Ограничение скорости

— Как вы, два придурка, до этого вообще додумались?! Ты хотел сломать себе что-то еще?! Намджун был в ярости. Вернее… это мягко сказано. Он был тем человеком, который несколько минут назад рассказывал направо-налево, какие Чон Хосок и Пак Чимин благоразумные мальчики, какие они ответственные, расхваливая парней. А теперь гонщиков дисквалифицируют и снимают баллы за то, что в их шальные головы взбрендило поучаствовать в гонках вдвоем. В одном автомобиле! Ладно Хосок-дурачок, но Чимин же мог подумать, прежде чем садить на соседнее кресло калеку, а потом преспокойно гнать со скоростью 100+, а!? — Приношу свои искренние извинения! — взмолился Хосок. — Знаю я твои искренние! А на следующий день опять сломя голову несешься творить какую-нибудь опасную чушь! — Намджун, не удержавшись, шлепнул ему по затылку свернутым в трубочку журналом. — Ауч! Глянец больно бьется. — Где еще один умник?! — Чимина сейчас отчитывает его менеджер, — отчеканил Хосок, потирая ушибленное место и при этом боясь получить еще одну затрещину от старшего. — Хосок… — мужчина вздохнул, отбрасывая журнал, — я все понимаю… Но оно того не стоило, у тебя нога… — Джун, дружище, хватит винить себя за мою травму. Это херня. Я же живой! — Чон развел руки в стороны, презентуя свое тело, двадцать процентов которого были заняты гипсом. Менеджер уныло вздохнул и оглядел его. — Откуда ты на мою голову… — Здесь есть и плюсы. Я, наконец, поговорил с Чимином по душам. Намджун немного оживился, все же ему не особо нравилось видеть унылые лица этих двоих. — Как взрослые люди? — Бинго! — И? Каков у всего этого итог? — Ну-у-у… — Хосок замялся, смущенно отведя взгляд. Джун улыбнулся и покачал головой. — Развели голубятню. Боже, что за люди меня окружают? Одно дитё хлеще другого. Но я рад за вас, ребята. И никому не скажу, не бойся. Хосок благодарно и немного смущенно кивнул менеджеру и в который раз убедился в том, что такие люди, как Ким Намджун, на вес золота, а друзья — особенно. А Чон считает этого мужчину другом, очень близким и дорогим сердцу. — То есть мне теперь не таблетки тебе от бессонницы покупать, а презервативы? — Намджун! *** Выслушав нотации от менеджера, который сравнял парня почти что с асфальтом за его безрассудство, Чимин уныло плелся в их с Хосоком номер. Утешить его мог только душ, в котором парень так после гонки и не побывал из-за менеджера и разговора с Хосоком, который, кстати, Пак не прочь бы обдумать. Он любит Хосока, чего уж там таить, хочет его. В своих снах, как бы Чимин под старшим ни выгибался, в любом случае было охуенно. Но в реале он боялся, а чего боялся... и сам до конца не понимал. Большинство проблем Пака связаны с его комплексами. Да, старыми и добрыми комплексами, за которые он отмучился достаточно. Во-первых, парень немного стесняется. То есть ходить голым перед другом в бассейне — это одно, а раздеваться перед ним и… ну, блин, все ж другое немного. Вдруг Хосоку не понравится или Чимин что-то не так сделает или… Аля «Тысяча и один вопрос, или как загнать себя в сомнения». От подобного рода вопросов в своей голове парень смущался еще больше, что явно выражалось на его лице; люди шарахались как от сумасшедшего. Но любовь такая, да. От нее воздействие похлеще, чем от наркотиков. Когда Чимин подходил к общежитию клуба, в котором состоит Хосок, проходя мимо террасы кафе, где парни так любили завтракать, то увидел там Сокджина, который оживленно помахал гонщику ладошкой и улыбнулся, подзывая к себе. Парень вздохнул: душ отменяется на неопределенный срок. — Добрый вечер, — поздоровался Пак и присел на стул. — Рад тебя видеть. Джин пил холодный кофе и сидел в одиночестве, наслаждаясь тенью и мелодичным звуком ударяющихся о стеклянные стенки стакана кубиков льда. — Выпьешь что-нибудь? Чимин хотел было отказаться, но вспомнил, что ему тоже чертовски жарко, да и вообще, надо же восстанавливать нервные клетки, потраченные во время разговора с козлом-менеджером. Там ведь почти до личностей дело дошло, но парень вовремя развернулся и ушел, пожалев, что у него отняли мало баллов, хотелось насолить сильнее, но он понимал. что подвел не только этого обмудка, но и своих ребят-гонщиков из клуба. Поэтому Пак кивнул Сокджину с легкой полуулыбкой — и тот ловит официанта. Гонщику принесли молочный коктейль. Мужчина молча поглядел на выбор своего собеседника и коротко дернул губы в мягкой улыбке, думая о чем-то своем. — Я хотел обговорить с тобой кое-что. — Весь ваш, — отчеканил парень, потягивая прохладную жидкость через толстую соломинку. Сокджин невольно засматривается, даже забывая, что хочет сказать. Во-первых, он не может понять, как юноша, что сидит перед ним сейчас, еще не расплавился от жары в этом комбинезоне. А во-вторых, он не понимает, как в этом человеке может вмещаться ребенок, любящий коктейли, прекрасный гонщик, жаждущий скорости, и парень, который полностью не осознает своей красоты и не понимает, как сильно может влиять на других ею же. — У меня есть предложение, от которого обычно не отказываются. — Значит, я буду первым, — Чимин просто шутит, но Сокджин отчего-то думает, что так все и будет, ведь мальчишка этот — случай необычный. — Ты ведь наслышан обо мне и о том, чем я занимаюсь, — (парень кивнул на его слова) — значит, ты знаешь и о моем клубе. Не буду тянуть резину и скажу, что ты в него приглашен. Чимин замер, неверяще уставившись на мужчину, что молча ожидает реакции собеседника и, как ни в чем не бывало, попивает свой напиток, поправив чуть сползшие полупрозрачные очки. — Но… — Да, я приглашаю только избранных. — А… — Ты мне очень понравился как гонщик, ничего такого. Нам нужно ближе познакомится, чтобы называть друг друга друзьями. — И… — Решать тебе. Намджун тут ни при чем, это мой каприз, мой выбор. И я буду рад такому пополнению как ты, Пак Чимин. — Я… — Понимаю, ты слегка шокирован, но с твоим менеджером разговор вышел короткий, а твое начальство я просто поставил перед фактом: хочу забрать Чимина себе, — Джин фыркнул. — Прозвучало так себе, зато действенно. Парень все еще не мог прийти в себя. Он был немного выбит из колеи внезапным и, ясное дело, просто потрясающим предложением, но и из-за давления мешкался. — Конечно, я дам тебе время подумать, так что выдохни, парень, — сладко улыбнулся Джин и похлопал ему по плечу. — До августа. А после, если согласишься, будешь выступать на благотворительной гонке от имени моего клуба. Подумай обо всех преимуществах, Чимин. Сокджин глянул на часы и вспомнил что-то важное, спохватившись. — Вот тебе моя визитка, звони, еще поговорим. Спросишь все, что угодно, а я отвечу и расскажу. Мне главное «да» услышать. Парень как зачарованный пожимает ему руку на прощание и принимает от Сокджина какой-то плотный сверток. — Это тебе подарок. Завтра мой последний день в лагере. Буду рад, если наденешь на гонку. Приду посмотреть на тебя еще. Спешно попрощавшись и оставив на столике деньги и за себя, и за гонщика, мужчина поспешил куда-то в другую сторону от общежития, разговаривая по телефону. Чимин спокойно допил коктейль, улыбнулся девушке, подошедшей убирать столик, и, прижав к себе сверток, поплелся в номер. Кажется сегодня ему впечатлений по горло хватило. Парня смущала только одна вещь: от предложения Ким Сокджина ему не было смысла отказываться. *** Он опять застревает в душе, поддавшись размышлениям. В основном о разговоре с Хосоком. Даже предложение Джина как-то отошло на второй план, стоило ему войти в их с Хосоком скромную обитель. Старшего, кстати, так и не было еще на месте, вот Чимин особо и не спешил уходить из-под воды. Он все думал и думал. Не слишком ли они спешат? Но ведь Хосок сказал, что не против подождать и что даже не думал давить и куда-то торопиться. Но Чимину неймется. Если бы не их разговор, парень бы и не загонялся сейчас. Ему кажется, что эта жирная и многолетняя черта дружбы все еще не преодолена ими и немного сковывает, мешает. Вот бы шагнуть за нее окончательно. Нет, ясное дело, никто не будет отказываться от дружбы, от общих воспоминаний, просто им надо двигаться дальше. И поцелуев для этого не хватает, Хосок и в детстве Чимина чмокал, правда, не так горячо и без языка, да и вообще исключительно в лоб, да и только тогда, когда успокаивал или вроде того. Но! — Может, нам и правда стоит… — говорит сам себе Чимин, прислонившись лбом к стене душевой кабинки. Перед глазами начинают мелькать смущающие образы, и парень, выругавшись сквозь зубы, делает воду чуть холоднее. *** Выйдя из душа полностью отдохнувшим, Чимин наконец смог почувствовать себя человеком. Взгляд упал на сверток, что так же лежал на кровати. Парень осторожно развернул его и усмехнулся. Сокджин подарил ему новую гоночную форму, безымянную, правда, и без нашивок. Светло-голубого цвета и с косыми белыми полосами на ногах. Старому комбинезону Чимина уж точно с этим не тягаться. Парень завороженно оглядел штаны, а затем и куртку с горлом под шлем. Только после он заметил аккуратное письмо и неторопясь распечатал его. «Надеюсь, тебе понравится мой подарок, и следующая форма на тебе будет с эмблемой и названием моего клуба. Удачных гонок и хорошего времяпрепровождения в лагере. До встречи в августе. С уважением, Ким Сокджин. П.С. Выбрось старую форму. Пусть ты в ней прекрасен, но красный — это не твое» Чимин хмыкнул и, все так же улыбаясь, вернул взгляд к небесной куртке. Ничего же не будет, если он просто примерит, все равно еще не оделся и сидит в одном полотенце. Костюм оказывается… обтягивающим. В прочем, ничего нового, кроме того, что он просто как влитой, идеально сидит на Чимине. И парень задается вопросом, откуда Сокджин узнал его параметры, ведь это явно шито на заказ. Довольно дорогой заказ. Парень вертится у зеркала, как принцесса перед баллом, и довольную улыбку с лица не убирает. — Потрясно… Непривычно немного, но красиво, а главное — практично и движения не сковывает. Заглядевшись на самого себя и на новую форму, Чимин не заметил, что вернулся Хосок, и теперь стоял у другой стены комнаты, тоже с интересом разглядывая вертящегося парня, а особенно — его ноги и бедра. Внезапно Пак замер и встретился с взглядом Хосока в зеркале. От такого взгляда мурашки пробежали по телу и ком подкатил к горлу. На дне зрачков старшего сейчас такое звериное желание плескалось, что парень вздрогнул, обернувшись. — Привет. — Я с Намджуном был, — зачем-то сказал Хосок, взгляд не отводя, глазами раздевая, руками ведь позволить себе не может. — Откуда это? — Подарок от… Сокджина. Чон нахмурился снова, и, прежде чем он смог что-то сказать, Чимин продолжил: — Не ревнуй, тебе не идет… Но Хосок его перебил, ответив громко и даже грубовато; Чимин такого Хосока еще не видел, от него колени невольно подгибались. — Я буду ревновать, потому что это ни в какие рамки, и потому что теперь могу это делать! — Твоя злость не обоснована, — ласково усмехнулся ему Чимин и вновь отвернулся к зеркалу. Не может он больше смотреть на желваки, что агрессивно заходили на красивом лице старшего. — Обоснована… — буркнул Хосок, но от улыбки Чимина расслабился. Да, он знает о предложении Сокджина: Намджун все рассказал. И Чон рад, правда. Он рад за Чимина, но ничего поделать со своим характером не может. И глядеть на обтянутые гоночными штанами бедра парня, своего парня, теперь тоже нет терпения. А Чимин запоздало вспоминает, что, кроме формы, на нем и нет ничего. И пытается сделать невинный вид, берет одежду и направляется в ванную переодеваться, да только вот Хосока это настораживает и он останавливает парня. — Ты чего? Теперь и переодеваться передо мной стесняешься? — немного робко и виновато спрашивает он. Чимин поджимает губы. — Не в этом дело, просто… Он отвел взгляд, помедлил, сминая одежду в руках. Хосок нахмурился, а потом внезапно нервно сглотнул, поняв ситуацию. И это не хорошо, совсем не хорошо. Его немного и внезапно кроет. — Ну не-е-т… — жалобно протянул он и поднял руку, касаясь собачки у Чимина под шеей. Чимин смущенно стушевался, а у Хосока уже мандраж. — Только не говори мне, что ты без… Он медленно потянул собачку вниз, расстегивая замок куртки, все больше и больше оголяя торс парня. С каждым новым сантиметром его кожи, внутри старшего что-то ломается. Хосок уже в конце дергает собачку вниз, полностью разъединяя замок. Чимин готов сквозь землю провалиться, но и не двигается, позволяет Хосоку делать, что вздумается, потому что правильность происходящего, тайные желания, сдерживаемые так долго, и возбуждение тому способствовали. А Хосок делает, за свои руки не отвечает, они к парню напротив тянутся, к его телу. Чон нарочито медленно и трепетно проводит пальцами по его нервно вздымающейся груди, мажет взглядом по прессу Чимина, что напрягается от прикосновений. Напрягается и Хосок, шумно выдыхая из-за тянущего узла, что скручивается внизу живота. Чимин следит за его рукой, приоткрывает рот шумно дышит, разгоняя опаляющим дыханием возбуждающие волны по телу старшего. — Что ж ты делаешь… — прошептал Хосок, взгляда с его груди не сводя. Опустил руку еще ниже, чуть приспуская штаны и, как и думал, не находя под ними белья, напарываясь взглядом на выпирающие тазовые косточки. Чимин схватил за его руку, внизу уже просто горит все, и если Хосок не прекратит, то парень помрет на месте. — Я же говорил, что ты сексуальный в гоночной форме. А теперь ты прям переплюнул все мои фантазии, — пытался пошутить старший, разрядив обстановку, но в такой ситуации эти слова воспринимаются иначе, особенно учитывая томную интонацию с которой он это произнес. — Я не подумал… Хосок рычит и, запустив пальцы Чимину за пояс штанов, рывком тянет на себя. Младший, сдавленно охает, прижимаясь к нему и сталкиваясь нос к носу. От взгляда Хосока ведет, от его пальцев, которые находятся сейчас в непозволительной близости от паха Чимина, плавится мозг и мысли, уступая место животному желанию, которого Пак в жизни не испытывал. Рядом с Хосоком что-то вечно идет не так, что-то вечно не по правилам, и они оба начинают играть грязно. — Я хочу тебя, — внезапно для самого себя прошептал Чимин ему в губы. Прислоняясь к телу парня вплотную, он чувствовал, что они оба возбуждены, и этого оказалось достаточно для того, чтобы перехотеть давать заднюю. Ему выпал хороший шанс сделать тот самый шаг, переступив черту, и наконец принять эти изменения в их отношениях, и Чимин провтыкать этот шанс совсем не хочет. Потому что потом он просто струсит. — Мы же решили, что не будем торопиться, — с трудом соединяет слова в предложения Хосок. Чимин приподнимается на цыпочки и, коснувшись губами губ парня, отстраняется, вновь глядя в его глаза. — К черту… Хосок наклоняется, притягивая его за талию, и впивается в пухлые губы, опираясь спиной о стену, потому что ему с переломанной ногой без опоры никуда, а человек по имени Пак Чимин эту самую опору из-под ног постоянно выбивает самым неожиданным образом. Вот, например, как сейчас, запуская ладони ему под футболку и переплетая их языки у себя во рту. Хосок ведет, напирает, сжимая податливое и желанное тело. Не разрывая страстный самозабвенный поцелуй. Он медленно стаскивает с плеч Чимина ненужную куртку — она падает им под ноги. Отстранившись, старший улавливает хриплое дыхание и тут же припадает губами к шее Чимина, позволяя тому зарыться пальцами себе в волосы, оттягивая их, спутывая. Хосок оставляет алеющий засос под мелодичный и тягучий стон младшего и похуй, что подумают другие: он готов этими звуками всю жизнь упиваться. Ноги Чимина держат его из последних сил. Парень уже перестает задумываться о том, что творится с ним и с Хосоком. Они ждали пять лет, и Пак думал, что еще немного продержатся. Ошибался. Чон спускается ниже к ключицам. Чимин отталкивает его, без лишних слов выпутывает старшего из его футболки и вновь припадает к губам, когда Хосок садится на кровать. — Твоя нога… — запоздало вспоминает Чимин. — Можешь быть сверху, — кивает Хосок, вновь за поцелуем тянется, но парень перехватывает его руки и смотрит серьезно. — Нет, я же говорил, что не хочу… Хосок смеется, а затем ласково заглядывает в глаза парня, что, кажется, совсем растерялся. — Я имел в виду позу, а не роль… Молчание. Чимин вспыхивает, как яркий фонарь, и замирает. — А… Я п-понял. Хосок снова смеется, но тоже краснеет, такое с ним впервые. Секс обычно был страстью, рвением, с партнерами было легко и жарко, непринужденно. Никогда, никогда он еще не чувствовал себя так неловко и счастливо одновременно. Словно первый раз в какой-то сопливой подростковой драме. Ей богу. Но ему нравилось смотреть на такого Чимина. — Уже слишком поздно смущаться, не находишь? Тут и так довольно темно, но твои красные щеки вижу. — Дурак. Чимин улыбается и припадает к его губам, делясь улыбкой. Действительно, им уже поздно стесняться, но парни продолжают это делать. И кто их знает почему? Может это из-за сильной привязанности. Или из-за того, что у них все довольно запутанно, но в то же время прямо. Однако в одном нет сомнений: они друг друга любят. — От дурака слышу. Но вот Чимин тянется к ремню старшего, и тот мгновенно затыкается и не говорит больше ничего, глядя на то, как парень возится с пряжкой и стаскивает с него джинсы, матеря чертов гипс на ноге. Пак мягко толкает Чона в грудь и валит того спиной на простыни, нависая сверху. Хосок ему улыбается, тянет руку и прислоняет ладонь к щеке, Чимин смотрит на него сверху вниз и до конца во все это поверить не может. Наклоняется, вновь целует, заставляя Хосока задирать голову, открывая длинную шею, ведет по ней пальцами, чувствуя дрожащие жилки. Чимин вздрагивает, когда Хосок запускает в его штаны руки и крепко сжимает ягодицы, протяжно мычит, прикосновения его распаляют, заставляют учащеннее биться сердце. Хосок к нему давно прикоснуться мечтал. Не просто обнять или пожать руку, хлопнуть по плечу или даже поцеловать. Он хотел Чимина трогать везде, где только можно и не можно, исследовать его тело ладонями, пальцами, губами, подмечая каждое изменение в нем. Они уже и не помнят, как оказались абсолютно без одежды, помнят лишь накрывшее их с головой желание. Чимин ведет ладонью по торсу Хосока, останавливаясь в нерешительности в районе живота. — Не бойся, — шепчет ему на ухо Чон, прикусывая мочку, а после покрывая мокрыми поцелуями шею. Чимин выдыхает, движет рукой дальше и обхватывает его возбужденный член. Слышит, как старший рвано вздыхает, и, встречаясь с его взглядом, целует, продолжая водить рукой по всей длине, чуть сжимая, разгоняя будоражащие волны по телу Хосока. Тот млеет от ласк и сам хочет доставить младшему хоть толику такого удовольствия. Разорвав поцелуй, он говорит: — Тумбочка. Ниже, чем лежали мои таблетки. Чимин кивает и тянется через парня, доставая из тумбочки баночку лубриканта и презервативы, стараясь не думать, откуда они там. Хосок разглядывает торс Чимина и, приподнявшись, вбирает в рот его сосок, обводя горячим языком уже внутри, а рукой играет с другим. Парень от неожиданности и возбуждающей щекотки валится на Хосока, смеясь. — Не делай так больше, — лыбится Чимин и отдает ему лубрикант. — А если мне хочется? — игриво спрашивает Чон. Вместо ответа Пак целует его, прикусывая и оттягивая нижнюю губу, после чего зализывает и вновь припадает ближе в поцелуе. Хосок выливает немного смазки на руку и заводит ее парню за спину. Он вздрагивает от внезапного холода и чувствует, как два пальца Хосока без особых проблем входят внутрь, прячет голову у него между плечом и шеей, выгибается так, как не каждая гимнастка сможет, дыхание срывается. — Ты это уже проделывал, я погляжу, — говорит Хосок, стараясь казаться собранным, а крыша давно уже слетела. Он двигает пальцы глубже, оглаживает стенки и разрабатывает проход, не хочет, чтобы первый раз у них плохо кончился. — Когда только успел… — А ты не мог бы заткнуться нахрен? — Чимин сейчас сгорит, серьезно, язык Хосока настолько же возбуждающий, насколько и раздражающий. Он кусает Хосока за плечо, слыша его недовольное шипение, на пальцы сам насаживается. Одно дело — творить подобное самостоятельно и дрочить в душе, а другое — чувствовать в себе его длинные пальцы, все в смазке перепачканные. Собственный член уже болезненно ноет, Чимин протягивает руку между их телами и прижимается к Хосоку ближе, обхватывая и сжимая друг с другом сразу два члена. Парни несдержанно стонут, когда младший начинает двигать рукой. Слишком горячо, пошло, но до белеющих пятен перед глазами охуенно, а они ведь к самому главному еще не приступили. — Ч-че-ерт... Чимин, погоди, не так быстро. Парень слушается. Он отстраняется, и Хосок убирает пальцы, наблюдая из-под полуопущенных век, как младший разрывает упаковку с презервативом, и уже абсолютно без стеснения, надев его на член Хосока и вылив приличное количество лубриканта, седлает старшего. — Ты расслабься… — Хосок толком не знает, кому он это говорит. Чон держит его за бедра, смотрит, и от одной этой картины только кончить готов. Чимин приподнимается, оперевшись рукой о пресс парня, и приставляет член к промежности, плавно насаживаясь почти наполовину и закрывая глаза. Хосока бьет дрожь и омывает волна жара: внутри так узко, что становится немного больно, и он импульсивно вскидывает бедра, входя до конца. Чимина словно камнем в голову ударяют. Парень вскрикивает, упираясь обеими руками в грудь Чону, выбивая у того воздух из легких, но старший крепко держит его за ноги, не позволяя встать. — Блять! — Прости, прости! Но Чимин успокаивается, тяжело дышит, опустив голову, пытается привыкнуть. Задницу чуть щиплет на выдохе, но ничего сверх того он не чувствует. — Я в норме, в норме. Дай пообвыкнуться. Хосок не торопит, поглаживает его бедра, шепчет что-то бессвязное, но Чимин усмехается - от этого становится спокойнее. Он и сам еще чуть в прострации. Все предыдущие разы просто испаряются из памяти, потому что так, как сейчас, ему никогда не было. В его груди царит такой хаос из огромного спектра чувств, что нужное слово подобрать просто нереально. — Ты такой красивый. Чимин фыркает, сдувая со лба взмокшую челку, мельком глядя Хосоку в глаза и улыбаясь, дышит глубоко. Он рукой откидывает назад светлые волосы и, толкнувшись немного вперед, начинает двигаться. Хосок откидывает голову, впиваясь пальцами в бедра Чимина. — Боже-е… Пак наклоняется и слизывает с шеи старшего соленые капли, не сбавляя темпа, чувствует трение внутри, задыхается от новых ощущений, шумно дышит носом. Хосок сжимает его ягодицы, контролирует темп, и то ускоряет его, то надавливает, чтобы парень двигался медленно, если хочет, чтобы Чон продержался дольше. Мокро целует его и вскидывает бедра. По тому, как громко и внезапно начинает стонать и елозить Чимин, Хосок понимает, что делает все верно, слегка меняя угол движения, чтобы продолжать слышать его срывающийся голос. У младшего искры блеснули перед глазами от этого толчка, и волна сильнейшего наслаждения прокатилась по телу, а после того, как Хосок поменял угол, и вовсе накрыла его с головой. Парень стонал и выгибался, размашисто двигаясь. Чимин оперся руками о бедра Хосока и откинулся назад, раздвигая ноги шире и дав возможность парню полюбоваться на просто нереально возбуждающую картину. Смущение испарилось, уступив место страсти. Комнату наполняет стоны разной тональности и мокрые шлепки кожи о кожу. Хосок, подтянувшись, сел, прижимая разгоряченное тело ближе, Чимин окончательно начинал терять контроль, а взгляд его был затуманен. Парень на ощупь нашел губы старшего и впился в них долгим и развязным поцелуем, обнимая того за плечи. Хосок, взяв член Чимина в руку, принялся надрачивать ему. Они оба на пределе, слишком хорошо. Пак стонет, жмется ближе, насаживается до упора, сжимает Хосока внутри, и еще несколько толчков и младшего пробирает мощная дрожь. Он изливается Хосоку в руку, пачкая его живот. Кончает и Хосок. Чимин обмякает у него в руках, покрывает его плечо и часть шеи ленивыми поцелуями. Жар сходит постепенно. Хосок обнимает и, слегка приподняв обессилевшего парня, выходит из него и кладет на прохладные простыни, которые тут же пропитываются влагой. Чимин не в силах двигаться, зад ноет и пульсирует, нега расползается по конечностям и очень хочется спать. Хосок смотрит на него, восстанавливая дыхание, и налюбоваться не может. — Ты потрясающий. Знаешь ведь… Пак мягко усмехается, закрывая глаза и ложась на грудь Хосока. — Я люблю тебя. И это был однозначно лучший секс в моей жизни, — тянет Чимин, борясь со сном. Хосок улыбается и целует его в макушку. — И я тебя люблю… *** Намджун, хоть и любил узнавать новости первым и получать их, так сказать, из первых рук, сегодня был слегка выбит из колеи. Он шел в номер Хосока и Чимина, чтобы позвать их на завтрак и сказать, что они с Сокджином ждут Чимина на сегодняшней гонке и без всяких приколов с калекой на соседнем сидении, но увидел вместо этого прелюбопытнейшую картину. Чимин и Хосок спали в обнимку на кровати абсолютно голые. Нет, они были накрыты одеялом, но спина Чимина и часть его пятой точки, подтвердили догадки мужчины. Намджун тяжело вздохнул, поставил пакет с завтраком для ребят на стол, открыл окно на проветривание и, оставив под кружкой записку, вышел. «Вы, два придурка, могли бы хоть двери запирать, повезло, что это всего лишь я. Принес вам завтрак и охренел. Уберитесь здесь. А я пока попытаюсь забыть все, что увидел и додумал. Надеюсь, Чимин появится сегодня на гонках и в состоянии двигаться. Со сломанной психикой, ваш Ким Намджун» *** Хосок находит с утра записку и долго и громко смеется. Чимин все еще нежится в постели, кривясь от ноющей поясницы, и глядит на спину парня. — Что там? — Намджун заходил к нам. Чимин стонет и падает на подушки, зарываясь в них лицом. — Че-е-е-ерт. Мне так стыдно. — Брось. Он в курсе, что мы вместе. Чимин удивился, но не стал задавать вопросов. Он в принципе не сомневался, что такой человек, как Джун, отнесется с пониманием. — Кстати. Он напоминает лично тебе о гонках в записке. Пак вспоминает вчерашний разговор с Сокджином и улыбается чему-то. — Я буду там. И ты, если хочешь, но на этот в качестве зрителя. — Я бы не прочь. — Что? — Чимин улыбается, смотрит на Хосока, отвечая на его долгий взгляд. — Да так, — он задумчиво растягивает губы в полуулыбке. — Боялся, ты сбежишь с утра. Парень, вздохнув и встав с постели, подходит к нему, касаясь губ Хосока своими. — Не неси ерунды. — Извини, мысли вслух... Ты собирайся и иди на гонку записываться. Позже догоню. — Жду тебя, — кивает Чимин и оглядывается. — Эм-м… Куда ты забросил мою новую форму?..