Запрет на любовь

7.00. Будильник разрывает гробовую тишину, дребезжа на полке. Тэхён машинально тянет руку и проводит пальцами по экрану, выключая адское устройство и нехотя разлепляя веки. На улице пасмурно и сыро, что отображается на измятом лице, настроении и посеревшему внутреннему миру юноши. Шумно вздохнув, парень поднялся с кровати и на ватных ногах поплёлся в ванную, но, пройдя мимо коридорного зеркала, ужаснулся: красные и опухшие от ночных слёз глаза, тёмные круги под ними размером с маленькую галактику и сухие покусанные губы. - Прекрасное утро, - буркнул он, хлопнув дверью в уборную. Включив воду, Ким набрал полные ладони и умыл лицо, особое внимание уделив глазам. Обильно плеснув в них воду, он пытался уничтожить крупицы сна, так въедающегося в тело. Краснота вроде ушла, но, скорее всего, это только «вроде». Медленно почистив зубы, он ещё раз умылся. Расставив руки по обе стороны от раковины, Тэхён устремил взгляд на своё отражение: мокрая тёмная чёлка спадала на гладкий лоб, чуть прикрывая смотрящие из-под густых бровей тёмные карие глаза. - Тэхён! Выходи быстрее! - послышался из-за двери голос папы. Ким вздрогнул, вспомнив вновь тот ночной разговор. За те жалкие часы, что он провёл в кровати, у него накопился океан вопросов, на которые он жаждал получить ответы. Долбанув по ручке крана, он вихрем вылетел из ванной. Наспех одевшись в чуть отстающие от тела тёмно-синие брюки, белую рубашку и такого же, как и брюки, цвета пиджак, он так же быстро спустился с лестницы и лишь почти подбежав к кухне, замедлил шаг. Сжав кулаки до побелевших костяшек, он перешагнул порог. - Господин? - послышался робеющий голос, когда Ким вошёл в комнату. Около плиты стоял омега лет сорока, с небрежно собранными в хвостик на затылке волосами, тянувшимися чуть ниже лопаток, низкорослый, но удивительно стройный. Он работал в доме Ким уже почти тридцать лет и все домочадцы давно привыкли к тому, что каждый день пыль вытирается сама собой, как и моются полы и готовится еда. Он был тихим, почти незаметным, покорно исполняющим все приказы хозяев. Дело в том, то когда-то давно династия Ким спасла его отца от банкротства, но все сбережения он проиграл и, оставшись ни с чем, спился и замёрз на улице. Муж-омега от него давно ушел, а сына оставил. Он был ему не нужен. Десятилетнего тогда ещё мальчишку, растрёпанного, грязного, продрогшего, побиравшегося около церкви, подобрал один из семейства Ким и взял на работу в свой дом, делать уборку и готовить. Так и прожил Чхве МокСун в этом доме 28 лет и 7, почти 8 месяцев. И была у этого человека особенность - его волосы, кожа, брови и даже ресницы были словно снег, а в радужке глаз разлилось небо. Покойное, синее, с переливами к белому, словно к облакам, в котором можно было утонуть. Стоило только нырнуть в эту бездну поглубже, как начинали проглядываться скопления звёзд - его бездонный, таинственный, прекрасный внутренний мир. Но, в то время, как многие с такой патологией, как альбинизм подвергались агрессии со стороны, то МокСуна, на удивление, никто не трогал. Сейчас же, за пояс у него было заткнуто кухонное полотенце, а в сковороде что-то шипело, выбрасывая в воздух аромат поджаренных продуктов. - Доброе утро, Моксун. - медленно подойдя к продолговатому столу и неспешно присев в на край стула, тихо сказал Тэ. - Ах...юный господин, вы меня напугали, - растерялся тот и живо начал перемешивать что-то на огне. - Прости, не хотел, - мягко хмыкнул Ким. - Ты не видел отца? Или папу? - Нет, простите, они не спускались ещё завтракать, - протараторил МокСун, перекладывая еду в тарелку. Через секунду перед Тэхёном уже стояла горячая яичница с беконом и кофе. - Ваа... - радостно протянул Ким и потёр ладони в нетерпении. - Как всегда превосходно. Чхве смутился и мягко улыбнулся омеге. Послышались тяжёлые шаги и скрип лестницы. Низкие голоса переплетались где-то наверху, разносясь звуковой волной по всему дому и проносясь мурашками по телу. Будто через две большие колонки врубили мощный, тяжёлый трек на полную, и теперь они проходят через каждый сантиметр толстой обшивки дома. Сердце Тэ вдруг начало биться в два раза чаще и резко ухнуло куда-то вниз, когда порог кухни переступили две пары ног. Оба были одеты в строгие костюмы тёмных цветов, с идеально завязанными галстуками и разговаривающих между собой о каких-то бизнесных делах. - Доброе утро, господин ДэДжи, господин ЧинСу, - тихо молвил голос у плиты, и его обладатель чуть склонился. - ...план почти готов, необходимо немедленно приступать к его осуществлению, и... - не замечая Моксуна, продолжили говорить они, но вдруг немного стихли, заметив пристальный взгляд сына. Ким метал глаза по глазам напротив, ныряя то в отцовские карие, то в папины тёмно-серые и будто ища подсказки, ответы на свои вопросы. Все замолчали, ожидая действий от Тэхёна. Даже еда перестала шкварчать на раскалённой поверхности сковороды. - Тэхён, что-то не так? - наконец спросил Дэджи - его папа. Омега тут же опустил взгляд на узорчатый кафельный пол. Его тяготила вся эта ситуация, вопросы так и рвались наружу, но задать их родителям вот так напрямую, смотря в глаза, было...как-то страшно. А может, страх заключался не в вопросах, а в пугающих ответах. - Я... - начал он охрипшим от продолжительного молчания голосом. - хотел спросить у вас кое-что. - Что? Тэхён, говори быстрее, нам некогда, - начал нервничать его отец. - Мне очень сложно об этом говорить. Может быть, я услышал то, что не должен был... - он несмело взглянул на насторожившихся родителей. - Моксун, выйди, - строго приказал отец. - А?.. - оторопел тот. - Выйди я сказал! - крикнул на него Чинсу, а Дэджи пронзил его гневным взглядом. Сун тут же втянул голову в плечи и выбежал из кухни, закрыв за собой дверь. - Говори, - всё таким же тоном сказал отец Тэ. - Я слышал кое-что вчера ночью... - Тэ отвёл взгляд в сторону. Джи и Чин переглянулись. Омега поджал губы в тонкую полоску, смотря мужу в глаза. - И...что именно ты слышал? - чуть тише добавил альфа. Тэ вдруг овладели чувства обиды. Снова гадко на душе, снова ком скапливается в горле... - Правду. Он жёстко посмотрел на родителей и безэмоционально продолжил: - Вы думали, что я никогда не узнаю, но тогда вам стоило тише говорить об этом, - зло цедил он сквозь зубы. - Я поверить не могу, что мои родные люди лгали мне столько лет! - Тэ резко поднялся со стула и медленно пошёл на них. - Вы упекли моего деда в психушку. Вы сказали мне, десятилетнему наивному омежке, что он умер! А хотя нет... " сдох"! Ведь так вы тогда выразились? Верно?! - почти прокричал он им в лица, но не успел ничего больше предпринять, как щёку вдруг опаляет пламенем. Голова резко поворачивается в бок и эмоции разом пропадают с побледневшего лица. Папа смотрел на него с презрением. Его рука хоть и была чертовски холодной, но сейчас обожгла кожу сына похлеще всякого огня. - Как ты смеешь говорить нам такие вещи? - прорычал ДэДжи. - Мы растили из тебя достойного человека и наследника фирмы, а ты сейчас просто всё рушишь! Как у тебя вообще язык повернулся оскорбить нас такими словами!? Так ты нас благодаришь? Ким старший медленно двинулся на сына, словно хищник, крадущийся к ничего не подозревающей жертве. Но тот стоял, не шелохнувшись, и не собирался отступать назад, так что скоро его родитель буквально упёрся в его глаза своим жёстким взглядом на расстоянии десяти жалких сантиметров. - Твой дед с...умер. Это правда. И не важно, что ты вчера услышал. Мы говорили о том, что тебя не касается. То, что тебе надо было знать, ты уже знаешь. А сейчас марш в колледж. Когда вернёшься, я жду от тебя извинений, а ты - наказания. Ты всё понял? - почти шипел на сына Джи. Ким поднял взгляд обиды на него. - Ты не мой папа, - прошептал он чуть слышно. - видеть тебя не могу. Обогнув застывшего Дэджи, он вышел из дома, тихо хлопнув стальной дверью. Он быстро сел на заднее седение чёрной ауди и исчез с территории квартала, не прошло и трёх минут. Осадок обиды и непонимания бился в груди, принося боль с каждым ударом сердца. Под рёбрами сало тесно, будто лёгкие стянули удавкой. Ким с трудом держит эмоции в узде. Прислоняет холодную руку к пылающей щеке, стараясь унять мелкую дрожь. К горлу подступил солёный комок. - Не верю... - шепчет омега. - уже никому не верю.. *** Боль в голове усиливается с медленным возвращением сознания. Тело слегка ломит и знобит, даже находясь в тёплой постели, пропитанной каким-то ароматом. Чон не помнит последних событий, произошедших с ним до отключки, но отчётливо запомнил тёплые руки, прижимающие его мокрую голову к своей груди и тихий родной голос. Открыть глаза получается не сразу. Во взгляд сразу бросается белый потолок и изящная люстра. В воздухе витал слабый аромат бергамота: ароматические свечи. Медленно повернув голову вбок он бросил взгляд на настенные часы: было почти 10:30. Напрягаясь всем телом, Гук сел в постели. Немного потупив взгляд он мысленно задал себе вопрос: "Кто, мать вашу, успел снять с меня рубашку? Спасибо что хоть штаны на месте.". Опустив босые ноги на пол и с трудом поднявшись на них, Чон ощутил под собой мягкий, махровый ковёр. Треть всей противоположной стены занимало светлое окно, завешенное лёгкими хлопчатыми занавесками до пола. Шатаясь, он не спеша подошёл к окну и немного отодвинул одну из них, выглядывая на улицу. Местность была ему незнакома, но не пугала неизвестностью, а наоборот притягивала взгляд к каждой её части, будь то цветущая сакура или дворняжка, спящая в какой-то коробке и изредка подёргивая хвостом. Гук так бы и любовался всем этим видом, если бы ручка двери, что находилась позади юноши, не начала с лязгом медленно поворачиваться. Чон резко обернулся. Его тело инстинктивно напряглось, а кулаки сжались. Дальше всё было словно в тумане. На пороге появился стройный высокий омега, пахнущий цветущим хлопком... Его чёрные волосы вились и мило лохматились во все стороны: скорее всего, он только что проснулся. На худое бледное тело было натянуто чёрное худи, вероятно больше его самого на пару размеров, и пижамные штаны в крупную клетку, свободно болтающиеся на нём и тянущиеся до пола. Его слегка припухшие глаза осмотрели комнату в течение пары долгих секунд и в итоге столкнулись с растерянным глубоким взглядом напротив. - С... - голос альфы дрогнул - Сок..джин-хён..? - он сделал неуверенный шаг навстречу, всё ещё не веря своим глазам. Взгляд Кима мгновенно отрезвился и он сам нерешительно подался вперёд. - Чонгуки..- дрожащим голосом прошептал омега. К горлу подступил солёный ком. Чон быстро преодолел те жалкие несколько метров в один шаг и уже оказался в нежных объятиях своего хёна. Тот прижал одной рукой его тёмную макушку к своему плечу, слегка зарывая тонкие пальцы в пряди и немного сжимая, словно боясь, что если отпустит, то он растворится вовсе. Вторая рука обвила шею и сильно вцепилась в линию массивной трапеции, всё также крепко прижимая к себе. Гук оплёл руки вокруг тонкой талии омеги и уткнулся лицом в острое плечо. Он чувствовал, как его тело пропускает мелкую дрожь, как он отрывисто, рвано дышит, как трясутся его руки и как тихо-тихо, почти не слышно он твердит одну лишь фразу: " Не попадай...прошу...не пропадай..."