По методике Сасори-сенсея

— Я, кажется, вас предупредил не нарываться на неприятности. Сасори быстро нашел своих учеников. Он был явно не в духе. Не хватало еще, чтобы уже до начала экзамена всей Конохе стало известно о Песчаном Гааре, еще об одном джинчуурики. Тогда рассчитывать на радушный прием можно будет и от местных жителей, а не только от мнительных организаторов экзамена. Сасори не хотел себе проблем. И очень надеялся, что подопечные ему достались разумные. Сасори просчитался. Это были прежде всего дети, которые отвечали на любую провокацию им же подобным. Поймав на себе многозначительный и согласный взгляд Гаары, Акасуна резко охладел в своем желании начать нравоучения. Этот ребенок все прекрасно понимал и без нотаций. Это было главное. К остальным своим подопечным Сасори все еще оставался безразличным. И все же Акасуна не раз замечал напряжение в своей команде. Эти дети вели себя, общались между собой не как люди, связанные семейными узами. Не как близкие. Темари и Канкуро боялись, опасались своего младшего брата не меньше, чем остальные. Единственное, что их отличало от других озлобленных и напуганных — это их мнимая надежда и вера, что своим родным Гаара не сможет причинить вред. Ради них он сможет и будет бороться со своим Монстром. Наивные дети. На их месте Сасори бы давно отрекся от этой ходячей разрывной бомбы замедленного действия. Монстрам не знакомы сострадание, привязанность, любовь. Иронично, но чем больше Акасуна изучал джинчуурики, его прошлое, смотрел на него настоящего, думал о его мрачном будущем, тем больше он находил сходств с собой. Его это даже забавляло. Собаку но Гаара все сильнее притягивал к себе. Они были похожи. Каждый хранил в себе собственного демона. Просто у Сасори получалось лучше скрываться. Акасуна предложил отправиться в дом-гостиницу, которую им предоставили на время прохождения экзамена. Они уже и так засветились, не хватало нарваться еще на бойни джинчуурики с местными детьми. Судя по всему, его ученики точно не побоятся и не помедлят ответить на любую провокацию. Нужно оставить это до экзамена.

***

Сасори любил кладбища. Там было тихо, спокойно — там текла своя жизнь, которая Сасори была почему-то ближе и понятней. Там хорошо думалось об искусстве, жизни — обо всем, что так или иначе хоть немного все еще волновало Акасуну. Места упокоения различались для него только именами на холодных надгробиях. Сасори не вчитывался в них, когда гулял в тишине и уединении. Не останавливался он обычно и у надгробий своих родителей. Они ушли от него давно, они в прошлом. Родителей, друзей ему давно заменяют марионетки. Играть с ними намного интересней, чем с людьми. Пусть порой бывают и исключения. Из живых людей ведь тоже получаются неплохие марионетки? На них даже чакру тратить не нужно — достаточно просто быть умнее. Достаточно просто знать, на что и на кого давить. Сасори, будучи мастером-кукольником, долго тренировался. Обойти осталось только бабулю Чие, что никак не хотела играть по его правилам. Не хотела, чтобы внук окончательно растворился в мире марионеток. Сам стал собственной марионеткой. Сасори дожидается вечера и, пока не село солнце, доходит до главного места упокоения Конохи. Акасуна в привычной задумчивости плывет среди бесчисленных каменных плит — останавливается только у надгробия Четвертого. Сасори много слышал о Желтой молнии. Бабуля о нем много рассказывала. Для Акасуны его жертва казалась нелепой — гении не должны так просто отдавать свою жизнь. Не должны быть пустой жертвой. Не должны сгорать ради других. Только ради себя. Ради искусства. Сасори долго смотрит на холодный камень, думает о завтрашних первых испытаниях. Он уверен, что его кохаи без проблем все пройдут. Даже не прячась за спины Песчаного демона. В них был потенциал, они отличались от тех посредственностей, которых Сасори привык видеть в рядах шиноби Песка. Хотя бы для них экзамен обещал быть интересным. Не только для Акасуны и старейшин Конохи. Сасори уже собирался вернуться к ученикам, но затылком вдруг почувствовал пристальный чужой взгляд. Сасори повернулся. И едва сдержал усмешку. Хатаке Какаши. В глубине души Сасори надеялся, что им удастся встретиться. Только немного при других обстоятельствах. Акасуна кинул короткий взгляд на цветы, которые принес с собой Хатаке. Шиноби поравнялись. Пристально посмотрев на неизменившееся лицо Какаши, Сасори просто прошел мимо. Он был более чем уверен, что они еще встретятся. Возможно, даже на экзамене. Сасори на это даже надеялся. Сын Белого клыка, убийцы его родителей вызывал в нем какие-то необъяснимые чувства. Это раздражало. Акасуна хотел избавиться от навязчивой мысли, от навязчивого невольного желания снова вскрыть прошлое. Прошлое, которое он давно запечатал в своей памяти. Сасори жил настоящим. Он жил Вечным. И все же этот идеальный мир порой рушился: людьми, мыслями, чувствами. И Сасори ничего не мог с этим сделать. Он все еще был человеком. Таким же, как и все. Сасори возвращался в гостиницу, а в мыслях он все еще стоял перед Хатаке Какаши и всматривался в пустые черные глаза. Бабуля говорила, сын Белого клыка был как две капли похож на него. Сасори не понимал, почему его это до сих пор волнует. Он вычеркнул родителей из своей памяти; он не собирался тратить жизнь на бессмысленное — месть и скорбь. Так почему же, столкнувшись лишь с отблеском прошлого, он неуверенно замер и все-таки не смог пройти мимо? Хатаке Какаши — не часть его прошлого. Хатаке Какаши — всего лишь одна из марионеток его настоящего. Экзамен начался с незамысловатых тестов на сообразительность и командную сплоченность. Сасори изначально знал, кто такой Ибики Морино и как хорошо он умел психологически давить. Отличная кандидатура для главного организатора экзамена на чуунина. Акасуна решил не сопровождать своих учеников на первый этап — он знал, все самое интересное начнется потом. Сейчас ему нечего светиться среди толпы сдающих и пересдающих будущих шиноби. И все же Сасори подошел ко времени оглашения первых результатов. Сасори стоял у входа в главное здание. Ждал, когда все начнут выходить. Кто-то мрачный и расстроенный, кто-то — воодушевленный и сияющий. — Вот видишь, Саске, Сакура-чан в меня верит! Если бы не верила, мы бы точно не прошли! — Заткнись, она и так сейчас умрет со стыда, не видишь? На лице Акасуны, который наблюдал за очередной только что вышедшей командой, родилась какая-то новая для него эмоция. Искреннее удивление. Хатаке Какаши, оказывается, был еще и сенсеем. Еще и у той крикливой буйной троицы. Еще даже не начался второй этап с парными боями, а экзамен становился все интересней и интересней. Какаши, игнорируя выкрики своих шумных кохаев, только безразлично кинул короткий взгляд в сторону Сасори. Ему уж точно не нужно было удивляться новой встрече — Хатаке прекрасно знал, кто в этот раз проходил экзамен и кто выступал наставником команды из деревни Песка. Во многом именно поэтому Какаши до последнего не хотел ввязывать своих, еще совсем к этому не готовых, учеников до экзамена. Какаши знал, что здесь не место детям. Не место для влюбленных по уши девочек и шебутных мальчиков с высокими мечтами. — Какаши-сенсей, а вы знакомы? — наблюдательная Сакура, закончив отчитывать Наруто, осторожно обратила на себя внимание Хатаке. Девушка заметила странные переглядывания между своим учителем и тем молодым шиноби Суны, который им встретился еще вчера. Сакура уже не знала, кто из деревни Песка напрягал ее сильнее: тот парень с татуировкой и тыквой за спиной, или этот шиноби, который как и в первую их встречу подозрительно пялился то на Какаши-сенсея, то на нее с Наруто и Саске. В отличие от своих сокомандников Сакура внимательно слушала все наставления и предостережения сенсея насчет экзамена. Сакура знала, что ей придется выложиться больше, чем на все сто процентов. Выложиться, чтобы хотя бы в собственных глазах не выглядеть обузой и бесполезной. На ее вопрос по поводу подозрительного типа сенсей только отрицательно качнул головой. — Мы незнакомы. Но насколько мне известно, это один из наставников ваших будущих соперников. Что такое, Сакура? Сакура сощурилась. Они отошли уже на довольно приличное расстояние, но Харуно почему-то казалось, что тот шиноби все равно ее услышит. Сакура не знала, как давно у нее развилась эта паранойя. Видимо, Наруто постоянными выслеживаниями все-таки довел. А может, все было из-за того, что она больше всех переживала по поводу экзамена и больше всех сомневалась, стоило ли ей участвовать вообще. — Ничего, — буркнула девушка и, поймав на себе хмурый взгляд Саске, тут же покраснела. Она не хотела выглядеть глупо перед Учихой; не хотела, чтобы он думал, что она какая-то параноичка и шугается каждого незнакомца. Сакура хотела казаться Саске сильной, лучшей. Пусть пока у нее ни черта не получалось. Харуно кинула последний осторожный взгляд назад, заметив с каким-то беспокойным чувством, что того молодого шиноби уже окружила та странная троица во главе с пугающим парнем с татуировкой. Сакура больше не слушала воодушевленную ерунду Наруто, не пыталась поддакнуть Саске в его колких комментариях Узумаки. Сакура пыталась подавить собственное внутреннее волнение и заставить себя думать о чем-то другом. Но все мысли так или иначе сводились к старым и новым сомнениям. К людям, которые ее почему-то необъяснимо сильно пугали. А Сакура помнила, что хороший шиноби должен доверять своей интуиции. Особенно, когда доверять больше некому.