Поздно вечером в пятницу Стайлза разбудил сигнал входящего сообщения. Он перевернулся, схватил телефон и сощурился, глядя на экран. Эллисон написала:
«Выходи, лузер. Мы идем за покупками».
Какого… Стайлз ничего не понял, поэтому ответил:
«Что?»
Через мгновение пришло еще одно сообщение:
«Я припарковалась у ворот на Нортвуд-стрит. Поспеши».
Стайлз вылез из постели и быстро оделся в джинсы, конверсы и черную толстовку. Прислушавшись и не уловив никаких посторонних звуков в доме, он осторожно открыл окно и вылез на крышу гаража, откуда можно было легко спуститься на землю.
Десять минут спустя он перелез через забор возле сторожки на Нортвуд-стрит и припустил к серебристой машине Эллисон.
– На самом деле мы ведь не собираемся ходить по магазинам, не так ли? – спросил Стайлз, усевшись на пассажирское сиденье.
Эллисон подняла брови.
– Ты не большой любитель шпионских боевиков, как я посмотрю?
Она почти улыбнулась, и у Стайлза сжалось в груди. Чтобы скрыть волну внезапных эмоций, он завозился с ремнем безопасности.
– Не очень, – ответил Стайлз. Хотя скорее он просто привык. Когда-то он любил фильмы, сериалы, комиксы и игры, но сейчас ему нужно было сосредоточиться на тренировках. А Джерард всегда говорит, что все, что мешает этому – пустая трата времени. – Так куда мы едем?
– За молочными коктейлями, – произнесла Эллисон, заводя машину.
Стайлз смотрел в окно и думал, стоит ли написать хотя бы Кейт и сообщить, что он с Элли. Наверное, она не возражала бы. Ну, или возражала бы, но не настолько, чтобы наказать его за это. Если Эллисон хотела сбежать из дому, то лучше в компании со Стайлзом, чем в одиночку, верно? Даже Джерард должен бы согласиться с этим.
И все же Стайлз не отправил сообщение. Он не знал, почему, и не хотел об этом думать. Он так часто обманывал Эллисон, что этот раз мог бы стать самым незначительным. И все же это единственный случай, когда решение зависело от Стайлза. Возможно, именно поэтому он не стал никому ничего сообщать.
После смерти Скотта Эллисон постоянно зависала у них дома. С одной стороны это раздражало Стайлза, потому что он ненавидел ей лгать. А с другой – он любил Элли и чувствовал с ней определенное сходство: он всем лжет, и ей все лгут, и они оба не могут с этим ничего поделать. Они словно дети, которых посадили за взрослый стол, хотя Стайлз должен быть мужчиной и охотником. И это тоже раздражало.
– Как дела в школе? – спросил он, чтобы отвлечься.
Эллисон закатила глаза.
– Ты говоришь, как мой папа, когда он пытается со мной поговорить и не знает, что сказать.
В последнее время между ней и родителями отношения стали слишком натянутыми. Эллисон думала, что они злятся, потому что она встречалась с мальчиком и ничего им не сказала. Она считала, что они слишком жестокие, потому что не позволили ей пойти на похороны Скотта. Зациклившись на том, что она подросток, которого не понимают родители, Эллисон не видела, что ложь, которую ей говорили, скрывала гораздо более страшную правду. Крис и Виктория сердились на нее не из прихоти, но выглядело все именно так.
– Эй! – воскликнул Стайлз. – Это нечестно. Когда твой папа спрашивает тебя о школе, он кажется странным и сконфуженным, а мне действительно любопытно. Я же на домашнем обучении. Мне интересно все: от плохой еды в кафетерии до группы поддержки. Что это за группа и зачем ей постоянная поддержка?
Эллисон рассмеялась, а Стайлз не знал, что при этом почувствовал: то ли радость, то ли вину, или противную смесь и того, и другого.
– Группе поддержки не нужна постоянная поддержка, – сказала она. – Вообще-то, не думаю, что я ходила хоть в одну школу, где была бы поддержка у группы поддержки.
– Ну, ты все равно остаешься моим внутренним источником информации, – заметил Стайлз.
Эллисон снова засмеялась.
Они проехали еще немного, пока не свернули на парковку перед небольшой причудливой закусочной, которая выглядела так, словно перенеслась сюда прямиком из пятидесятых годов. Стайлзу даже показалось, что вот-вот появится официантка на роликах, но, видимо, ретро-стиль ограничивался лишь декором.
Заняв столик, Эллисон заказала шоколадный молочный коктейль, а Стайлз клубничный и картошку спиральками. Он не ел картошку спиральками с тех пор, как…
Внезапно Стайлз застыл.
Он не ел картошку спиральками с тех пор, как жил в Бикон-Хиллз. Тогда ему часто покупал ее отец. Господи. Возможно, это была даже та самая закусочная.
– Эй, ты в порядке? – обеспокоенно спросила Эллисон.
Стайлз вцепился в край стола, борясь с головокружением.
– А-ага. Наверное, уровень сахара в крови понизился. – Он заставил себя улыбнуться. – Но, кажется, мы как раз там, где это легко исправить, да?
Эллисон в ответ тоже улыбнулась, но как-то нерешительно. Интересно, сколько еще пройдет времени, прежде чем она поймет, что вся ее жизнь опутана паутиной лжи, и она барахтается в ней, словно мотылек, даже не зная, что не сможет выбраться.
Когда, наконец, Стайлзу принесли его молочный коктейль, тот показался ему уже не таким вкусным.
Стайлз цедил напиток и думал о сотне разных способов сказать Эллисон правду. Он мог бы найти бесчисленное количество слов, но она все равно возненавидит его за то, что он лгал ей.
Скотт был монстром, – хотел сказать Стайлз, но у него не получалось даже произнести это вслух, не говоря уже о том, чтобы самому поверить.
Потому что Скотт был оборотнем, но, похоже, это не синоним слова «монстр».
Молочный коктейль тяжелым камнем осел в желудке.
***
– Что с твоей шеей? – спросила Эллисон, когда они возвращались к машине.
Стайлз невольно поднял руку и прикоснулся к пластырю. Рана заживала быстро, но он продолжал скрывать ее, не желая любоваться свидетельством произошедшего. Раньше он тоже получал ранения, но не так. Не так медленно и преднамеренно. Но даже это тревожило Стайлза не столь сильно, как момент, когда Дерек его спас. Стоило Дереку произнести его имя, и бета – Питер – остановился. Обезумевшие от жажды крови оборотни так себя не ведут.
– Родинка, – ответил Стайлз на вопрос Эллисон. – Ну, у меня их довольно много, но эта выглядела как-то подозрительно.
Эллисон свела брови.
– Ты ничего не говорил.
Стайлз пожал плечами.
– Это было на прошлой неделе. Слишком много всего навалилось, и я не хотел тебя беспокоить.
Глядя, как выражения ее лица смягчилось, Стайлз почувствовал новую волну стыда и вины.
– Ох, Стайлз, – Эллисон взяла его за руку и сжала. – Мы же друзья, ты должен был сказать. Но теперь все хорошо?
– Да. Все оказалось совсем не так страшно, как я думал. Никакой меланомы или типа того.
Стайлз высвободил руку, пока Эллисон не заметила, как та дрожит.
– Пойдем. – сказал он. – Тебе лучше вернуться домой, пока твои родители не заметили, что ты ушла.
***
Утром Стайлз проснулся позже обычного, спустился вниз и обнаружил, что в доме никого нет. Он проверил телефон и нашел сообщение от Кейт. Оказывается, они с Джерардом отправились в Лос-Анджелес, чтобы кое-что привезти. Значит, либо подкрепление, либо оружие. Несмотря на то, что в Кромержиже со Стайлзом обращались как с охотником, здесь, в Бикон-Хиллз он чувствовал себя ребенком – ему снова не доверяли и ничего не говорили. Наверное, все дело в самом городе. Ардженты думали, что вернувшись в Бикон-Хиллз, наполненный детскими воспоминаниями, Стайлз стал более восприимчив и подвержен недостаткам отца. Они подозревали, что он тоже может стать предателем.
И какая-то часть Стайлза боялась, что, возможно, они окажутся правы. Он не чувствовал себя так неуверенно уже очень долгие годы.
Не став переодеваться из пижамных штанов и старой футболки, Стайлз заварил в микроволновке овсянку. Затем набрал стакан воды, чтобы запить аддерол, когда раздался дверной звонок.
Стайлз открыл дверь и уставился на Криса.
– Крис, – кивнул Стайлз и отошел в сторону, пропуская того внутрь.
– Я не буду заходить, – произнес Крис. Его взгляд упал на пластырь на шее Стайлза, а затем снова поднялся к лицу. – Вчера ночью я проследил за Эллисон.
Стайлз никак не отреагировал. Он не мог читать Криса так же хорошо, как Кейт и Джерарда, но знал, что не нравился ему. Крис всегда морщился при виде Стайлза, но, по крайней мере, никогда не хотел причинить ему вред или сделать больно. Впрочем, Стайлз мог и ошибаться, и это был бы не первый раз.
– Я хочу знать, о чем вы говорили.
– О школе, – ответил Стайлз. – О всякой подростковой ерунде. И о Скотте Макколе.
На лице Криса мелькнула какая-то эмоция, но настолько быстро, что Стайлз не успел ее распознать.
– Что ты ей сказал?
– Ничего. Я просто позволил ей выговориться.
– И это всё? – спросил Крис.
Стайлз кивнул.
– Это всё.
Крис смотрел на него, ничего не говоря, и Стайлз старался не ерзать под его пристальным взглядом. Он знал историю. Знал, что его отец и Крис Арджент когда-то были легендой, героями. А потом отец Стайлза ушел, наплевав на сотни лет семейной чести, и Крис Арджент – его лучший друг, его напарник, человек, который был настолько близок с Янушем Стилински, что женился на его кузине, – оказался раздавлен и опорочен.
Несмотря на то, что Крис не имел никакого отношения к предательству, это не мешало злым языкам трепать его имя. Проблема скандалов в том, что грязь не всегда пристает к тем, к кому следует. Кому как не Стайлзу это знать.
Иногда Стайлзу было интересно, ненавидел ли Крис его за то, что он сын своего отца, или жалел его из-за этого.
– Вам бы не пришлось следить за Эллисон, если бы вы сказали ей правду, – произнес Стайлз, вскинув подбородок. – Она – Арджент, однажды она станет главой вашей семьи и…
Крис внезапно шагнул вперед, и Стайлз, вздрогнув, отшатнулся.
Крис остановился. Мгновение он казался озадаченным, а затем на лице проступила усталость. Кивнув, он отступил назад, словно перед ним был испуганный маленький ребенок, а не соратник по оружию. Его взгляд снова остановился на пластыре.
– Береги себя, Стайлз, – наконец произнес Крис, отчего тот почувствовал, как вспыхнуло лицо. – Я рад, что у Эллисон есть такой друг как ты.
Развернувшись, Крис вернулся к своему внедорожнику, а Стайлз закрыл входную дверь.
Забыв о нетронутом завтраке, он спустился в подвал и следующий час вколачивал в боксерскую грушу все свои страхи, стыд и неуверенность. А затем, когда мышцы начали гореть огнем, а усталость вытеснила из головы все мысли, он продолжил тренироваться дальше.
