+++
Это было в начале учебного года. Когда первому курсу выдали листовки с личным расписанием, где указывались названия предметов и имена преподавателей, Аллен совершенно не обратил внимания на строку «Философия», которую вёл некий Вайзли Визерс. Помнится, юноша тогда удивился столь необычному имени, но в Англии было много странных имён. Пару лет назад студент слышал о скандале, связанным с тем, что родители одного мальчика назвали его Люцифером, и все бы ничего, если бы они не решили его крестить (наверное, по мнению странной парочки, их шутка удалась), но скандал вышел знатным. После этого юноша ничему не удивлялся в плане имён. Пара по философии была последней, и, поддаваясь теплому и светлому дню (солнце тогда светило как-то особенно хорошо), юноша с неохотой уселся на галерке в лекционном зале, думая, что философия совершенно ненужный предмет. В самом деле, какое ему дело до изречения древних? Подобным наивным отношением к предмету профессора Визерса отнеслись многие, особенно юноши, которых в группе было всего семь, но по какой-то причине зоркий взгляд мужчины упал именно на Аллена. У Визерса оказалась дурная привычка вести лекции не у кафедры, а в пролете посередине, чтобы галерка не могла заниматься своими делами, пока преподаватель ведет лекцию. Уже только поэтому он не понравился почти всему курсу, ведь галерка для того и существует, чтобы отдыхать от пар на парах. Вайзли был альбиносом невысокого роста, в одежде только отдаленно напоминающей строгий костюм: белая рубашка и белые брюки, густые белые волосы и светлая кожа, а ещё, на удивление, светлые глаза — не красные, а серо-голубые. Профессор, как оказалось, в таком молодом возрасте (на вид мужчине было до тридцати двух), поприветствовал первый курс, даже не взглянув в журнал, и начал вести пару. Встав в центре зала, чтобы все его видели, Визерс произнёс: — Итак, сегодня у нас первая пара по философии, но прежде чем мы начнем самую скучную и ненужную часть, я хочу знать, как вы все считаете, что такое философия и для чего она нужна? Стоило вопросу прозвучать, как студентка первой парты взметнула руку, и профессор с улыбкой, довольно мягкой, поинтересовался её мнением. — Представьтесь. — Сьюзен Беггс, — произнесла светловолосая девушка с короткой стрижкой и загорелой, золотистой кожей. Она повернулась с первого ряда, и на её лице читалось желание показать себя. Она чуть не подпрыгивала на жесткой скамье. — Прекрасно, мисс Беггс, расскажите мне о вашем взгляде на мой предмет. — Философия — это наука о жизни. При этом философия сложна и многогранна, она охватывает вопросы, относящиеся к различным сферам наук. Философия первая попыталась объяснить мир вокруг, и на её основе возникла метафизика, что предшествовала обычной физике, которую мы все изучали в школе. Философия прошла множество этапов формирования, она пыталась понять, что есть человек, материя, сущность, что есть бог, она пыталась понять человека, его психику, его взаимоотношение с миром, и на её основе родились этика, психология, даже медицина была подвержена философским идеям. — Кажется, я вижу автоматчика, — улыбнулся профессор и вновь повернулся к галерке. — Как и сказала мисс Беггс, философия многогранная и сложная наука. Забудьте о сопливых высказываниях в ваших статусах в твиттере, это не философия. Аллен усмехнулся, пожалуй, ему даже нравился этот странный человек. — Философия очень опасная наука, дорогой первый курс. А знаете почему? Тут взгляд мужчины случайно упал на Уолкера, который судя по всему, слушал его. В зале воцарилась тишина, и Визерс, глянув на Аллена, указал на него. — Как Вы думаете, молодой человек, чем для вас опасен мой предмет? Аллен удивленно захлопал глазами, но собравшись, выпалил первое, что пришло в голову: — Он будет мешать мне высыпаться. — О, не сомневаюсь, — улыбнулся профессор, — но едва ли другие предметы будут также ласковы к вам. Какие мысли еще? — Тяга к суициду, — прокомментировал парень рядом с Алленом. Визерс тут же обратил на него внимание. Это был высокий и худощавый молодой человек с темными короткими волосами, длинным подбородком, прямым носом и полной нижней губой. Его карие глаза выражали скуку, но, кажется, он был растерян, не ожидая, что преподаватель обратит на него внимание. — Не просто тяга, мистер... ? — Джозеф Хамфри. — Так вот, мистер Хамфри, приведу вам печальную статистику. Четверо из моих товарищей покончили жизнь самоубийством, двое спились, а большая часть ходит по свету в неком сомнамбуле, пытаясь что-то найти. Как, по-вашему, опасный предмет? — О да, — ответил парень. — Вы тоже так считаете? — профессор Визерс вновь обратился к Аллену. — Нет, сэр. Жизнь — слишком ценная вещь, чтобы с ней кончать только от того, что слова древних мужиков говорят о её бесполезности. — Вот как? — в глазах мужчины заиграли искорки. — Тогда, быть может, вы скажете, чем жизнь так ценна? — Для каждого, сэр, она ценная по-своему, — постарался отвертеться юноша. — В самом деле? А знаете, мистер... ? — Уолкер, сэр. Аллен Уолкер. — Мистер Уолкер, что для девяноста восьми процентов сидящих здесь и вообще ныне живущих на земле людей, смысл жизни заключается в том, чтобы разбогатеть, создать семью и умереть счастливым, реализовав свои честолюбивые замыслы? Людям нужны деньги, секс и власть, все остальное — лирика. — Не могу согласиться. — Вот как? Быть может, вам не нужны деньги, мистер Уолкер? — Конечно, нужны, сэр, без них нельзя выжить. — Вы сказали «выжить», — улыбнулся преподаватель, — то есть, суть денег в том, чтобы выжить, так? — Да, сэр. — Ну, смотрите. Чтобы жить месяц, не считая оплату квартиры и коммуналку, вам хватит сто евро. Отсюда следует, что вы можете работать уборщиком и получать две сотни евро в месяц, и жить прекрасно. — Нет, сэр, я так не сказал. — Но Вы ведь сможете выжить. Аллен растерянно прикусил губу. Ему не нравился этот допрос. — Смогу сэр, но этого не достаточно, чтобы чувствовать себя человеком. — Значит, человеком Вас делают деньги? Получается, что у кого больше денег, тот более человек? Как в «Скотном дворе»: все животные равны, но некоторые равнее? — Нет, сэр. Но деньги важны. — Значит, пункт с деньгами оставляем. Про секс также поговорим, или вы асексуал? — Я не хочу говорить об этом, сэр, это не прилично. — Значит, стесняетесь. А жаль. Знаете, мистер Уолкер, табу на секс наложила религия и общественная мораль, но это Вы потом узнаете. Осталась власть. — Мне не нужна власть, сэр. — Что такое власть, мистер Уолкер? Аллен с отчаяньем посмотрел на преподавателя, но он, казалось, был неумолим. Было видно, что диалог затянул его, что профессору нравится ставить студента в тупик. Уолкер украдкой поглядел по сторонам, их перепалка заинтересовала всю аудиторию. Пожалуй, Аллен бы и сам заинтересовался, если бы ему не пришлось отбиваться от настойчивых вопросов философа. — Власть — это отношения, при которых один человек может указывать другому, что делать. — Власть может быть только между людьми, мистер Уолкер? — Нет, сэр, животные тоже доминируют друг над другом. — Именно, а ещё государство, организации и много чего, например, деньги. Но, скажите, мистер Уолкер, у Вас есть власть? — Нет, сэр. — Зря Вы так думаете. Вот скажите, у Вас есть домашние животные? — Да, сэр, кот. — Отлично, — улыбнулся альбинос. — Кто Вы своему коту? — Человек, который его кормит и убирает туалет, — фыркнул юноша. Ответ, кажется, порадовал преподавателя. — Хорошо. Как, по-вашему, кто из вас хозяин? Вы или Ваш кот? — Получается, что кот, сэр, — довольно улыбнулся Аллен, найдя необычный выход из ситуации. — То есть, Ваш кот может выгнать Вас на улицу? Он может заставить Вас есть консервы, а сам будет обедать вашими блюдами? — Нет, конечно. — Ну вот, а Вы можете заставить кота пойти погулять, есть то, что даете, помыть? — Да, сэр. — Значит, у Вас есть власть над котом. И у кота тоже есть власть, но она не соразмерна Вашей. И все же, Вы обладаете властью. — Значит, обладаю, — кивнул студент. — Обладаете, — подтвердил мужчина. — И Вы не хотите, чтобы кот Вами командовал, так? — Не особо. — Но вы хотите, чтобы он ел то, что Вы ему даете, и не гадил в тапки, так? — Да, сэр. — Значит, Вы хотите обладать властью. Аллен промолчал. Ему нечем было ответить на такое заявление. Разговор начал сильно утомлять его. — Итак, — подвел итог мужчина, — мы вновь подтвердили, что деньги, секс и власть — основа основ отношений человека с другими людьми. Но есть и эфемерные понятия: любовь, счастье, но пока я вас не буду разочаровывать. А скажу так: в сущности, жизнь человека мало чем отличается от жизни животного, но мы, в отличие от тех же кошек, обладаем абстрактным мышлением и речью. — Почему не приматами? — бесцеремонно поинтересовалась студентка с нижнего яруса. — У приматов более сложная организация. Мы связываем речь с абстрактным мышлением, что не правильно. Но как показывает пример гориллы Коко, они способны общаться с нами посредством языка жестов. Конечно, Коко — это гений природного мира, но я склонен считать, что homo sapience не так далеко ушел от нашего предка. — Кто такая горилла Коко? — спросил тот же голос. — Погуглите, Вы же не младенцы. Но после пары. Мужчина ненадолго замолчал, после чего продолжил. — Но я отвлекся. Философия — это не просто мудрые слова и книги, нет, это восприятие жизни, это реальность, господа. Ваша жизнь, какой бы красочной она ни была, не более чем иллюзия. Философия говорит: "Мир вокруг тебя, это мир, который породил ты сам, но породил под давлением этого мира". Философия говорит: "В вашей жизни нет великой цели, вы живете ради жизни и умираете ради жизни". — Какой-то бред, — произнес юноша с мышиными волосами, худощавый и бледный. — Это не бред, мистер... ? — Мистер Кларк. — Это не бред, мистер Кларк. Вы верите в Бога? — Нет. — Хорошо. Но многие верят. Многие верят, что после нашей смерти будет иная жизнь, и это желание вполне логично. — Это глупо. — Не глупо, мистер Кларк. Представьте, что через пять минут Вы умрете, хорошо? — Хорошо, — юноша нагло усмехнулся. — А теперь подумайте о том, сколько Вы не сделали, а сколько могли бы. Подумайте, что Вы ничего не достигли, и если бы вы умерли лет десять назад, ничего бы не изменилось, кроме того, что вы немного пожили. Вам кажется эта мысль приятной? — Нет, сэр. — А как думаете, сейчас уберите свой скепсис, это важно, если бы Вы знали, что после смерти вас ждет жизнь, но немного другая, и там вы сможете что-то сделать или прожить еще одну жизнь, это мысль кажется приятной? — Да, сэр. — Вот в том и оно. Когда думаешь о том, что не важно, жил ты или нет и там все равно ничего нет, а ты мог бы просто умереть лет десять назад, но ничего бы не изменилось, все существо человека против такого. Мы хотим жить не потому, что нам так нравится жизнь, а потому, что мы не можем представить себя вне жизни. Не важно, что человеком управляют нейроны, что наши мысли и даже душа и есть нейронные соединения. Мы хотим верить в чудо, что конечно, как-то, но мы будем жить. А если принять реальность как она есть, можно жить ярче, а можно застрелиться. Кларк кивнул, и лицо его приняло озадаченное выражение. — Но вернемся к мистеру Уолкеру. Теперь Ваше мнение изменилось? — Нет, сэр, — с досадой ответил юноша: он-то думал, что профессор отстал от него. — Тогда ради чего Вы живете? — Просто так живу, — ответил Аллен. — Я жив и потому живу. Альбинос широко улыбнулся. — Отличный ответ, мистер Уолкер, а главное честный. Вам нравится жизнь? — Возможно, — ответил студент. — Она не еда, чтобы нравиться или не нравиться. — Но она может быть приятной и не приятной. Вы считаете, что в жизни важно удовольствие? — Это приправа, сэр. — А страдания? — Это часть жизни, сэр. — Но что, по-вашему, жизнь? — Я не знаю, сэр. Аллен, сильно уставший, уже не знал, как ответить на вопросы Визерса. — Именно. Никто не знает. Но специально для Вас я приготовил тему доклада: «Мое понимание жизни». Уолкер захотел взвыть, ну за что ему это. — А всем остальным на следующий семинар написать сочинение на тему: «Важна ли философия в жизни». Списывать нельзя, писать своими словами. Некоторые будут зачитывать сочинения. По лицам студентов побежало неодобрение, кажется, Визерс только что потерял свое значение, но, кажется, ему было все равно. Потом мужчине все же удалось кратко рассказать о философии за оставшиеся сорок минут, но камень преткновения уже был возложен.+++
Аллен с досадой поглядел на свое расписание ещё раз. Завтра у него снова последняя пара с Визерсом, и хуже всего — семинар, а не лекция. На семинарах мужчина вообще не отцеплялся от студентов, кажется, ему было вовсе не важно, читают они учебник или нет, он учил не читать, а думать, но для Уолкера думать о философии было скучно и бесполезно. И он точно знал, что профессор снова достанет его.