают всё тело, то сокращая, то расслабляя мышцы, но в этот раз оргазм не приходит — это все еще просто прелюдия. Я сжимаю руку в кулак и провожу костяшками пальцев по пылающей щели, слегка растягивая губы, растирая себя обеими руками и издавая тихие стоны наслаждения. Этот экстаз почти ослепляет, но все же он ярок недостаточно — и я надавливаю четырьмя пальцами в своё нетерпеливое отверстие. Другая рука находит путь к плоской груди, к одному из сосков. Я щиплю и терзаю его, массируя свой чувствительный бутон, двигаю им взад и вперед, время от времени дергая, чтобы выстрелить стрелами сладкой агонии сквозь распутное тело. Одним движением, глубоко выгнув спину, вжимаю все четыре пальца в свою жаждущую щель на сколько позволяет упругая «девственность», толкая снова и снова, так сильно, что отчетливо слышу влажные хлюпающие звуки девичьего блаженства. Тон едва слышных стонов неумолимо нарастает, поднимаясь все выше с каждым прикосновением и лаской, с каждым толчком, скользящим сквозь мою киску. Изгибая потяжелевшие бедра, я наклоняюсь вперед, наваливаясь на скользящие пальцы, погружая их глубже внутрь, оставляя пятый для клитора. Моё тело сейчас словно на автопилоте — я одна большая, текущая смазкой, пизда. Но это не удивительно — в конце концов, именно этого я и хотела. Низкий, приглушенный вой раздается из моего горла, когда я прорываюсь к вершине удовольствия и брызги смазки, разбиваясь о пальцы, орошают всё вокруг. Затем, это случается внезапно. Взрыв экстаза, достаточно сильный, чтобы мои глаза закатились и я полностью утратила контроль над телом: пальцы стремятся глубже, сладострастные бедра качаются, ноги дрожат. Задушенный вопль превращается в тихий стон, такой же развратный, как и моя щель, как раз перед тем, как я извергаю струи сквирта. Слюна с безвольно высунутого языка капает на живот, грудь ходит ходуном, когда я в последний, кульминационный момент вздрагиваю, позволяя раскаленному взрыву блаженства прокатиться от промежности к мозгу. Он взрывается в сознании подобно плазменному разряду, начиненному удовольствием, закатывая мои глаза и превращая мысли в чистое животное удовольствие… Немного позже я прихожу в себя, воняя «сексом», с пальцами, испачканными девичьей слизью и блуждающей улыбкой на лице. Это была просто фантастика! Анна всё еще спит или умело притворяется. Прости меня Аннушка, если тебе пришлось стать свидетелем этого мерзкого действа — всё произошло слишком быстро, я не могла, да и не желала противиться. И не уверена, что сдержусь, если подобный позыв взыграет снова. А я еще противилась, глупая, не желая становится женственной. Одна лишь мысль об этом снова начала распалять желание, однако, вовремя спохватившись и вырвав контроль у новообретённой похоти, я бесшумно выбралась в ночную прохладу и сбежала вниз, к озеру. Нужно привести себя в порядок — будет сложно и неловко объяснять свой внешний вид — пещера и без того насквозь пропахла мной. Если Анна, всё же, ничего не заметила, то надеюсь, что мой похотливый аромат до утра развеется. В конце концов, прохладная вода остудила мой пыл и вернула ясность ума. Пилка, негодница, неужели меня теперь от любой вкусной еды будет так «штормить»? О, Небеса, надеюсь, что нет.* * *
Ополоснувшись и возвращаясь в пещеру, я с радостью обнаружила, что во время прогулки ощущаю немного лишних движений. Моя задница гипнотически покачивалась во время ходьбы, опираясь на плавные извилистые движения расширившихся, пополневших бёдер. Интересно — Анна заметит?