So much hate for the ones we love? Tell me, we both matter, don't we?
Хосока, кажется, пугает моя улыбка, а я просто подпеваю строчкам песни, думая, что у нас и правда ненавистью пропитана любовь. Мама открывает дверь, ее волосы уже захватила седина, и на лицо более уставшая, нежели раньше, только улыбка прежняя — добрая. — Даже вдвоем пришли. Вот уж не ожидала, — радуется она, а я в замешательстве, пока Хосок, как ни в чем не бывало, здоровается и извиняется. Говорит, что случайно шел мимо. — Пойдем, — холодно шепчу в его адрес, — не расстраивай ее. Ты ведь не занят? — С удовольствием приму Ваше приглашение, — улыбается, удивительно тушуясь. Совсем не вяжется с образом того Шина, которого знаю последние несколько лет. Вспоминается июньский день, тот самый — с «Ok, Computer» в обратном порядке. Хосок смотрит в окно — ему всегда нравился вид отсюда, особенно на запад, во время заката. Я встаю рядом, почти соприкасаясь ладонями, и даже на расстоянии ощущаю, как напряжен незваный гость. Мама жалуется, что не успела приготовить ужин, но на наше предложение помочь дает отказ и предлагает отдохнуть, ведь до них теперь путь не близкий. — Почему ты позволил мне зайти? — Потому что пришел за тем же, но ключ есть только у меня, — вздыхая и напевая в поисках альбома: «Such a pretty house, And such a pretty garden, No alarms and no surprises…» — You look so tired, unhappy… — вспоминает строчку Шин, а мне горько, словно эти слова — просто описание меня сейчас, ведь правда устал и несчастен, только не в состоянии прогнать виновника этого состояния. Включаю «Lucky» и заваливаюсь спиной на свою кровать, Хосок же отходит от окна, из которого виднеется небольшой сад, и ложится на постель брата. Ощущаю чужой изучающий взгляд и целых две песни сдерживаю порыв посмотреть в ответ. Когда все-таки поворачиваюсь, чувствую себя разбитым оттого, что вижу в чужих глазах свои переживания. Меня всегда мучили вопросы, его — желание рассказать. Я ставил барьеры — он решил, что их нужно рушить силой. Мы оба — те еще идиоты, не давшие друг другу шанса сделать шаг навстречу, заранее толкая назад.You know, you know where you are with, You know where you are with, Floor collapsing, falling, Bouncing back…
— Я разбит, — подпеваю шепотом, все также пропадая в черноте чужих глаз. Ощущение, словно мы на двух кораблях, а пол — это океан, страшный, суровый, его невозможно пересечь без угрозы быть съеденным. — Но, Хосок, — обращаюсь уже обычным тоном, — я сделаю свою слабость — силой, и мы победим на чемпионате, — серьезно заявляю, обращая внимание на легкое недоумение на лице собеседника. — Для меня ты всегда был сильнее, чем кто бы то ни было, — я так часто слышал эту фразу в детстве, ведь Шин на самом деле считал мое постоянное стремление стать лучше — великой силой, но мне больно думать о том Хосоке, когда в этой обстановке передо мной нынешний, — поднимает туловище и садится на кровати. — Но вызов принят, и мы не можем проиграть. Как насчет спора? Если я выиграю, то ты выслушаешь меня. — Просто разговор? Не маловата ли ставка? — Хочешь большего? — усмехается, словно становясь тем человеком, которого знаю последние четыре года. — Нет, просто ощущение, словно не веришь в ваши силы. Что же, вызов принят, — сажусь, как и он. — Если выиграет Конган — мы исчезнем друг для друга, — Хосок заметно тушуется. — Согласен.Вызов брошен. Вызов принят