Перри раскрыла глаза. Кривая ухмылка на лице едва ли отображала всю пакость ее состояния. Гул в голове, тошнота, жжение в носу и легкая ноющая боль в руках — мерзкая, но не самая страшная цена за использование тонитруса. Инструмент Арчибальда потрескивал, синеватые дуги энергии скользили по рукоятке из черного эбонита и впивались в запястье. Охотница судорожно вздохнула и тут же закашляла от резкого запаха горелой плоти и испражнений. В темном переулке Квартала Мануфактур еще миг назад сиял живой факел и вой бил по ушам, а длинные когти кинжалы отбрасывали пугающие блики на холодный камень.
Тонитрус скользнул за складки серого плаща, ладонь легла на рукоять пилы-топора, на всякий случай. С чудовищами ни в чем нельзя быть уверенной, расстрелянные, обожженные, изрубленные — они иногда поднимаются в слепой злобе, в предсмертном безумии и бросаются на охотника, верша свою последнюю месть. Перри Вайпер слишком часто видела эту картину, слишком часто помогала собирать выпущенные в городские лужи кишки коллег, слишком часто слушала прощальные проповеди, чтобы позволить себе беспечность. В переулке абсолютный мрак. Фонари, освещающие улочки квартала мануфактур, не пережили последней стачки. Рабочие разбили их в дребезги, выкопали из земли и использовали как таран. Перри сплюнула, вспоминая перекошенные ненавистью лица, проклятия, свист шпаг и грохот орудий. Они — не друзья для женщины, но Перри умудрилась сродниться с ними. Сырой запах крови и испражнений пропитал длинный плащ и кожаный нагрудник, горячая вонь ружейного пороха впилась в ее волосы, уложенные в каре. Вонь эта пробивалась сквозь аромат изысканных духов даже в те дни, когда охотница меняла доспехи и плащ на оливковое платье с тугим корсетом.
Перри досчитала до десяти, пальцы впились в рукоять до побеления, она медленно подошла к массивному телу ликантропа. То источало зловонный, черный дым. Паленая шерсть рвала горло, но охотница не отводила глаз от огромной клыкастой морды. Язык чудовища вывалился, глаза лопнули, кровавая пена запеклась на уголках пасти. Оно было мертво, но Перри все равно обрушила удар на обожженную морду. Лишь после того, как склизкий мозг вывалился на холодный камень переулка, она позволила себе вздохнуть с облегчением.
«Два, — подумала Перри, убирая оружие Лиги в специальные ножны из крючков и кожаных лент на спине. — Сегодня мало»
Охотница с трудом сняла перчатки и, приложив пальцы к губам свистнула. Чрез несколько бесконечно долгих минут в переулке показались двое в серых балахонах. На фоне здоровенных, широкоплечих амбалов под два метра ростом, Перри казалась совсем крохотной девочкой, эльфом, прошедшим через пламя преисподней. Она казалась такой хрупкой и беззащитной для любого, кроме тех, кто знал ее по-настоящему. Под плащом скрывались стальные мускулы многократно усиленные особой кровью, способные свернуть бычью шею.
— Исдохло? — спросил амбал Мадарас, крепче сжимая в руках массивное копье с крюком мортуса.
Перри кивнула, и амбалы, без лишних слов поволокли все еще дымящийся труп по земле в сторону «гробовозки». Охотница медленно следовала за носильщиками, то и дело поглядывая по сторонам и замечая все больше и больше деталей развернувшейся здесь трагедии. Величественные статуи разбиты и измазаны краской и углем, поверженные исполины валялись неубранные, на истоптанном камне улиц и тонули в бесконечной тьме. Охотница подняла взгляд на черное, лишенное звезд и луны небо. Третья неделя дождей и вечных сумерек. Третья неделя в сером городе днем и в кромешной тьме ночью.
— Который час? — спросил Дирвиг.
— Не знаю, нет часов.
— А где они? Ты же… пфф… ты всегда…
— Да дома забыл. Черт, тяжелый ублюдок! Смотри, не сорви!
Перри отвлеклась от размышлений и достала из кармана маленький серебристый кружок. Щелкнула крышка и на красивом циферблате вновь тронулись стрелки. Охотница на миг остановилась и недоуменно хмыкнула.
«Пять часов, сорок три минуты. Ночь кончается, а у меня всего два зверя, — подумала она, захлопывая крышечку. Опять»
Ярнам спал, что обескураживало. Почти не раздавались выстрелы, не звенел сидерит клинков, не выли от ярости и боли искаженные Чумой Зверя монстры. Готические шпили и соборы не озаряли вспышки пушечных залпов, не вздымались к черным небесам языки пламени огнеметов. И это затишье, казалось охотнице таим фальшивым, наигранным и коварным, что становилось не по себе. К тому же, в тишине вновь давали о себе знать старые раны.
Глаза зачесались, вернулось чувство сухости и жжения, на уголках проступили слезы, но Перри сдержала порыв потереть. Она хорошо запомнила слова доктора Йозефки:
— У тебя с глазами все более-менее в порядке, но есть небольшая проблема с капиллярами и мелкими сосудами. Старые будут отмирать, новые будут нарастать, временами будет сильно чесаться — не чеши! Воспалятся.
— С чего это? — удивилась Перри. — А как же кровь? Разве…
— Кровь усиливает твой иммунитет, Перри. И воспаление в данном случае — его работа. Не чеши, пожалуйста. Пересадка глаз — сложная операция. Нужно соблюдать правила реабилитации.
— Ладно, ладно, зануда.
Охотница ускорила шаг и вскоре группа уже катила по улочкам Квартала Мануфактур. Тяжелое молчание, под стук колес и оканье копыт раздражало, будило старые и болезненные воспоминания о тех днях, когда она охотилась не одна. Перри посмотрела влево, ожидая увидеть улыбчивое, мечтательное лицо Джона Хеллвея — ее друга и напарника. Его вечно поднятый воротник плаща, помятую волчью треуголку. Но увидела лишь мелькающие темные силуэты домов, точно вырезанные из черного льна старательным ребенком.
«Джона больше нет, Перри, — прозвучал в голове голос Вальтера. — То, кем он стал — уже не тот охотник, каким мы его помним. Теперь он «Ворон»
— Теперь он «Ворон»…
— А? — спросил Мадарас. — Вы что-то сказали, леди Вайпер?
— Не бери в голову, Диего, — отмахнулась охотница.
— Просто, вы выглядите слишком уж мрачной, даже расстроенной. Если у вас тяжело на душе, я вас выслушаю.
— Спасибо, Диего, но все в порядке. Я просто очень устала.
— Сегодня тихо, — сказал Диего. — Даже как-то непривычно. Будто затишье перед…
— Оставь госпожу Вайпер в покое, задница, — огрызнулся другой бугай. Перри не была уверенна, но, вроде, того звали Уильям. — Видишь, она устала.
— Катись к дьяволу! — рявкнул Диего.
Перри раскрыла рот, чтобы прекратить назревающую перепалку, но вдруг осеклась, заметив выступающий из полутьмы флаг. Желтое знамя свисало с крыши одного из домов и трепетало на холодном ночном ветру.
— Что это? — спросила она, указывая на флаг.
— Знамя липунтийцев, — сказал, как сплюнул, Уильям. — Бунтарей. Это они местные кварталы разгромили, чтоб им пусто было.
— Бунт ведь стих?
— Какой там! — воскликнул Диего, поймав момент покрасоваться перед женщиной знаниями. — У меня племянник на фабрике горбатится, говорит: «еще покажут этим засранцам!» Они будут бунтовать, пока местные буржуи не перестанут завозить станки на фабрики.
— Новые технологии лишают их работы, вот и бунтуют, — буркнул Уильям. — Видите вот те статуи, в грязи? Это мой дед их отливал! Неделями над каждой корпел, чтобы все чинно и благородно вышло, а эти сукины дети все порушили и изосрали! Никакого уважения к чужому труду! Клянусь, им всем надо раздать немножко свинца и кнута!
— Понятно, — ответила Перри.
Неделю нет солнца и луны, три месяца рабочие бушуют, Чума Зверя идет на спад — прекрасный фон для праздника. Охотница закрыла глаза и позволила себе насладиться мерным цоканьем копыт да дребезжащими по каменной дороге колесами. Труповозка наехала на камень, Пери чуть подбросило, она открыла глаза и вновь почувствовала нестерпимый зуд. Сдержаться и не почесать оказалось непросто.
«Проклятье! Когда они уже заживут?! — страдальчески подумала охотница. — Надеюсь ведьма горит в аду!»
Перед глазами пронеслось краткое, леденящее душу воспоминание о ведьме Хемвика. Та вырвала охотнице глаза и бросила умирать коллектор. Всего год прошел, а ее сморщенное, злобное лицо все еще приходит в кошмарах, вместе с блеском серебристых зубьев глазодера. Из-за ведьмы Перри вынуждена пользоваться косметикой и скрывать рубцы на веках. А ведь она никогда не любила подводку.
Раздался гром, и неожиданно сильный, свистящий порыв ветра промчался по улицам, поднимая в воздух разбросанный мусор. Грязная листовка хлестанула охотницу по щеке и застряла за воротником. Диего, было, потянулся, но Перри сама достала листок. Грязный и просаленный, он источал странные вибрации. Охотница поморщилась, бросая взгляд на стремительно приближающиеся фонари. Разбитый квартал мануфактур оставался позади и вскоре они вновь окажутся на роскошных каменных мостовых, среди монументальных статуй, в густой тени готических шпилей и башен Церковных соборов. Прогремел одинокий выстрел, раздался дальний вой и вновь мир наполнился унылым цоканьем копыт и грохотом колес. Этой ночью охота шла вяло.
Перри закрыла глаза, и сжала кулаки, не в силах больше терпеть зуд и не заметила, как вновь оказалась у стен Бюргенверта. Вонючие улицы сменились роскошным садом, полным ароматами цветов, свежей стирки и знаний. Ночь стала солнечным днем, а голые, извивающиеся точно пальцы старика, деревья покрылись густой листвой. Кругом бродили студенты, поглощенные хлопотами перед скорым экзаменом. Широкими от удивления глазами Перри смотрела на окружающую нереальность, прекрасно осознавая факт сна.
Охотница фыркнула и осмотрела себя — красивое оливковое платье, корсет, серебряное колье с аквамарином и широкий бумажный зонтик, годный разве что против лучей солнца. Она знала: ставшие длинными каштановые волосы завязаны в пучок, и скрыты небольшой шляпкой с большим синим пером. Может и не очень стильно и модно, но она никогда не была модницей.
— Так, уснула, — тяжело вздохнула Перри.
Студенты испуганно покосились на нее и принялись ехидно перешептываться. Охотница усмехнулась, чувствуя подползающие к разуму щупальца кошмара. Осознанные сновидения — тонкая вещь, стоит потерять самоконтроль, и они превращаются в кошмар. Провокация — лучший способ борьбы.
Перри улыбнулась и бодро зашагала по извилистым тропкам парка Бюргенвнерта, в сторону массивных стен университета. Каменная кладка со временем поистрепалась, на крышах поблескивала свежая черепица, высокие готические окна отбрасывали блики. Крепость, ставшая лучшим в мире университетом, предстала перед охотницей такой, какой она видела ее в последний раз. Пол года назад.
Мимо быстрым шагом прошла парочка подростков в коричневых одеждах, с книгами в руках.
— Ох, я не выучил! Мне конец! — говорил рыжий. — Конец!
— Да ладно тебе! — утешила его темноволосая девочка. — Не спросит тебя Альф, не переживай.
— А если спросит?! Мне конец!
Перри проводила их взглядом, не сдерживая улыбки. Эту парочку она помнила, как и гудящую толпу впереди, как и мальчишку, бойко бегающего по винтовой лестнице. Все, как и два года назад. Сон — воспоминание. Ее воспоминание.
— Ладно, как учили, — прошептала охотница. — Стоп!
Студенты замерли. Ветерок стих, звуки исчезли. Перри оказалась в центре остановившегося времени, среди блеклых образов минувшего. Взгляд скользнул по серьезному личику молодой студентки, перескочил на пальто профессора Грейси, пробежал по уродливым лицам каменных Великих.
— Ладно, а теперь я просы…
Вдруг земля под ногами провалилась. Пери закричала от неожиданной боли и чувства полета. Камни рвали кожу, земля забивалась в волосах, каблуки на туфлях сломались. Она падала в земляной колодец, глотая пыль, задыхаясь от крика, а затем ударилась о сырой камень. Да так, что зазвенело в ушах. Боль казалась слишком реальной.
Перри судорожно кашлянула и с трудом поднялась на ноги. Платье порвалось, веревочки корсета лопнули. На груди, руках и голенях багровели кровоточащие раны. Охотница покачнулась и громко выругалась, морщась от жгучей боли в ранах.
— Какого дьявола?! — закричала она. — Черт, как больно. Архх…
— Именем короля Бернарда III, ты знаешь, что надо сделать, — эхом пронесся мужской голос. — Убей ее. Страна нуждается в тебе.
Перри пересилила боль и вновь взяла разум под контроль. Земляной колодец вел в небольшую пещеру, освещенную факелами. Каменные стены, коллекторы — но кладка не ярнамская. Перри сбросила туфли и осторожно двинулась вперед, стараясь ненароком не наступить на острый камень. Привыкшие к крепким сапогам нежные ступни не были готовы к подобному свиданию.
— Так, — Перри сконцентрировалась, представляя охотничьи доспехи. — Броня.
Ничего. Все то же изодранное платье, кровоточащие порезы, ставшие коричневыми белые чулки на ножках. Воля больше не определяла реальность.
— Оедон, это больше не мой сон, — прошептала она. — Вот черт.
Голоса впереди звучали все отчетливее. Показались дрожащие в свете факелов тени. Охотница шла тихо и осторожно, и вскоре оказалась в небольшом зале. За деревянным столом стоял мужчина в сером военном мундире и сосредоточенно говорил с крысой. Маленький зверек сидел напротив него, вперив глазки бусинки, будто понимая и разбирая каждое слово.
-Мы должны действовать быстро. Судьба королевства в твоих руках! И будь бдителен, агенты царя попытаются тебе помешать.
— Убить их? — спросил крыс.
— Нет, это слишком опасно. Делай свое дело.
— Служу короне, господин Вивальди, — почтительно ответил крыс, чуть склонив мордочку.
Перри широким шагом вошла в помещение и вызывающе посмотрела на ошарашенных болтунов. Казалось, ее присутствие смущает и пугает Вивальди больше, чем говорящая крыса. Теперь охотница могла как следует его рассмотреть и поняла, что никогда его не опознает, даже если увидит на улице. Лицо Вивальди казалось таким обычным, обыденным, лишенным особых черт, что даже глядя на него, разум будто не принимал в себя.
— Какого дьявола?! — ошарашено крикнул Вивальди.
Крыс спрыгнул со стола и юркнул в нору. Перри попыталась что-то сказать, но осеклась, увидев в руках незнакомца мушкет. Во сне нельзя умереть, но пульсирующая боль в ранах вызвала сомнение. Охотница резко дернулась в сторону. Прогремел выстрел, пуля врезалась в кладку. Перри резко развернулась и бросилась бежать вдоль закопченных факелами коридоров. Позади залаяли собаки, зазвенел гонг тревоги.
— Что происходит?!
Вдруг чья-то фигура выскочила прямо перед ней. Перри не успела среагировать и на полном ходу налетела на незнакомца. Тот казался невысоким, но крепким и жилистым. Крепкая рука обвила ее шею в замок. Охотница попыталась дернуться, но не вышло. Ударила локтем — попала по ребрам, но схвативший ее даже не шелохнулся.
Он что-то спросил на незнакомом ей языке.
— Пусти!
Переспросил.
— Это мой сон, не твой! Катись к чертям! — собачий лай приближался.
— Неужели? — усмехнулся незнакомец на чистом Ярнамском. — Ты ярнамитка? Из псов Миколаша? Мне стоит скормить тебя псам, или утопить в дерьме — чтоб проснулась и не забывала.
— Я не понимаю, что ты несешь?! — сквозь зубы прошипела Перри. — Пусти меня, ублюдок.
— Не обидела, — хохотнул незнакомец, крепче зажимая ее горло. Охотница захрипела. — Я и правда не знал папашу.
— Пу… пуст… пусти… хаххх…
— Больно? Моргни, если «да».
Перри моргнула, перед глазами поплыли круги.
— Не знаю, что ты делаешь в моем сне, куколка, но тебе тут не место. Передай Миколашу: пусть держит своих псов подальше от головы агентов Императора, иначе будет мириться с последствиями.
Ноги охотницы онемели, руки стали дико тяжелыми. Удушье сводило с ума, капилляры в глазах вот-вот снова полопаются. Краем глаза она заметила, как незнакомец поднес к ее лицу странный, медный колокольчик.
— Добрых снов. Твоих снов, куколка, — хохотнул тот и позвонил.
Звон впился в разум, наполнил все ее естество немыслимыми вибрациями эфира. Удушье и боль исчезли, сменившись чувством подъема с глубины. Будто она плавала на дне озера, и невиданная сила рванула ее на поверхность, не считаясь с перепадом давления. Яркий свет ударил в лицо. Она открыла глаза.
***
— Леди Вайпер! Перри! Онись! Да очнись же!
— Вот черт! Только этого не хватало!
— Надо ее в больницу, Билл! Срочно! В клинику к Йозефке!
— А трупы?!
— К черту трупы!
— Спятил?! Да Вальтер нас шкуру спустит…
— Плевать!
Охотница с трудом открыла глаза и удивленно уставилась на перепуганное лицо Диего. Мысли путались, она с трудом осознавала где находится. Карета стояла в нескольких шагах от лежащей на каменной дорожке охотницы. Перри приподнялась на локтях и недоуменно оглянулась.
— Что…?
— Слава Богу! — воскликнул он.
Перри тяжело вздохнула и поднялась, чувствуя онемение в затекших ногах.
— Ты нас до ужаса напугала! То есть… вы… леди Вайпер.
— Что случилось? — растерянно спросила охотница. — Как я… как я оказалась на земле?
— Вы уснули и не просыпались. Билл услышал вой и хотел вас разбудить, но у нас не вышло.
— Не вышло?
— Мы вас толкали, даже брызнули в лицо водой из фляги. Трясли за плечи, но вы не просыпались, а потом…
Перри нахмурилась, чувствуя болезненный дискомфорт на шее.
— А потом у вас проступил синяк на шее.
Охотница вздрогнула и, достав из кармана маленькое зеркальце уставилась на отражение. То же бледное лицо, темная, потекшая подводка глаз, но кое-чему места не было. А именно обширному синяку под подбородком. Следы удушья. Холодный ветер заполз под складки одежды, на языке появился противный привкус крови. Охотница нахмурилась и убрала зеркальце в нагрудный кармашек.
«Что за чертовщина?!»
***
Ночь отступила неохотно. Гранитные облака отрезали Ярнам от солнца, создав вечный сумрак, а спустя несколько часов после рассвета на город обрушился чудовищной силы ливень. Крупные капли хлестали по крышам и мостовым, порождая множество мутных водопадов. Природа точно устала терпеть зловонный, перенаселенный город и решила, как следует вымыть негодника в потоках холодного дождя.
Охотница привыкла к сумраку, но в этот раз зажгла две лампы. Ее квартирка не отличалась роскошью и представляла собой две выделенные Лигой и Жандармерией комнаты, соединенные хлипкой дверью. Широкая бронзовая ванна, зеркала и массивные шкафы полные пыльных книг, оставшихся ей в наследство от прошлого хозяина. Тоже охотника, нашедшего смерть в переулках Старого Ярнама. Густой свет ламп рождал мистические тени, пускающиеся в причудливые пляски по потолку и видавшей виды мебели. Гул дождя, стук капель о стекло заглушал болезненные стоны.
Перри с трудом отстегнула пряжки нагрудника и, пыхтя и покусывая губы, стянула рубашку и кожаные штаны. Тело адски болело, каждое движение будто вонзало иглы в кожу — она привыкла к этому, но сейчас боль была неуместна. Ведь ни одна тварь не попала в нее ни одним ударом. Перри не перенапрягалась на охоте, не падала, но тело болело так, будто все пережитое во сне было реальностью.
Одежды упали на холодный пол и Перри чуть поежилась. От резкого холода кожа покрылась пупырышками, а зубы застучали. Невыносимо хотелось залезть в горячую ванну, но дрова для подогрева кончились, а идти в лавку за новыми страшно не хотелось. В такой ливень.
Перри расслабилась, помогая организму адаптироваться к холоду и, как только привыкла, принялась смывать с себя следы охоты. Но, едва мокрая губка коснулась кожи, охотница вздрогнула и замерла. На руках, бедрах, животе и верхе левой груди багровели жуткие кровоподтёки. Красно-желтые пятна болезненно пульсировали от каждого прикосновения, будто свежие, кровоточащие раны. Но кожа осталась нетронута.
Перри отложила губку и подошла к зеркалу, чувствуя подкрадывающийся к сердцу страх. Взгляд в отражение заставил болезненно поежиться, но уже не от холода. Красивое, крепкое тело с отчетливым прессом и крепкими мускулами, тем не менее не утратившее женственные изгибы и красивые округлости груди, покрывали разводы синяков и гематом. Из сна.
— Какого дьявола? — спросила она. — Сон это не реальность! Откуда синяки?!
«Если случится что-то необычное, леди Вайпер — сразу же обращайтесь ко мне, — вспомнила она слова профессора Миколаша Вуйцика. — Вы — настоящий феномен. Даже мне пока не удалось достичь такого уровня контроля осознанных сновидений!»
— Да, профессор. Кое-что необычное случилось… ауч, — ухмыльнулась Перри, касаясь синяка на груди. — Придется забыть про корсет.
«Сны безвредны, Перри! — вспомнились слова Миколаша. — Там ты царь и бог! Ты не можешь ни пораниться, ни умереть. Представь, если бы все люди могли осознавать себя во снах! Мы бы получили более пяти часов на саморазвитие! И это самые вершки! Прошу, дайте нам шанс! С вашим уникальным мозгом, наши исследования продвинутся вперед!»
— Нельзя пораниться, говорил он. Сны безвредны, говорил он, — ухмыльнулась Перри. — Лживый ублюдок.
«Но, это был не твой сон, так ведь?»
В дверь постучали, и сквозь щель между полом скользнула свежая газета. Перри ухмыльнулась, мысленно обругав разносчика. Паренек никогда не дожидается ответа на стук и, либо оставляет газеты у двери, либо просовывает под. Охотница накинула на плечи темно синий халат, влезла в тапочки и подняла газету. Взгляд коснулся первого заголовка:
«День рождения ее Величества!»
Торжества в честь тридцатого дня рождения нашей любимой королевы Аннализы Ленге состоится в пятницу! Городская жандармерия…
— Примет беспрецедентные меры для обеспечения безопасности, — фыркнула охотница. — Можно подумать они помогут.
От гула ураганного ветра затрещала крыша. Перри отложила газету и потерла пульсирующий синяк на предплечье. Организм требовал сна, но, дурные предчувствия удерживали ее. Почему-то казалось: все увиденное во сне имеет значение. Взгляд устремился к настенным часам.
«Скоро девять, дура. Иди спать, иначе в обморок рухнешь. В полдень надо к Миколашу. Он тебе задолжал объяснение».
