***
Магнус хандрил. Как ни крути, Конец Света — не время хандрить, тем более что Магнусу уж точно было, чем заняться. Например, постараться найти Антихриста, хотя пока это находилось за пределами его возможностей. Все, что он мог, — сидеть и ждать звонка из «Пандемониум Энтерпрайз». Он получил парочку емэйлов от Кэролайн, однако большинство оказались рекламой различных сборищ, где она была бы рада его видеть. Он мог собрать все свои сбережения, найти какой-нибудь бункер и отсидеться в нем в обозримом будущем, но это было бесполезно. Приготовления к судному дню стали самым человеческим из всего, чем когда-либо занимался Магнус. Сама мысль, что вырыв бункер и прибегнув к каким-то супертехнологиям, можно переиграть настоящий Апокалипсис, была проявлением тех самых высокомерия и идеализма, которые он так любил в людях. По правде, Магнус не был уверен, что хочет жить в новом мире. Да, демоны могли обходиться без еды, сна и шоппинга на Пятой авеню. Однако Магнус привык к определенному стилю жизни. Мир без эфиопской еды, кафе «Такки» и двойного мартини не стоил того, чтобы жить в нем. Так что нет, Магнус не собирался искать ни Антихриста, ни съедобные корешки и ростки, чтобы протянуть после ядерной войны. Был полдень, а он все сидел в лофте. Сделал уборку, а потом и перестановку. Он не мог смотреть телевизор дольше пяти минут. Отчасти потому, что не было ничего интересного, отчасти потому, что Ад имел скверную привычку прерывать его любимые шоу ради общения, и он не горел желанием узреть принца Ада посреди одной из многочисленных оргий в «Игре Престолов» и выслушать во всех подробностях, как именно его будут пытать за потерю Антихриста. (DVR был изобретением Алека. То ли тот пожалел Магнуса, то ли просто исчерпал запас терпения на то, чтобы выслушивать извечное нытье, что из-за дьявольского вмешательства тот вновь упустил линию сюжета. Так или иначе, но однажды раскрасневшийся Алек объявился в лофте и впихнул ему DVR-box. Магнус был тронут. А вот Netflix являлся творением рук человеческих.) И вот теперь Магнус сидел на балконе, потягивая мартини в одиннадцать утра, и жалел себя. Он почти слышал, как Алек выговаривает ему за это, но где-то уже наступили счастливые часы, а, кроме того, сам Магнус являлся демоном: маленькие слабости были его сутью. Где-то далеко внизу жил своей сумасшедшей жизнью Бруклин. Магнус провел пальцем по кромке бокала. Все-таки некоторые вещи не меняются. Магнус хандрил из-за Алека. Несмотря на абсолютную неспособность последнего веселиться, прошлым вечером они отлично провели время в круизе, поедая лобстера, попивая вино и споря по мелочам. Было здорово. Так они проводили тысячелетия до, и следующие Магнус хотел бы провести так же. Вид был чудесным, лобстер — прекрасным, музыка — потрясающей, хотя Алек и отказался танцевать (даже на кончике иголки). А потом их пути разошлись: Алек рванул из машины домой на максимальной человеческой скорости (рвани он с ангельской скоростью, наверняка бы порвал и без того тонкую ткань реальности) и после этого не звонил целый день. И даже не написал. Магнус задумчиво пожевал оливку и выбросил зубочистку вниз, не заботясь о том, во что или в кого попадет. Это была пакость, которая успела войти в привычку. Ведь важна каждая мелочь. Магнус не питал иллюзий: несмотря на приятельство, совместное распитие алкоголя и поедание лобстеров, а также нескончаемый и томительный флирт, они с Алеком оставались по разные стороны баррикад. Между ними пролегала непреодолимая пропасть. В действительности Алек, с которым они препирались за завтраками, и близко не походил на настоящего Алека. Уж скорее, тот представлял из себя бесполый луч света, одного взгляда на который достаточно, чтобы выжечь демонические глаза Магнуса. Или многоголовое чудище, говорящее иносказательно, или псевдосферу, попирающую законы неевклидовой геометрии. Не милого маленького ангелка с пушистыми крылышками, сияющим нимбом и розовыми щечками — нечто прекрасное, ужасающее и абсолютно непостижимое. Нечто — пылающее праведным гневом и незамедлительно истребляющее зло. Но все это не имело никакого значения, потому что его Алек был шестифутовым циничным засранцем с задницей, как орех, и кривоватой улыбкой, от которой сердце заходилось, как бешеное. Магнус щелкнул пальцами, вновь наполняя бокал мартини. Все было гораздо проще, когда он всего лишь хотел с ним переспать. Первый миллениум на Земле он возникал в самых неподходящих местах и пытался втянуть Алека в непристойности. Помимо личного удовольствия, Магнус ожидал, что искушением ангела заслужит баснословную награду. Жаль, но ничего у него не вышло. Где-то на втором миллениуме Магнус с ужасом осознал, что этот ангел ему нравится. Ну и дела! Враг номер один. Но Алек не казался врагом. На самом деле, Магнус бы рискнул назвать его другом, извечным компаньоном, вместе с которым сносил тяготы земной жизни. Поначалу все было невинно. Они просто проводили вместе много времени, куда больше, чем Магнус уделял коллегам, и тысячелетия, прожитые на Земле, показали — у них с Алеком гораздо больше общего друг с другом, чем с собственным начальством. Алек был хорошим парнем — и на этом, пожалуй, все. Не потрясающим. Не восхитительным. Не бескорыстным или идеальным. Спроси их, оба стали бы отрицать, но на самом деле Алек — тот еще засранец, а у Магнуса — золотое сердце. Алек был нетерпелив, иногда срывался и огрызался, был полон сарказма, особенно по отношению к тем, кто ему не нравился, — то есть почти ко всем. А Магнус — за маской грубости и разврата, глубоко под проклятиями и искушениями, присущими демонам, — отличался отзывчивостью. Иногда он мог исцелить больного ребенка на улице Нью-Йорка от приступов влажного кашля, или пропустить милых старушек или затюканных студентов без очереди в Старбакс. Чем дольше оба оставались на Земле, тем лучше понимали друг друга. Магнус подозревал: причина в том, что тысячелетия, проведенные здесь, превратили их из праведного воина Небес и распутного коварного слуги Ада в обычных людей, пытающихся пережить рабочий день с девяти до пяти. Сотвори чудо здесь, испорти что-нибудь там и бегом домой наслаждаться прелестями жизни. Не то чтобы работа делалась сама. Да, они соперничали, пытаясь нарушить баланс между добром и злом, но, и главное, самые страшные зверства и самая огромная добродетель совершались людьми не под влиянием Ада и Рая. Магнус не был настолько изобретателен, чтобы придумать и половину ужасов, которым люди подвергали друг друга, а в Алеке было слишком много праведного гнева, чтобы понять их альтруизм. Испанская инквизиция, капитализм, потертые джинсы — да, Магнус взял ответственность на себя (и тем самым заслужил премного благодарности), но ему даже и не снились подобные кошмары. Свобода воли и все такое. Вселенная продолжала стремиться к равновесию независимо от действий Магнуса и Алека, так что Магнус мог спокойно упиваться своей нелепой привязанностью. Чем, собственно, он и занимался, попивая мартини на балконе, потому как что бы он ни делал, Алек так и не перезванивал.***
— Как это не знаешь? — удивился Саймон и плюхнулся на спину на кровать Клэри. Морин нахмурилась и присела рядом. — Вот так, — сказала Клэри. — Просто взяла и нарисовала ее. — Тебе не кажется, что она выглядит пугающе? — спросила Морин. Клэри поджала губы и внимательно посмотрела на картину. Возможно, красная всадница пугала, но было в ней что-то до боли знакомое. Клэри никак не могла передать это словами, поэтому воплотила в рисунке. Что-то знакомое, что-то пугающее, но в то же время прекрасное и, главное, уходящее корнями в само естество Клэри. — Наверное, — протянула она. — Ого, ты нарисовала еще одну картину. Клэри кивнула и провела рукой по покрывалу. — Я нарисовала троих. Саймон задумчиво хмыкнул и встал с кровати. Клэри заметила, что Морин хвостиком последовала за ним. Второй всадник, весь в черном, восседал на смоляном жеребце. Его темный доспех сверкал. В руке у него были серебряные весы, и взирал он с картины темными холодными глазами. Лицо его было костлявым, словно обтянутый кожей череп. Его имени Клэри тоже не знала, но он шествовал по Земле столько же, сколько и его сестра. Однако, он был красивее, чем Клэри изобразила. Его можно было даже спутать с ангелом. Гладкая темная кожа, большие глаза, зачесанные назад черные волосы. В последнее время он достаточно хорошо питался. Чего не скажешь об остальных. Теперь у него был собственный бизнес. Точнее, даже несколько. Сейчас он сидел в лондонском небоскребе на скучнейшей деловой встрече, итог которой будет иметь большое значение. Огромная мультинациональная корпорация хотела захватить земли в Индии, вытеснив тем самым местных фермеров и взвинтив до небес цены на продукты питания. Голод прикрыл улыбку рукой. Технология могла измениться, еда — стать более доступной, но жажда денег не иссякала никогда. Однако все это не имело значения. Он встал, когда встреча подошла к концу, вежливо улыбнулся и пожал жирную руку предпринимателя. Скоро ничего этого не будет. Никакие деньги не смогут остановить Конец Света.***
Алек и не догадывался, а у него было семь пропущенных вызовов. Он не спал всю ночь, и хотя и не нуждался в сне, становился без него ворчливым. Он даже не снял прекрасный костюм, который подобрал Магнус, и теперь тот был как из задницы. Если Алек не умрет в надвигающемся Апокалипсисе, Магнус, вероятно, убьет его за неряшливость. И за то, что игнорировал его звонки — о чем, впрочем, Алек и не догадывался. Вечер с Магнусом на яхте был прекрасен. То, что нужно, чтобы отвлечься от Конца света. И даже сейчас, в минуты сильного расстройства, Алек возвращался мыслями к прошлому — к тому, как чудесно выглядел Магнус на фоне розового заката или как звонко рассмеялся, когда попытался накормить его лобстером со своей вилки, а Алек взял мясо с нее рукой. Прокручивая эти сцены в голове, он вдруг задумался, что было бы, прими он предложение Магнуса потанцевать или не поторопись домой, все-таки согласившись «выпить чашечку кофе» спустя пару-сотню лет. Но вместо этого он уже несколько часов сидел за самой загадочной книгой, которая ему только попадалась. Он никак не мог объяснить, чем та его привлекала. Она словно пульсировала некой энергией, но он понятия не имел, какой. Энергия была положительной и сверхъестественной, но не божественной. Загадочной, не без толики тьмы, но не дьявольской. Если бы Алек мог освободиться от ангельского самодовольства и надменности, то понял бы, что природа энергии была человеческой. Он провел прошлую ночь, постранично сравнивая книгу с Библией. Когда это не помогло, достал раннее издание Библии. Потом Библию на еще одном языке. Потом в оригинале. Когда книга Господня не помогла, Алек подошел к жужжащему в углу древнему компьютеру, который Магнус называл не иначе как «адское устройство и оскорбление человечества» или «мое лучшее творение». Вероятно, то был старейший компьютер на Земле. Алек постучал по нему несколько раз — единственный известный ему способ работы с техникой был избить ее до покорности, — пока мучительно медленно не прогрузилось окно Internet Explorer (еще одно лучшее творение Магнуса), и принялся за работу. Дело продвигалось не быстро. Алек с трудом обращался с компьютером — печатал двумя пальцами, как престарелый дед, благодаря чему поиск затягивался на долгие часы. Иногда страница на экране зависала, и ему приходилось возвращать ее к жизни ритуалом, начинающимся с молитвы и заканчивающимся насилием. Первичный поиск не выдал ничего про «Превосходные и Недвусмысленные Пророчества мадам Доротеи», хотя попались странные фетишистские сайты. Спустя час Алек решил: интернет — это помойка. Магнус был прав: главная опасность для человечества — его изобретательность. Еще через час на каком-то форуме любителей теории заговоров попалось первое упоминание о книге, датированное 1998 годом. Спустя несколько часов, шестьдесят шесть открытых вкладок и три спонтанных закрытия браузера Алеку показалось, он напал на след. Согласно древнему блогу на geocities, книга, посвященная пророчествам о Конце Света и радикальному феминизму, была написана мадам Доротеей Роллинс и считалась единственным точным известным человечеству собранием предсказаний. Нострадамус, Уильям Миллер, Джим Джонс — все они и были куда популярнее, но никто из них не мог сравниться с мадам Доротеей. Вроде бы. Алек не был уверен. Сложно было воспринимать информацию всерьез, когда вся страница пестрела блестящими анимированными символами Венеры и огромными запикселированными картинками «доказательств» Конца Света. Однако несмотря на почти нечитаемый шрифт, Алек все равно соглашался кое с чем. И все же печально, что гендерное неравноправие коснулось даже пророчеств о Конце Света. Книга была очень редкой. Несмотря на свою точность (а может, именно из-за нее), ее почти позабыли в ходе истории. Несколько существовавших копий были уничтожены или использованы для практических целей вместо туалетной бумаги. Саму мадам Доротею обвинили в том, что она ведьма, и сожгли. Однако та спрятала в складках юбки порох и в бешеном пламени прихватила с собой на тот свет всех обвинителей, заодно стерев с лица земли половину города. Расшифровывалась книга откровенно сложно. Причина крылась не в том, что текст был зашифрован, а, как понял Алек, в том, что для его понимания надо было быть дряхлой шестидесятипятилетней ведьмой, разрывающейся между воспитанием внуков и записыванием предсказаний Конца Света под влиянием очередного сильного видения. У мадам Доротеи был превосходный интеллект, присущий немногим. Алек предполагал, что таких людей и вовсе больше не существовало, потому как еще не встречал человека, который не был бы слишком глуп для собственного блага. И чем больше он читал о мадам Доротее, тем больше в этом убеждался. Все же женщина явно знала, о чем пишет, хотя ее предсказания были настолько недвусмысленны, что становились фактически бесполезны. Алек запустил руку и в без того растрепанные волосы, забарабанил пальцами по столу и перевел взгляд с книги на монитор. Наконец достал из ящика стола ярко-желтый блокнот и улегся на диван с книгой и Библией, дабы во всем разобраться. Расшифровав пару страниц, он заметил светящийся экран телефона и задумчиво пожевал колпачок от ручки. Он знал, что должен рассказать обо всем Магнусу, хотя бы по эгоистическим и практическим соображениям. Магнус всегда отличался дьявольским умом и прекрасно понимал людей. Стыдно признаться, но, будучи ангелом, сам Алек был лишен тонкой способности к эмпатии, свойственной Магнусу. Дьявольское сопереживание? Потому-то Магнус был настолько хорош в том, что делал, — он понимал людей, понимал их желания и потребности и использовал все это. Алек нахмурился, прикусил ручку. Осознав, что делает, вытащил ее изо рта и с отвращением испепелил взглядом испорченный колпачок. Все было не совсем так. Способность сопереживать делала Магнуса не только ужасным, позволяя использовать людские слабости и подталкивать их ко греху, но и делала его потрясающим. Он был добр к больным и бедным. Добр к тем, кто страдал. Он понимал мучителя и мучеников. Да, не пытался спасти их души, возможно, иногда подталкивал людей на темный путь, но, по правде, и не старался никого терзать. «Люди и сами неплохо справляются», — говорил он. Волна вины захлестнула Алека. Он знал, что должен рассказать Магнусу. А еще знал, что не стоит этого делать. Последние несколько столетий Алек, за неимением лучшего слова, описал бы как комфортные. Первые несколько столетий на Земле он упорно трудился. Был настолько занят тем, чтобы не дать людям перебить друг друга камнями и осторожно направить их на путь создания цивилизации, что у него не было времени остановиться и подумать о себе. И что он мог сказать, проведя множество веков в окружении людей? Что те повлияли на него, а вместе с ними и Магнус. Хотя первые несколько столетий он, словно хозяин, воспитывающий кота, пытался отвадить надоедливого демона с помощью креста и святой воды, любопытство в итоге возымело верх. А потом снова. И снова. И прежде, чем Алек сообразил, что к чему, он регулярно обедал, выпивал и ездил в отпуска с врагом. Это было ненормально, неправильно, но... весело. Но сейчас было не время для комфорта и не время якшаться с врагом. Он понятия не имел, как долго сможет продолжать, как долго сможет играть в эту игру с Магнусом, танцевать с дьяволом и надеяться не обжечься, пока все вокруг не пошло прахом. Пока кто-то наверху или внизу не узнает о них и все не покатится к Черту — хотя все и без того катилось к Черту. Или к Господу. Вообще-то Алеку полагалось болеть за Рай, но, если говорить начистоту, ему не нравились оба варианта. Алек выписал абзац из Книги Откровений. Желтый блокнот все больше напоминал записки серийного убийцы. Вздохнул. Надо было рассказать Магнусу. Он категорически не мог ему рассказать. Обе мысли крутились в голове. Телефон зазвонил вновь, завибрировал и съехал на пол с кофейного столика. Не зная, как поступить, Алек провел рукой по лицу. Сложная это задача — доверять демону.***
Желудок Морин громко заурчал. Клэри и Саймон дружно подняли головы, Саймон заливисто рассмеялся. — Есть хочу, — пробурчала Морин. Клэри улыбнулась, встала с кровати и подхватила сидящего по полу Бима. Тот тут же прижался к ее груди. — Пошли, — она кивнула на дверь. — Кажется, после дня рождения еще оставался торт. Девочки были уже на пороге, когда Саймон прокричал: — Постойте! Клэри! Клэри выглянула из-за коридора. — Да? — А что насчёт третьего? Клэри оглядела комнату и указала на рисунок, приколотый над столом. Мужчина был почти красив, хоть и немного пугал. Белоснежные лошадь и доспехи. В отличие от остальных, руки его были пусты, а голову венчала корона. — Тоже без имени? — Ага. Пошли поедим торт. У третьего было настолько же много имён, как и у первых двух. В основном потому, что его заменили в его деле. Большую часть истории человечества он был известен как Мор и Чума. Он шествовал по Земле и уничтожал ее население. Но вскоре этому пришел конец. В отличие от Голода, он не смог пережить 21 век. Когда люди начали регулярно мыть руки, все дела Мора пришли в упадок. Изобретение пенициллина и различных вакцин сделали его фактически бесполезным, и он был вынужден отдать корону молодому протеже. Загрязнение прожил на Земле недолго, но с работой справлялся отлично. Он летел на вертолете над Южно-Китайским морем и снимал на новенькую камеру место, где после столкновения нефтяного танкера с другим судном растеклись тысячи баррелей нефти. Голубую гладь моря покрывали коричневые пятна. Местами нефтяная пленка блестела в лучах утреннего солнца. Все это походило на мерзкий гной, вытекающий в воду, как кровь из раны. Казалось, одна спичка — и вспыхнет весь океан. Загрязнение пригладил волосы, зная, что через пару дней Землю действительно охватит пламя.***
Клэри не нарисовала последнего. Ей и не требовалось. Тот ходил по Земле задолго до первых троих и будет бродить и после. Он был свидетелем зарождения мира и увидит его конец много позже глупой Мировой войны, разворачивающейся вокруг. Он был на визжащих пулями улицах Чикаго и среди голодающих в Индии. Он плавал глубоко в грязных водах Южно-Китайского моря и вместе с волнами накатывал на сушу, медленно забирая жизнь у всего живого, что встречал на пути. Он частенько проезжал через Фэрмонт на своей бледной лошади, брел проселочными дорожками и грязными тропинками, по которым катались на велосипедах Клэри и ее друзья. Он бесчисленное множество раз проходил мимо переругивающихся ангела и демона за все те тысячелетия, что они провели на Земле. Его звали Смерть, и он переживет их всех.