Запрет на любовь

Ночь озарилась сиянием звёзд. Незаметно приятная прохлада опустилась на землю вместе с лёгким туманом, заменяя вечерний зной. Чонгук сидит на нагретой солнцем крыше заброшенной многоэтажки и следит за врезающимся в горизонт алым диском. Парень уже приспособился к ночёвкам в подобных условиях. И спать на твёрдой поверхности, постелив перед тем лишь спальный мешок, нравится ему даже больше, чем дома в кровати. До того, как его родители погибли в автокатастрофе, они с отцом часто проводили ночи напролёт в разных природных условиях. То в лесу, то на полянах, то на крышах. Он помнит, как нашёл это место в заброшенной части города, как ждал отца весть день, чтобы заночевать наконец на самом высоком здании. Но он не вернулся. Папа тоже не звонил. Шестилетний на тот момент Чонгук с улыбкой побежал открывать дверь, когда в ту постучали. Но за ней были не долгожданные родители, а дяденьки с документами в руках. Альфа помнит, как они отвезли его в больницу и спустились на самый нижний этаж. Помнит...как бездыханные разодранные синие тела папы и отца накрыли белой простынёй, как положили в железные ящики и как включили огонь. Сожгли. Чон вздрогнул и осмотрелся по сторонам, отгоняя грустные мысли прочь. Темнеет быстро, несмотря на то, что сейчас всего лишь сентябрь. Солнце зашло, уступая место полной луне и звёздам. Здесь, на самом высоком здании города, пусть и в заброшенной его части, нет даже фонарей. Только где-то вдали виднеются огни ночных домов, но они не заглушают сияние крупных звёзд. Медленно попивая горячий чай из термоса, Гук дышит полной грудью. Воздух ночью становится особенным. Будто у него появляется вкус. Ветер развивает длинные юношеские пряди, зарывается в них, проникает под кожу и смешивается в душой. Костёр треплется под напором потоков воздуха, разгорается сильнее, будто тянется к создателю. Чон замечает на горизонте тучи и еле заметные полосы дождя. — Дождь? Как кстати, — снова делает глоток тёплого чая. В голове невольно всплыл мускусный цветочный запах. Гук хмыкнул. — Неужели он согласится выйти за этого идиота? Уверен, что будет сопротивляться. Не для него это, быть мажором. Холодная капля с характерным звуком упала прямиком в термос с чаем. Чон невольно поднял взгляд к клубящимся чёрным тучам. Небесная слеза попала на горячую гукову щёку. Затем в тёмные вьющиеся пряди. Так скоро на лице и волосах альфы не осталось сухого места. Но он и не спешил убегать от дождя. Наоборот очень любил. Парню казалось, что небеса плачут. Он спокойно сидел и слушал удары тяжёлых слёз, будто он и небо едины. Когда плакал Чонгук, то небо слушало его, а когда было тяжело небу, Чон приходил на помощь. Как сейчас. Иногда они грустили вместе. Разведённый альфой огонь шипит и дымится из-за назойливых капель, попадающих так верно в его объятия, но не потухает. Глоток разбавленного дождём чая проносится по промокшему телу горячим комом. Так тепло становится внутри. — Хах...почему он в моей голове? — тихо смеётся Гук, когда квадратная улыбка снова всплывает в его разуме. В последние несколько лет ему редко кто улыбался так искренне, как Тэхён. За три года пребывания в колледжах, он сменил место обучения три раза. Из-за его притягательной внешности все омеги были без ума от него. Только вот самому Чону это было не нужно, но попробуй объяснить здоровенному амбалу-альфе, что ты не уводил у него парня, а парень сам втюрился в тебя по уши. Нет, не всё так просто. Он просто не станет тебя слушать. Вгонит кулак под рёбра и свободен. На личном опыте проверено. Дождь закончился, оставляя после себя приятный сырой запах. Тучи медленно расползлись по краям неба и открыли вид на голубую луну. Здесь, куда не добираются огни ночного мегаполиса, звёзды в разы крупнее и ярче. Да и воздух намного чище. На часах уже 1:37. Пора бы ложиться спать, но бессонница этого не хочет. Чон медленно поднимается и направляется к краю многоэтажки. Перелезает через ограждение и оказывается в сантиметрах от полёта с двадцатиэтажного здания. Разводит руки в стороны и закрывает глаза. Вздыхает. Сырой воздух обволакивает лёгочную полость и чувствуется на языке. Эйфория медленно, но верно затягивает парня в свою пучину. Он поворачивается и делает шаг, затем второй, аккуратно прогуливаясь по треснутому бетону на самом краю. Вокруг кружат птицы. То ли грачи, толи вороны. Толи вообще плод воображения, растворяющийся в ночном тумане. Чон достаёт маленький потёртый блокнотик, куда помещается всё, что у альфы в душе. Из внутреннего кармана бомбера появляется простой карандаш. Гук медленно вдыхает и тут же принимается писать. "Край крыши - будто грань между жизнью и смертью. Смерть живёт на воздухе, тихо паря в тумане за пределами любых зданий, а жизнь существует там, где можно спокойно стоять. Но стоит тебе сделать лишь шаг, и ты вмиг переместишься из царства света в царство тьмы. Царство смерти. Но как летающие существа продолжают жить, находясь в воздухе? Если у тебя есть крылья - не значит, что ты мёртв. Это значит, что у тебя есть возможность видеть то, что может узреть только сама Смерть. Пример - некоторые птицы. Посланники Смерти, но при этом живые. Как и, например, аисты - посланники Жизни. Почему на могилах постоянно кружатся вороны? Может быть, это духи умерших, которые смотрят за теми, кто приходит навестить их бездыханные тела. Может, это те самые гонцы, проверяющие качество проделанной Смертью работы. Мы узнаем правду о них лишь тогда, когда сами обретём чёрные крылья." — И что это? — Чон вздёрнул бровью, бегая глазами по пожелтевшим строчкам, вновь и вновь перечитывая своё творение. — Эх..когда-нибудь, я научусь писать. Мелкий озноб овладел телом. Мурашки табуном пронеслись по коже. Юноша зевнул и передёрнулся. Когда холодно, всегда хочется спать. — Пойти на боковую или ещё посидеть? — спрашивал Чон сам себя, перелезая на устойчивую территорию. — Пожалуй, выберу первое, ибо завтра в обожаемый всеми колледж. Быстренько собирая разбросанные контейнеры из-под еды и закрывая термос, альфа затолкал их подальше в рюкзак, дабы голодные псы не прибежали на запах пищи. А собачки здесь, мама не горюй, здоровые. Но за мотик, оставленный внизу и тщательно прикрытый от посторонних глаз, он волновался больше, чем за свою шкуру. В боковом кармане сумки его взгляд что-то привлекло. Зацепив вещь пальцами, Чон потянул её на себя. — Омо! Что это делает здесь? — аккуратно стряхнув осевшую пыль с предмета, причитал Чон. Вещью оказалось маленькое старое фото в потёртой плоской деревянной рамке. С изображения на парня смотрело три пары счастливых глаз. Он, его папа и его отец. Ох, как давно это было, но как скоро закончилось. Это фото было сделано за день до смерти родителей Чона. — Да чтоб тебя! — буркнул Гук, бережно складывая рамку на место.Устремив взгляд на звёзды, парень глубоко и судорожно вдохнул. — Мне не вас хватает, но я держусь, — улыбнулся он. Стоило его щеке лишь дотронуться до подушки, как альфа тут же проваливается а бездну сна. Она обволакивает его, словно паук свою добычу. Аккуратно и медленно. Сквозь полудрём слышен треск костра и вой собак где-то внизу. Так происходит всегда, когда он засыпает.