Последний день Гретхен

11 февраля 1822г Радостная Гретхен, После ухода Винтерхальтера я долго не мог заснуть. Боль в безымянном пальце протяжно ныла. Удивительно, как я неаккуратно разорвал сухую кожу самого маленького пальца. Почему безымянный палец? Какая нелепая глупость... Утром, когда нежные лучи осветили всю комнату, я забыл обо всем. Я чувствовал предельную легкость и ощущал себя комфортно. Даже ночные разговоры с Винтерхальтером показались мне столь незначительными, что всё мое внимание мгновенно рассеялось в улыбке. -Доброе утро Для меня эта фраза означала нечто большее. Нечто светлое и душевное. -Всё хорошо Сегодня все были дома. Аромат воскресного завтрака проник в каждый уголок нашего дома. Ганс моментально проглотил утреннее пиршество и убежал к Щульцам. Жаклин молча собирала посуду и протирала стаканы. Для меня очередное гробовое молчание постепенно стало привычкой. Говорить, обсуждать было нечего. А стоит ли? Когда утро постепенно превращалось в солнечный морозный день, я потихоньку стал собирать свой арсенал наемника. Верный старый топор пришлось хорошенько поточить до идеального лезвия. Перчатки я взял рабочие, плотные. Вот и все. А что ещё нужно? Я зашагал в сторону Фрайц улицы. На этом месте, по договору Винтерхальтера, должна состоятся дуэль между Рудольфом Шарве и Максимилианом Агафоновым. Оба любили одну женщину. Любовь была настолько сильна, что только дуэль могла разрешить этот любовный треугольник. Я находился в нескольких метрах от проведения дуэли, чтобы не привлекать к себе особого внимания. Топор я спрятал в продуктовую сумку, а перчатки предпочел надеть. Пока я наблюдал издалека за происходящим, меня посетили много странных мыслей насчет самого проведения дуэли. Никого не было, кроме француза и русского. Только двое, а как же вся эта официальность? Просто застрелил и всё? Нелепая глупость. Хм, если подумать, глупостью можно считать и то, что неизвестный мужчина стоит в нескольких метрах от проведения дуэли, с топором в продуктовой сумке и просто наблюдает. Нелепая глупость. Я смирно стоял, надеясь лишь на то, что на мое присутствие никто не обратит внимания. Так оно и было. Я стал невидимым для всех. Наконец, спустя несколько минут раздались долгожданные выстрелы. Оба тела рухнули на снег. -Как? Одновременно? Сразу оба скончались? Все эти мысли заполнили мою старую голову. Я быстро подбежал к Рудольфу Шарве. Выстрел пришелся точно в голову. Я достал из продуктовой сумки топор и поднес лезвие к его горлу. -Что я делаю? Я сумасшедший? Это я хочу отрубить голову? Руки дрожали, а зрачки нервно расширялись. Я снова приподнял топор над телом, снова опустил его, прижав лезвие к горлу, снова приподнял и с силой ударил по кадыку. Кровь хлынула прямо на мою одежду, я ещё раз переместился в открытую рану и снова ударил со всей дури по горлу. Голова слегка покатилась с бугра, через несколько сантиметров остановилась. Я явно осмелел и подполз ко второму телу. Это был Максимилиан Агафонов. На вид он был весьма неприятный, с выпуклым огромным подбородком и сухой шершавой кожей. Я вновь приступил к горлу и легко ударил по кадыку. Неожиданно рука Максимилиана поднялась и судорожно схватила мою. Я вскрикнул. -Он живой? Однако, через секунду рука опустилась. Когда я закончил со вторым телом и голова откатилась на пару сантиметров от хозяина. Я заметил, что Максимилиан Агафонов был жив, когда я пытался отрубить его мертвую голову. Голова русского изображала испуг. Его глаза были широко раскрыты, губы печально улыбались, а язык был прикусан. На кровавом снегу остался только один живой, кровавый Томас. Я просто уселся на снегу и пытался прийти в себя. Как я мог? Я не понимал, что делал! Через какое-то время послышались шаги. Эти шаги становились всё громче, снег хрустел всё больше, а мое сердце билось всё чаще. -Я попался?