По методике Сасори-сенсея

Сакура следила за боем Ли и Гаары в непередаваемом волнении. Не отрываясь. Сакуре было страшно. Страшно смотреть и ждать, чем же закончится их противостояние. С самого начала девушка как завороженная наблюдала за Ли, его безумными атаками. Наблюдала за тем, как с помощью тайдзюцу и техники врат он раз за разом пробивал песчаную броню своего противника. И все-таки Сакуре было страшно. Сакура видела, как Ли с каждой атакой, с каждой защитой слабел, терял все свои преимущества. Сакура видела, как с каждой атакой, с каждым ударом Песчаный монстр все больше входил во вкус. Он буквально чувствовал запах крови. Запах бессилия. Запах приближающегося конца. И от этого девушку пробирал животный ужас. Сакуре уже в Лесу Смерти довелось увидеть, на что способен Собаку но Гаара. На месте Ли она даже не стала бы участвовать против него — сразу бы сдалась. Этот ниндзя убьет и не подумает. Просто так. Потому что может. Нет, Сакура не считала себя трусихой. Сакура считала себя разумной и в меру опасливой. Понимала, что против этого Песчаного мог выстоять разве что Саске-кун — и то она бы его точно тоже к нему не подпустила. Она уже видела, как Учиха был на волосок от смерти. Тогда, еще на их первой миссии. Она не хотела переживать это еще раз. Сакура слушала пояснения Гая-сенсея по части техник Ли и в ней все сильнее просыпалась паника. Ли не выдержит. Это нужно остановить. Гаару нужно остановить. Но Сакура молчала. Молчала и смотрела. Ждала неизбежного. Ли ведь не сдастся. По крайней мере, так сказал Гай-сенсей. По крайней мере, в обратное не верилось. Сакура слышала, как Какаши-сенсей что-то пытался возражать, пытался отрезвить Гая в своей слепой уверенности в Ли. Но у дипломатичного Хатаке ничего не получалось. Не хватало настойчивости. Гай-сенсей не хотел слушать никаких разумных доводов о том, что поединок нужно срочно прекратить. Гай-сенсей верил. Верил в гения упорного труда. А Сакура жмурилась и едва сдерживалась, чтобы невольно не закричать самой, когда Ли в очередной раз попадал под удар, не успевая закрыться. Когда стоны и крики Ли в очередной раз разносились по всему залу, разрывая ее ушные перепонки. Сакуру пугало, что эти пытки никто не собирался останавливать. Все смотрели, как Ли корчится от боли, уже даже не пытаясь спастись от песчаной бури, все чего-то ждали. Но еще сильнее Сакуру пугало другое. Сасори Акасуна. Сенсей Гаары. Он стоял недалеко от ее команды и так же неотрывно наблюдал за поединком. Сакура старалась как можно реже смотреть в его сторону и вообще вспоминать о его присутствии рядом. Потому что Сасори Акасуна пугал ее не меньше Песчаного Гаары. Этот человек, казалось, наслаждался кровавым зрелищем, за которым сейчас все нервно наблюдали. Садист, он точно чертов садист. Харуно была почти уверена, что это он и научил Гаару этим убийственным техникам. Этой неумолимой жестокости по отношению к своему противнику. Сасори Акасуна следил за каждым движением, за малейшими переменами в своем ученике. Сасори растворялся в своем же нездоровом к нему внимании. Сакура это сразу заметила еще в начале состязания, как в один момент переменилось его безразличное сухое выражение лица, стоило только Гааре показаться на площадке. Видимо, точно его любимый ученик. И все же Сакура не понимала, почему этот джонин с неприкрытым восхищением смотрел на мучения Ли. Почему с упоением смотрел на то, как его собственный ученик с минуты на минуту может оборвать чью-то жизнь. Сакура не понимала. И это пугало ее еще сильнее. Время тянулось бесконечно долго. Собаку но Гаара все больше входил во вкус, чувствуя скорый исход. Ли уже давно был на пределе. Сакура не понимала, как он еще держался на ногах. Его мощные техники полностью истощили его, он не мог уже даже блокировать удары — Гаара игрался с ним, как с растерзанной игрушкой, выбивая последний воздух из легких. Эта игрушка ему уже надоела. Внутри Харуно в какой-то момент все похолодело — ее охватило мрачное чувство дежавю. Вокруг упавшего и уже не встававшего Ли стал собираться песок, постепенно поглощая его тело. Песчаный гроб. Она уже это видела. Видела, чем все закончилось. Сакура не поняла, когда она успела, как маленькая напуганная девочка, схватиться за руку Какаши и в глухом паническом бормотании начать произносить: «Какаши-сенсей… Какаши-сенсей… Остановите...» Сакуре казалось, будто только она единственная понимала, что сейчас должно произойти в ближайшие минуты. Но замершая потерянная Сакура обманулась в ожиданиях. В один миг поле поглотила плотная дымка и только спустя время, как все развеялось, наблюдатели смогли увидеть, что победитель поединка Гаара был связан цепной марионеткой своего же учителя, а тело бессознательного Ли уже подхватил на руки Гай-сенсей. Сакура выдохнула. Ли был живой. Девушка быстро отвела взгляд с поля боя и поспешила спуститься вниз, вместе с остальными. Она все еще боялась задерживаться взглядом на парочке из деревни Песка. Животный страх все напоминал о себе. Этот мальчик, ее ровесник еще несколько минут назад был готов убить своего противника. Просто так. Без жалости и сомнений. Этот мальчик был настоящим монстром. Сакура не могла принять подобного. Что нужно пережить ребенку, чтобы так озлобиться и потерять человечность? Убивать других, полностью отключая собственные чувства. Перед ее глазами всегда стоял пример Саске-куна — тоже ребенка, тоже несчастного. Он потерял всю свою семью. Он остался один. И Сакура знала: ей никогда не прочувствовать его боль и трагедию. Но Сакура знала не только это. Саске-кун не был монстром. И никогда им не станет. Потому что Саске-кун сильный. Его ничто не сломает. А Собаку но Гаара был сломан. В его пустых зеленых глазах не читалось ничего, кроме ненависти. Даже сейчас, будучи полностью обездвиженным собственным сенсеем, на его лице не читалось ничего, кроме раздражения и злобы. Он не мог смириться, что ему помешали. Он не мог смириться, что ему помешал его учитель. Сакура проводит команду Суны тяжелым опасливым взглядом. Они прошли в финальный этап. И больше всего Сакура боялась, что ее товарищам выпадет шанс испытать уже на себе неконтролируемую жажду убивать Собаку но Гаары. На мгновение у нее появилась даже наивная дурацкая мысль поговорить с Наруто и Саске, отговорить их от дальнейшего участия, но она вовремя себя одернула. Ее не поймут. Наруто это предложение только раззадорит, а Саске… Саске и так считал ее донельзя раздражающей и навязчивой. Еще с испытания в Лесу Смерти, после которого она едва не сдала его организаторам из-за проклятой печати. Ее не станут слушать. Сакуре казалось, что она единственная переживает по поводу опасных песчаников, хоть сама и вылетела с экзамена. Это раздражало. Но ничего с этим поделать она не могла. Оставалось только надеяться, что ее товарищам все-таки повезет, и ни в турнирной таблице, ни в жизни, они с этой странной четверкой никогда больше не пересекутся.

***

— Почему вы остановили меня. После поединка и завершения отборочного этапа Сасори вместе со своими учениками удалились первее и быстрее всех — чтобы не привлекать больше лишнего внимания. И так достаточно. Сасори отправил детей в номер, а сам собрался пройтись в одиночестве. Сасори был разочарован. Разочарован в джинчуурики, в его противнике, в поединке в целом. Сасори был разочарован в себе. И это гложило его больше всего. Он не выдержал. Вмешался. Хотя и не должен был. Не должен был играть ни на чьей стороне. Сасори хотел досмотреть кровавое шоу до конца. Увидеть наконец технику Песчаного гроба. Но почему-то Акасуна резко изменил собственным желаниям. Акасуна не хотел идти на поводу у старейшин Конохи и Суны, не хотел давать им бесплатное шоу, изобличающее кровожадность и жестокость джинчуурики. Не хотел, чтобы на его джинчуурики и в Конохе навесили клеймо Монстра. Рано. Еще рано. Сасори знал, что Гаара последовал за ним. Сасори был не против — это даже интриговало. С одной стороны, Акасуна читал Песчаного монстра как открытую книгу. А с другой… Собаку но Гаара ему все не открывался. — Я твой учитель. И должен следить, чтобы ты не совершал необдуманных поступков с необратимыми последствиями. Ты мог убить того генина. — Я убил бы. Это не запрещено правилами. Сасори вздернул бровь. Из уст подростка это звучало слишком цинично. — Ты знаешь, кем тебя считают в Суне? — Знаю. «Самовлюбленным демоном. Песчаным монстром». — Мой совет, как твоего сенсея: не давай повода тем старикам, имеющим власть и влияние, лишний раз убеждаться в том, что ты монстр. Не играй по их правилам. «Играй по моим». — Что это значит? — Сасори, наверное, впервые увидел в Гааре живой интерес. Интерес, проснувшийся на мертвенно-бледном нечитаемом лице. — Подумай, почему тебе так просто разрешили участвовать в экзамене на чуунина. В экзамене, на котором может произойти все, что угодно. Не ведись на провокации, Гаара. Будь умнее. Тот генин не стоил того, чтобы развязать руки старейшинам двух деревень. Гаара долго молчал. Шел рядом с Акасуна мрачнее собственной тени. Он не мог доверять шиноби-марионеточнику, но и не верить у него не было причин. Его предупреждение не вызывало сомнений. От него снова хотели избавиться. Теперь только руками конохцев. Гаара и правда шел у них на поводу. Терял контроль — а Они только этого и ждали. Ждали предлог, чтобы снова попытаться расправиться с ним. А ведь в Конохе действительно были кадры, которые могли сразиться против него на равных. — Почему вы мне все это говорите? — Гаара посмотрел на Сасори так пристально, пронзительно, что даже у безразличного ко всему живому марионеточника на мгновение по спине прошелся противный холодок. Все-таки джинчуурики умели наводить ужас. Даже на искушенных. Между тем губы Сасори все же растянулись в короткой усмешке. Ему поверили. — Я уже говорил. Потому что я твой учитель.