***
Матвиенко Борис Владимирович был тем самым человеком, который не просто зарабатывал деньги, а умел вести бизнес так гениально, что его даже пытались убить. Холодный ум, всегда верный расчет и даже немного удачи помогали держаться в пятерке лучших бизнесменов. Никто не знал, сколько сил и времени понадобилось, чтобы подняться практически с нуля. Так же никто не догадывался, какие жертвы были брошены, чтобы добиться таких результатов. Его единственный сын тоже не знал, даже не стремился никогда узнать. Сережа вел себя по отношению к отцу ровно так же, как он сам. Матвиенко старший мало интересовался сыном. Сытый, одетый, дорогие подарки есть, все нормально. Некогда ему было ребенком заниматься, ведь для этого есть няни, а когда Сережа подрос и начал походить на свою покойную мать, то бизнесмен просто подыскал школу-пансионат как можно дальше от него самого. Хотя сейчас напоминали о любимой женщине только глаза сына, но тот чертов взгляд был просто невыносим. Наверное, поэтому он так и обрадовался, когда сынок уехал поступать в Питер. Борис иногда жалел, что не уделял своему единственному ребенку внимания. В памяти даже не всплывало ни единого раза, чтобы они нормально поговорили. Денег на сына он никогда не жалел, все, что тому хотелось, покупалось, не глядя, а простого ласкового слова выдавить из себя он просто не мог. Итогом стало холодное отношение Сережи, который писал ему лишь тогда, когда нужны были деньги. Если раньше его не сильно это заботило, то совсем недавно подкосило как-то крепкое здоровье, а сына рядом не оказалось. Пока Матвиенко старший отлеживался в больнице, осознал большинство своих ошибок и что ему все же необходимо поддерживать связь с единственным ребенком. Всех денег ведь не заработаешь. Только вот почему-то Сережа не очень обрадовался, когда увидел его на пороге квартиры, что снимал именно отец. Борис списал это на шоковое состояние и быстро проскользнул внутрь, даже что-то про девушку пошутил. Хотя с другой стороны он очень надеялся, что у сына есть подружка, и он не бегал от одной юбки к другой. Только вот в гостиной бизнесмен застал полуголого парня с засосами на шее. — Не понял! — от удивления вскрикнул Борис. — Здрасте, — смущенно проговорил Дима, прикрываясь своей же футболкой. Почти сразу же в комнату влетел сам Матвиенко. — Кто это? — холодно спросил отец, убирая руки в карманы брюк. Сережа бросил быстрый взгляд на своего очкарика и, не долго думая, загородил его своим телом. — А ты вообще какими судьбами? — спросил Матвиенко, складывая руки на груди, — Дела по бизнесу в городе? Или просто так заскочил? — Я спросил, что это за парень тут у тебя, — стальным голосом сказал Борис, — Вы что вместе живете? — на его лице появилось презрение, — Ты что, гей? — Ну да, — ответил Сережа и пожал плечами, словно это само собой разумеющееся. — «Ну да»?! — закричал отец, — То есть мой сын подставляет кому-то задницу? Ты говоришь об этом так спокойно? — А что в этом такого? — спросил Матвиенко, разводя руки, — Я же все еще твой сын. — Да лучше бы не было у меня такого сына! — буквально выплюнул слова Матвиенко старший, — Твоя мать была бы разочарована, узнав, что ее сын пидор! — Знаешь, отец из тебя тоже так себе, — негромко сказал Сережа, прикрывая глаза, потому что на такое злое лицо отца смотреть не хотелось. — Вот как ты заговорил? — опять холодно проговорил Борис, — Посмотрим, как ты проживешь без моих денег! Как сам будешь оплачивать вот эту квартиру, где вы так любезно ебетесь в жопу! Как сам будешь оплачивать свой универ, гулянки и дорогие шмотки! — Можешь подавиться своими деньгами, — зло проговорил Матвиенко, когда отец уже развернулся, чтобы уйти, — Они мне не нужны, особенно, если ты на них променял своего сына! — Мне сын пидор и даром не нужен, — спокойно сказал Матвиенко старший, стоя в пол оборота, — Нет у меня больше сына, — он кинул эту фразу через плечо, а после быстро удалился из этой квартиры. Последние слова отца, словно удавка, легли на шею и быстро начали стягиваться, лишая возможности дышать. Ведь не каждый день от тебя отрекались, буквально выбрасывая на улицу. Когда-то это должно было случиться, Сережа был в этом уверен, потому что родитель был тем еще гомофобом. Только все равно надеялся, что тот сможет проявить лояльность к своему единственному сыну. Но, видимо, ошибался. Дима, ставший невольным свидетелем раскола семьи, сначала хотел потихоньку уйти, вот только события разворачивались слишком быстро. Матвиенко старший оставил после себя запах одеколона, хлопок двери и ноющую рану где-то у сердца его парня. Он даже не мог представить, что сейчас чувствовал Сережа. Позов просто по наитию сразу же подошел и обнял сзади, прижав к себе как можно ближе. Матвиенко почти сразу же повернулся к нему лицом, чтобы спрятаться куда-то в шею своего очкарика. — Я… — Дима немного замешкался, стараясь унять волнение, — Я у тебя есть, а ты есть у меня! И самое главное, — он слышал, как быстро билось чужое сердце, почти в унисон с его сердцем, — Я люблю тебя, и вместе мы все сможем! — Спасибо, — шепотом ответил Сережа, посмотрев на него глазами, в которых наворачивались слезы.***
«Третья победа баскетбольной команды СПбГУ! Вновь Шастун забрасывает решающий мяч! Он стал настоящим талисманом!» — гласил заголовок студенческой газеты, которая вышла недели две назад. Сейчас эти газеты расстилали на полу по всему общежитию и Антон, направляясь к своей комнате мог лицезреть фотографию с собой же. Вокруг происходило что-то по-настоящему праздничное, потому что в общежитии полным ходом шла подготовка к Новому году. Хотя за окном не было никакого намека на декабрь. — Ну как зачет? — спросил Илья, что стоял на стремянке около общей кухни и крепил мишуру к потолку. — Мне опять поставили автомат, — ответил Шастун, подняв голову, — Представляешь? Я готовился всю ночь, ни хрена не выспался, а мне поставили автомат! — с досадой проговорил он. — Ты как будто расстроился, что тебя не спросили, — хмыкнул Сабуров, что проходил мимо. — Просто я уже во второй раз готовлюсь, нервничаю, а препод, увидев меня, сразу говорит: «А, Шастун, давай зачетку, у тебя автомат», — действительно возмущался Антон, — Я бы лучше провел это время с пользой. — Антош, автомат это просто отлично, — сказал Илья, плавно спускаясь вниз, — Это значит, что преподаватель заметил твои старания в течение полугода, а потом расскажет другим преподавателям, и репутация будет работать на тебя. — Кто из нас не вылезал из своих учебников? — спросил Нурлан, вновь проходя мимо, только теперь в другую сторону. — Мне просто нравится факультет, где я учусь, — ответил ему в след Шастун, — Потом я успевал делать много дел, — заметил он, посмотрев на соседа, — Например, баскетболом занимался, — он показал рукой на газету под ногами. — Все заметили, — качнул головой Макар, и начал переставлять лестницу, — Ты делаешь успехи в учебе, в баскетболе, а теперь удиви нас и покажи успехи в нарезании снежинок. — Мне нужно готовиться к другому зачету, — ответил Антон и шагнул уже в сторону, чтобы быстро уйти, но его тут же поймали за рюкзак. — До следующего зачета у тебя два дня, — сказал Илья, поворачивая его в направлении кухни, — Подготовиться успеешь сто раз, а сейчас тебя ждут ножницы и бумага, — капитан слегка толкнул парня, а Шастун же закатил глаза, но все равно пошел на кухню вырезать снежинки.***
Девушка аккуратно поднесла правую кисть к дверному звонку, но, заметив, как пальцы немного затряслись, чуть замедлилась и засомневалась. Ира нервничала, как никогда раньше, ведь не каждый день она решалась на подобное. Решив про себя, что либо сегодня, либо уже никогда, она уверенно нажала на звонок и тут же подавила желание быстро убежать вниз по лестнице. Через мучительно долгую минуту дверь плавно открылась, и на пороге появилась улыбающаяся Оксана. — Привет, а почему ты не позвонила? — спросила хозяйка квартиры как-то обеспокоенно, — Что-то случилось? — Ничего страшного, — тихо ответила Кузнецова, быстро осмотрев ее внешний вид, она старалась не замечать ее голые коленки, — Пришла просто поговорить, — добавила она, посмотрев прямо в глаза, — Или я помешала тебе? — тут же закралась мысль, что у нее дома мог быть Леша, и появилось множество вариантов, чем они там могли заниматься. — Нет, — улыбнулась Фролова, — Я дома одна и ничем особо не занимаюсь, — она открыла дверь шире, а сама шагнула назад, — Проходи, всегда рада твоему приходу. Ира кивнула головой и тут же шагнула внутрь квартиры, где летал необъяснимо приятный аромат дома. Пока она разувалась и снимала верхнюю одежду, Оксана умчалась на кухню ставить чайник. Звуки льющейся воды это подтверждали. Кузнецова успела встретиться взглядом со своим отражением в зеркале, но задерживаться около него не стала, сразу же присела на стул около круглого стола. Кот тут же прибежал и, чуть потеревшись об ее ноги, запрыгнул на соседний стул и уже собирался улечься там, но Фролова, что закончила возиться с чайником, подхватила его на руки и сама села на этот стул. — Ты будешь кофе? — спросила Оксана, закинув ногу на ногу, — Или разговор пойдет о грустном, что понадобится вино? — она гладила левой рукой кота, который от блаженства прикрывал глаза, — У меня есть одна бутылка. — Оставь на лучшие времена, — ответила Ира, подняв взгляд от острой коленки на нее. Только подруга, наверное, думала, что она смотрела на кота, — А мне достаточно кофе. Фролова в ответ кивнула головой, а что сказать еще, не знала, собственно, как и ее гостья. Тишина на кухне провисела не больше минуты, громко засвистевший чайник прервал её. Оксана вместе с котом на руках принялась быстро и ловко заваривать им растворимый кофе. Сама Кузнецова с легкой улыбкой на устах наблюдала за ней, словно забыла, зачем вообще сюда пришла. Девушка старалась запомнить ее такой домашней и уютной. Губы резко пересохли, и Ира облизнула их кончиком языка, когда хозяйка квартиры принялась предлагать сладости к кофейному напитку. Она от всего отказалась, помешивая ложкой сахар в ожидании, когда Оксана сядет напротив. — Надеюсь, ты не пришла сообщать грустные новости, — хмыкнула Фролова, откусывая овсяное печенье, ее кот уже куда-то ускользнул. — Надеюсь, — выдохнула Кузнецова, поднимая взгляд. Она прекрасно понимала, что тянуть было нельзя, но и собраться с духом не получалось. — Ты меня пугаешь, — негромко сказала Оксана, запивая сладость печенья, — Ничего не случилось? — Не знаю, — опять выдохнула Ира, и поднесла ко рту чашку, нужно было запить ком, что встал поперек горла. — Тебе нужно собраться с духом, чтобы сказать? — спросила Фролова, положив правую кисть на стол, теперь только на нее Кузнецова и смотрела, но в ответ кивнуть все же смогла, — Хорошо, я не буду давить. — Я скажу тебе все как есть, — негромко произнесла Ира, медленно поднимая взгляд, — Только пообещай мне, что не будешь надо мной смеяться. — Что за глупости? — хмыкнула Оксана, смотря прямо ей в глаза, в которых не было ни намека на смех или улыбку, — Я не буду, — уверила ей девушка. — Хорошо, — прошептала Кузнецова, опять опуская взгляд, — Дело в том, что я уже давно испытываю чувства к одному человеку, — медленно, по словам, говорила Ира, — Любовные чувства. — А этот человек что-то испытывает к тебе? — подбирая слова, спросила Фролова. — Я позволяю себе надеяться на это, но этот человек в отношениях с другим человеком, — так же тихо ответила Кузнецова, прокручивая на своей цепочке украшение, — А между нами только дружба, — Оксана тяжело выдохнула, но ничего не стала говорить, — Я понимаю, что это глупо, но ничего не могу поделать, — Ира осторожно посмотрела на нее, — Мои чувства все сильнее и сильнее, и мне больно видеть этого человека с другим, хотя с другой стороны я желаю только счастья этому человеку, но и не любить я тоже не могу. — А я знаю этого человека? — настороженно спросила Фролова. Это был тот самый момент истины, от чего было невозможно дышать, но и молчать тоже. — Это ты, — смело ответила Кузнецова, увидев в глазах напротив сначала непонимание, а после легкую ухмылку. — Ты же шутишь? — наивно спросила Оксана. Хотелось кричать в голос и плакать навзрыд одновременно, но Ира ничего из это не делала. Она умудрилась сохранить невозмутимый вид, только глаза все равно слезились. Она закачала головой в ответ, а когда Фролова непринужденно расхохоталась, она тут же отвернулась вытереть рукавом одну слезинку. Свои эмоции она будет выпускать потом, а сейчас нужно было держать лицо. — Я ведь почти поверила, — проговорила Оксана, опять посмотрев на гостью, что даже улыбнулась ей перед тем, как отпить еще кофе, — Ловко ты меня разыграла конечно, а на самом деле ты в кого-то влюбилась? — Любовь это не про меня, — выдохнула Ира своим привычным тоном, — Любовь это про вас с Лешей.***
Моросил мелкий, колючий, даже противный дождь, и это когда до нового года оставалось меньше недели. Прекрасно, лучше просто не придумать. Паршивая погода под паршивое настроение. Плакать уже не хотелось, как и кричать или истерить. Эмоций сейчас вообще никаких не было, словно их отключили. Может быть Ира на самом деле человек, не запрограммированный на какие-либо действия или чувства? Она шла по улице вдоль серых домов, пустых лиц и быстро летящих машин под дождем, что не переставал моросить прямо на лицо, пряди волос и пальто, ведь зонта у девушки не было. Единственное, что волновало сейчас: что же теперь делать дальше? Одно Кузнецова знала точно, жить как раньше точно не сможет и не захочет, а это значило нужно было все по-крупному менять. Даже если она сумела бы заглушить в себе чувства, спрятать их под несколько замков, чтобы уж точно никто никогда не нашел, то Ира все равно бы не смогла находиться рядом с ней. На это сил просто не найдется. Лучше постепенно отдалиться от Оксаны и остаться просто знакомыми. Из университета, видимо, придется уйти, не важно куда. Высшее образование было ей очень нужно, как и большинству, просто для галочки. Наверное, стоило бы устроиться на работу, на какую опять совершенно не важно, лишь бы больше ни от кого не зависеть. И конечно, самое главное, что нужно было сделать — это разорвать свои «отношения» со спонсором. Этот последний ее мужчина был не простой, не очередной папик, что особо не интересовался, чем Кузнецова была занята большую часть времени, этот просто так не отпустит ее из своих скользких рук. Одна она вряд ли сможет решить эту проблему, только вот людей, к которым могла обратиться за помощью, было очень мало. Ира остановилась посреди улицы, быстро посмотрела на часы. Отлично, время еще не позднее, она должна была успеть. Опять же, когда, если не сегодня, к тому же метро было под боком, и в кармане завалялась пара жетонов. Ехать по подземному поезду было недолго, оказывается, девушка забрела далеко вглубь Питера, даже слишком далеко от шумного центра. Кузнецова даже головы не подняла, когда быстро вбежала в серое здание, где, к слову, народу было как в муравейнике. Она выцепила какого-то парня за руку и несколько раз повторила имя, которое слишком давно не произносила вслух. Незнакомец закивал головой и исчез из виду так быстро, как и появился. Через пять минут, когда она уже думала уходить, потому что к ней никто не выходит, явился именно тот, кто нужен. — Ира? — спросил Шастун, который от удивления замер как вкопанный.