По методике Сасори-сенсея

— Бабуля… Пересохшие губы Сасори дрогнули в холодной медленной улыбке. Все-таки сильно его приложило — уже бабка в бреду мерещится. Попрощаться пришла, наверное. Сасори тоже было что сказать на прощание. Ты ведь этого хотела, да? Избавиться если не от джинчуурики, то от меня? Ты всегда пыталась держать меня на коротком поводке, тебе было плевать, чего хотел я. Ты не хотела, чтобы я уходил, чтобы я срывался. Тебе удобней было отказаться, чужими руками прикончить меня, чем просто принять, да, бабуля Чие? Я мог тебе подыграть. Прости, но ты мне никогда не подыгрывала. — Очнулся, Сасори. Мы скоро возвращаемся домой. Сасори почувствовал, как по телу скользнул липкий холод. Бабуля не была его бредом. Хотя сейчас Сасори был бы рад встретить ее только в качестве больной галлюцинации. Сасори не готов был сейчас снова играть в сильного и всеведущего. Он все еще ранен. Он все еще в проигрыше. Бабуля это знает. Специально наведалась к нему именно сейчас. Чтобы добить, чтобы наконец подчинить, привязать к себе и деревне. Сасори повернул голову. Силуэт Чие был все еще размыт, все еще казался чем-то призрачным. Захотелось закрыть глаза и провалиться в сон. Но пока приходилось только делать вид, что он еще не в силах говорить. — Нам сообщили, что Шукаку вышел из-под контроля, но тебе удалось его остановить. Как ты это сделал, Сасори? Сасори усмехнулся. Бабуля не изменяет себе. Даже когда он прикован к постели, она задает ему вопросы только по существу. Никаких сантиментов. Все как он любит. — Ибики говорит, ты напал на его людей. Ты понимаешь, чем тебе это грозит? Сасори, я знаю, что ты уже в состоянии отвечать на мои вопросы. Как ты остановил джинчуурики? Сасори молчал. Зрение постепенно восстановилось. Он впервые посмотрел Чие прямо в глаза. Бабуля будто за все это время успела состариться даже сильнее, чем за предыдущие двадцать лет. Видимо, в Суне и правда напряглись из-за Гаары. А может, напряглись, что его так и не удалось нейтрализовать. А может, напряглись, потому что сами они еще не знали, как джинчуурики удалось привести в чувства. Сасори ведь тоже не знал. Бабуля наивно думает, что это его заслуга. Бабуля понятия не имеет, как он облажался. Что ж, это даже к лучшему. Это тоже можно использовать. У Сасори нет сейчас козырей. Только Гаара. Только мнимый контроль над джинчуурики. — Сегодня вечером тебя допросят. От твоих ответов будет зависеть твоя дальнейшая судьба. Я сделала все, что могла, как старейшина нашей деревни. Что с тобой делать, должны решать власти Конохи. Ты нарушил закон в чужой стране. — Нарушил, чтобы спасти их задницы, — внезапно в слабом раздражении отозвался Сасори. — Бабуля, я выполнил договор — довел джинчуурики до экзамена. Я вернусь в Суну только чтобы забрать свои вещи. Чие покачала головой. Бледное лицо Акасуны помрачнело. — Гаара не прошел экзамен. Я не могу отпустить тебя. — Он не прошел не по моей вине. Я сделал все, как мы договаривались. Даже больше. Сасори быстро понял, что сейчас никто из них не настроен искать компромиссы. Да и нужно ли было? Сасори раз уже пошел на это — теперь он на больничной койке, а за дверью его ждут АНБУ. Стоило ли это всего? Может, стоило все-таки изначально рискнуть и заклеймить себя нукенином? Тогда Сасори малодушно не хотел прощаться со своей размеренной жизнью. Он хотел посвятить свою жизнь кукольному мастерству, а не преследованиям и охоте по свою душу. Сасори давно хотел утонуть в вязкой всепоглощающей Вечности. Отринуть бурлящую жизнь и удушливую суету вокруг. И, как ни странно, у него это почти получилось — там, под лапами Шукаку. Сасори тогда впервые почувствовал себя бесконечно слабым. И бесконечно свободным. Он больше ничего не контролировал. Даже собственное тело. Ему нравилось. Нравилось это чувство — чувство бесконтрольной свободы над самим собой. Сейчас, лежа в таком же обессиленном состоянии, он уже не мог ощутить того мимолетного будоражащего нутро чувства. Сейчас он снова упал в свое привычное серое небытие. Сейчас он наоборот уже отчетливо понимал: его зажимали в тиски. Они не станут ждать, пока он встанет на ноги. Бабуля привяжет к себе сейчас — пока Сасори это позволяет. Акасуна даже не обратил внимания, как Чие, не дождавшись вразумительных ответов, покинула палату. Сасори уже было все равно. Все равно на свою бабулю и ее новые-старые планы-стратегии. Сасори устал, Сасори снова был скован. Но он недолго пролежал в апатичном забытьи. На губах снова проскользнула усмешка. Усталая, вымученная. — Я знаю, что ты здесь. Как, выспался? Насмешливый тон Сасори разбивает мертвую тишину. Дверь медленно отворяется, тихо скрипя. Гаара и правда выспался. Наконец. Они не смотрели друг на друга. Джинчуурики бесшумным шагом подошел к Сасори. Остановился у изголовья кровати. В Гааре что-то изменилось. Видимо, не только Сасори поймал тогда новое чувство. Гаара тоже. В Гааре тоже что-то сломалось. — Вы могли погибнуть из-за меня. Сасори усмехнулся про себя — сейчас Гаара должен думать совсем не об этом. Какой смешной ребенок. Впервые он в нем и правда увидел ребенка. Неопасного, обманчиво невинного. — Тебя сейчас волнует только это? Лучше подумай о себе. А еще о том, что с тобой сделают в Суне, когда вернешься. — Со мной ничего не сделают. Вы сами говорили — меня боятся, я нужен Суне. — Нет, не нужен. Ты едва не разрушил чужую деревню. Теперь тебя точно нейтрализуют. Ты неудачный эксперимент, Гаара. Неисправное оружие. Ты этого еще не понял? Я думал, ты сообразительней. Ни один мускул не дрогнул на нечитаемом лице Гаары. Словно он уже давно привык к своей роли неудачного эксперимента. Словно он уже давно привык к безжалостной прямолинейности Акасуны. — Вы говорили, что я нужен своей деревне. Я знаю, что я оружие. Я хочу… научиться это контролировать. Помогите мне, Сасори-сенсей. Сасори прищурился. Ему казалось, он снова начал бредить. Сасори присмотрелся, небрежно дотронулся до чужой руки — Гаара не был его видением. Гаара был его реальностью. Вот только просьба его звучала не иначе как отчаянный бред. Научить контролю? Будто Сасори мог. Будто Сасори это было интересно. — Ты мне не интересен. Найди кого-нибудь другого. Чие-саму, например. Она давно хочет нацепить на тебя поводок. Ты ведь тоже этого хочешь. Взгляд Гаары снова стал непроницаемым. Жутким. Сасори понимал, что Гаара пришел совсем за другим. Он искал совсем другое. Теперь ему нужен контроль, чтобы обрести свободу. Сасори его понимал. И еще он начинал понимать, почему Гаара обратился именно к нему. Они похожи. Судьбами, характерами. Может, даже в чем-то взглядами. Гааре тоже нужна свобода. Так же, как и ему. — Что я должен предложить, чтобы вы согласились стать моим сенсеем? В пустых глазах Сасори мелькнуло раздражение. Какой непрошибаемый ребенок. — У тебя нет того, что мне нужно. Я собираюсь уйти из Суны. Повторяю, найди кого-нибудь другого для своих экспериментов. Гаара не переменился в лице. Новость об уходе сенсея его нисколько не удивила. Все к этому шло. Он знал, давно все прекрасно понимал. Но даже сейчас ему было на это плевать. Сасори был нужен ему. — Если я стану Казекаге, вы сможете уйти без преследований. Вы сами хотели меня использовать — так используйте. Или вы передумали? Сасори приподнялся с постели. Пристально посмотрел на Гаару. Чертов мальчишка. Тоже решил пойти ва-банк? — Местные тебя примут только под страхом закончить жизнь в песчаном гробу. Зачем тебе это? Мало ненависти? Однохвостый ей и питается, если ты забыл. В следующий раз рядом с тобой не будет того генина из команды Хатаке — точно разрушишь какую-нибудь деревню. Этого хочешь? — Вы мне как-то сказали, что хотите того же, что и я. Тогда я не понял, что вы имели в виду. Сейчас я понимаю: я тоже хочу свободы. Только не такой, как вы. Мы можем помочь друг другу, Сасори-сенсей. Сасори поморщился. Нет, все-таки этот мальчик был очень даже сообразительный. Все-таки у них было больше общего, чем он думал. Объединиться, чтобы достичь одной цели? Звучало это не так уж и плохо. Тем более, лежа на больничной койке, Сасори быстро осознал, что против старейшин одному ему нечего противопоставить. Он один быстро проиграет. Бабуля ведь уже нашла на него управу. Но против Гаары она ничего не сможет сделать — не станет играть с самим Демоном. — Что ты хочешь от меня, как от сенсея? Гаара на секунду почувствовал странное острое приятное чувство, поймав на себе взгляд Акасуны, в котором читалось напускное безразличие. Гаара еще запомнит этот день. Запомнит день его первой стратегической победы.

***

— Саске-кун… Сакура сидела у изголовья не спящего Учиха и все рассеянно посматривала в пол. Она боялась посмотреть ему в глаза. Она боялась увидеть укор, осуждение. Она ведь оказалась совсем не бесполезной. Она оказалась хуже. Из-за нее могла пострадать целая деревня, из-за нее могли погибнуть ее близкие, товарищи. Мама, папа. Саске-кун. Наруто. Ино. Какаши-сенсей. Сакура сжала кулаки, зажмурившись. На ладонях уже давно красовались красные отметины от периодически впивавшихся в кожу ногтей. Уже прошли сутки. Сакура пока даже не думала возвращаться домой. Она почти не отходила от Саске, который все еще восстанавливался после боя. Сакура сидела и ждала, когда же он очнется. Будто с его пробуждением она ждала своего приговора. Сидя рядом с Саске, Сакура не чувствовала даже толики необходимого ей успокоения. Наоборот каждый час бесцельного ожидания превращался для нее в пытку. Тело безвольно потряхивало мелкой дрожью. Харуно боялась в один момент взять и позорно расплакаться — окончательно упасть в глазах Саске. Хотя ниже падать уже было некуда. — Иди домой, — единственное, что бросил Сакуре Учиха после того, как пришел в себя. Больше они толком и не говорили, даже не переглядывались. Их гнетущую атмосферу не смог разбавить даже Наруто, вскоре прибежавший к своим товарищам — тоже побитый, но в привычном шумном воодушевлении. Представить только, он почти в одиночку одолел монстра, да еще и новым другом обзавелся! Вот только Узумаки сразу понял: приобрел в этой битве только он. Сакура-чан и Саске что-то безвозвратно потеряли. Доверие, уверенность в себе. — Сакура-чан, давай я тебя провожу, — Наруто неловко улыбнулся, потрепав себя по макушке. Сейчас он и не думал приставать к Сакуре-чан. Сейчас он просто хотел ей помочь, поддержать. Он же видел: она сильнее всего переживала за произошедшее. Наверняка, потому что Саске сильно пострадал. Потому что ее родная деревня была под угрозой. — Спасибо, Наруто, не нужно, — Сакура давится собственной улыбкой, попутно замечая на себе тяжелый взгляд черных глаз. Саске смотрел на нее. Непроницаемо, без привычного раздражения. Сакуре снова стало не по себе. Снова стало стыдно. — Я… я пойду одна. Мне и правда нужно домой, мама, наверное, уже меня ищет. Прости, Наруто. Я еще приду, Саске-кун. Наруто едва успел что-то крикнуть вдогонку, но Харуно уже его не слышала. Она пулей вылетела из палаты, наконец почувствовав странное чувство свободы, наконец избавившись от леденящего чужого взгляда. Сакура понимала: с Саске-куном ей больше никогда не сблизиться. Теперь он всегда будет смотреть на нее так: холодно, отчужденно. С отвращением. Сакура понимала, что заслужила. Но жалость к себе, желание оправдаться перед самой собой все же не позволяли окончательно принять и смириться с этой мыслью. Сакура хотела все исправить. Сакура хотела исправиться в глазах Саске-куна. Харуно шла по белому коридору, наполненному людьми, словно в бреду. Она почти не заметила, как поравнялась с группой шиноби в форме. Шиноби АНБУ, в окружении которых показалось уже знакомое лицо и красноволосая макушка. Сакура узнала бы этот надменный безразличный взгляд из тысячи. По крайней мере, ее машинально сжавшееся тело уж точно. Харуно вмиг остолбенела, прижалась к стене. Почему?.. Куда его ведут? Что он сделал? Может, в нападении монстра сейчас обвиняют его? Внутри Сакуры все замерло. Для нее все происходящее вокруг разом остановилось. «Но он же не виноват… Не виноват!.. Это… Это все я. Я должна идти на допрос и в тюрьму! Я! Я! Я!.. Ками-сама, что я наделала?! Почему из-за меня всегда кто-то должен страдать?» Сакура слишком поздно очнулась от оцепенения и шока. Наряд АНБУ уже пропал из виду. Сасори Акасуну, перебинтованного и прихрамывающего на костылях, уже увели на его первый допрос.