***
Ярослава Дверь в мою палату открывается практически бесшумно, но я кожей чувствую, что зашел мой муж, мой личный тиран и убийца моего ребенка. Я поднимаю голову, враждебно на него посмотрев из-под бровей, вкладывая в этот взгляд всю ненависть и обиду… Но для него это не больше, чем взгляд раздосадованной скандалистки и потяренной во времени девочки. — Ты еще кто такой? — фамильярно обращаюсь к застывшему в немом потрясении мужчине, который не сводит с меня широко открытых глаз. — Вон! — вместе с рукой на дверь, в его сторону летит подушка, и он не успевает среагировать, погруженный в свои мысли. Подушка бьется об его грудь, и летит на пол, но он ни разу не отвел своего взгляда. Хотелось метко попасть в его лицо, но мои ребра ужасно болят, чтобы делать подобные размахи руками и проявлять меткость. — Ярослава, — сорвалось шепотом, и Гордеев подошел ко мне ближе, словно подкрадываясь — очень осторожно, тихо и медленно. — Ты меня не помнишь... Но я близкий тебе человек. Позволь мне с тобой поговорить. Я рассматриваю его, и меня раздражает, что он сожалеет о моей потере. Я изучаю его уставший вид, опустившуюся на лицо тень и красные глаза. Его сочувствующий взгляд бьет в спину мою уверенность, ведь еще совсем немного и я сорвусь на эту тварь, которая лишила меня нормальной жизни, превратив ее в ад. — Ярослава, что последнее ты помнишь? — он обошел кровать, и, пододвинув кресло от стены до кровати, не менее осторожно на него сел, все также внимательно меня рассматривая. — Я помню... Новогодний корпоратив, — я вспоминаю самые беззаботные времена, когда я еще не знала, что такое интриги и настоящая жизнь, наполненная рисками и жестокостью. — Я праздновала корпоратив в ресторане Олимпия, — я помню, как решила тогда оторваться по-взрослому. — Потом я поехала с коллегами в клуб. Было много алкоголя и танцев, — рассказываю я, и поздно забываю, что в воспоминаниях возрождаю тот отрывной вечер, который принес мне много впечатлений. Я тогда впервые так напилась, что забралась на стол к ди-джею в совершенно коротком платье, сшитое из паеток и начала танцевать так, будто от этого зависит вся моя жизнь. От этого на самом деле зависела моя жизнь, ведь оступиться на высоких каблуках и разбить голову об пол — проще простого в таком хмельном состоянии. Обеспокоился только один человек, который стягивал меня со стола, сам ди-джей, с которым я в ту ночь исследовала служебное помещение вдоль и поперек. Занятный получился корпоратив. — Кажется… Я упала, да? Стукнулась головой, видимо. У барной стойки, — начинаю придумывать легенду, доверчиво заглядывая в глаза Гордеева, который обреченно выдыхает. — А вы кто? Не очень-то сильно похожи на доктора. Он мучается, это глупо отрицать, но я насыщаюсь этой болью, которая его грызет. Еще до его слов я понимаю, что он выберет самую скользкую дорожку — станет мне врать, снова. — Подскажи мне, Ярослава, это был твой первый новогодний корпоратив? — попросил Максим, поджимая губы в напряжении. — Конечно, первый! — возмутилась я, будто это у Максима что-то не так с головой. — Понимаешь ли, с того вечера прошло больше двух лет, — он вдумывается в каждое свое слово. — А еще ты была весьма пытливой журналисткой, и однажды взяла у меня интервью, — Максим обворожительно улыбается, совсем, как в тот день, когда я впервые встретилась с ним лицом к лицу, — и у нас случился бурный роман. А потом, — он поднимается, запускает руку в карман брюк и что-то достает, маленькое, зажатое в кулаке. Я осматриваю каждую его эмоцию, и, несмотря на легкую нервозность, ведет он себя более чем уверенно. — А потом я сделал тебе предложение. Я твой законный муж, — он присаживается на край кровати и протягивает раскрытую ладонь, показывая мое обручальное кольцо. Если я думала, что Максим будет приближаться ко мне очень аккуратно и бережно, то явно ошиблась. Как и всегда, Господин Гордеев идет напролом, и прибирает все к своим рукам. — С тебя его сняли, когда отвезли на МРТ, — подсказывает он, увидев, что я хмурюсь и смотрю на свой безымянный палец. — Ты лжешь, — констатирую я факт, и это получается настолько резко и правдоподобно, что Максим с возмущением смотрит на меня, набрав грудь полную воздуха, с готовностью привести уйму аргументов в свою защиту. — Ну все ясно. Это Андрей так меня проучить вздумал? Ну, мерзавец, я ему покажу! — угрюмо сжимаю кулаки, но Максима это все умиляет, из-за чего он смеется, любопытно заглядывая в мои глаза. О да, ему нравится то, что я не та Ярослава, которая пыталась сбежать, оказалась избита его собственным отцом и потеряла ребенка. Я сейчас та наивная Соколовская, которая своевольничает и дерзит. — Малышка, все не так просто, — он изучает мое лицо, заостряя внимание на искалеченном лице. — Ты попала в ужасную автокатастрофу, и мне бесконечно жаль, что с тобой это преключилось... Я должен был уберечь тебя, — говорит Максим на одном дыхании. Гордеев достает из пиджака телефон, быстро что-то набирает в строке поисковика и передает мне свой гаджет… И я без всяких маскировок шокировано изучаю статью, в которой пишется о том, что Ярослава Гордеева, возвращаясь с благотворительного вечера, попала в автокатастрофу и на данный момент перебывает в госпитале. Максим подстроился под обстоятельства, чтобы скрыть факт семейного насильства? Или это его отец так качественно заметает следы? Хотя, если припомнить ту газету с постоянной рубрикой о Гордеевых, совсем нечему удивляться. Но я очередной раз поняла, что Гордеевы, на каждый мой шаг, делают свои пять шагов вперед, предвещая мои последующие действия. О нет, это точно не работа Максима... Это по-настоящему взрослые игры с Господином Гордеевым-старшим. Я тяжело сглотнула, припоминая, что Маргарита была права только в одном — младший менее опасен, чем старший. Мне действительно стало не по себе от подобного открытия. Что, если старший сам как-то догадается о связи с моими спасителями? Почему-то я уверенна только в одном исходе, в летальном, причем для всех троих. — И вот еще, — Максим вырывает у меня из рук телефон, снова что-то вбивает в поисковик и предлагает мне рассмотреть десятки наших фотографий с разных мероприятий и случайных, сделанных где-то в ресторане, парке или торговом центре. — Значит, тебя зовут Максим, — я перевела взгляд на мужчину, который впервые показал мне свою частично смущенную улыбку. — Верно. Прости, малышка, я переволновался. Когда понял, что ты не помнишь меня… — решил лгать мне? — …Решил, что тебе необходимо узнать обо мне в первую очередь. Я единственный близкий тебе человек, поэтому… — Где мои родители и брат? Разве они не знают, что со мной произошло? — перебиваю его, сбиваю с мысли и улавливаю растерянность, когда мужчина отводит от меня взгляд. — Понимаешь, Ярослава, они… Они были категорично против нашей свадьбы, и ты рассорилась со своими родителями, затем потеряла поддержку брата, — все-таки Гордеев успешно скользит по извилистой дороге вранья. — И что в тебе такого, Максим… — смотрю в телефон, — Максим Гордеев, что я предпочла тебя всей моей семье? — изгибаю бровь, остро сверкнув взглядом. Максим начинает тяжело дышать, но пытается смотреть прямо в мои глаза. И единственный жест, который выдает его с головой — он проводит языком по пересохшим губам. Ему нравится обстоятельство, в котором мы оказались, а значит, он намерен подправить наше настоящее скверной ложью и скрытием всех своих жестоких поступков. — Немного позже я тебе расскажу, как прошло наше первое знакомство, — загадочно усмехнулся Максим. — А пока... Приятно познакомиться, Ярослава, меня зовут Максим и я твой муж, — он протягивает мне ладонь, широко улыбается и сейчас оказавшись на месте наивной Ярославы, я протягиваю свою ладонь в знак приветствия. Он моментально перехватывает мою руку, крепко сжав в свой ладони. — Это принадлежит тебе, — он сам надевает на мой палец обручальное кольцо, совершенно не спрашивая моего разрешения, как и тогда… Я помню тот вечер, когда покладисто ожидала Гордеева с работы. Мне было велено начинать ужин только по его возвращению, но тогда был накрыт праздничный стол, от одного взгляда на который в моем животе проснулся дикий голод. Вернувшись домой, хозяин моей жизни, пошел прямо ко мне. Гордеев положил передо мной несколько бумаг в ярком оформлении и дал ручку. — Подписывай, — в его голосе сплошная сталь и несгибаемость. — Что это? — не получив ответа, я начала читать, но Гордеев опустил ладонь на лист, низко наклонившись к моему уху. — Я сказал — подписывай, — прорычал он. Поджимая губы, я взяла ручку и все-таки выхватила пару строчек из контекста, где речь шла о браке. Тогда я сильно испугалась. — Убери руку, пожалуйста, — вежливо попросила я, и Гордеев, усмехнувшись, убрал, дав возможность убедиться в том, что я должна подписать согласие на брак. — Я не стану это подписывать. Ты не можешь так поступить со мной... Максим присел на широкое быльце деревянного стула, запуская ладонь мне в волосы, крепко сжав затылок. Это было предупреждением. — Ты же не хочешь, чтобы я рассердился, как в прошлый раз? — тихо и весьма спокойно интересуется мужчина, из-за чего по коже бегут мурашки, а я бледнею. В прошлый раз он разбил мне губы и заставил простоять у его ног на коленях целых четыре часа, после чего я едва смогла встать, ощущая ужаснейшую боль и унижение. А когда я пыталась хоть немного подвинуться или проявить неслыханную дерзость — присесть на колени, он тянул за волосы так сильно, что я вытягивалась струной, умоляя прекратить издевательства. Напрасно, Максим Гордеев — неумолим. Сглотнув, я покорно щелкнула ручкой и поставила подпись на всех бумагах, куда мне указывал Максим. — Умница, — похвалил Максим. Он достал из брюк маленькую черную коробочку, — открой. Открывала я мучительно долго, ведь понимала, что именно я там найду. Два кольца, от которых мое дыхание перехватило, заставили меня смиренно прикрыть глаза. — Теперь и навсегда ты принадлежишь мне, Ярослава, — с этими словами хватает мое запястье и через слабое сопротивление надевает кольцо на палец. Свое он надевает сам с ликующей улыбкой победителя. — Моя жена, — произносит впервые, пробует на вкус и приходит в полный в восторг, в то время, как с моих щеки упали несколько поверженных слез. — Моя любимая жена… Сегодня у нас будет первая брачная ночь. Ты готова? — он делал все и всегда, как ему угодно. Этот раз не стал исключением. Максим перебирает мои пальцы, потупив взгляд на кольце, и долго молчит, размышляет. Похоже, что Гордеев, как и я, вспомнил тот момент, когда я вышла за замуж, подписав несколько бумаг только под его угрозами, и он надел кольцо на палец против моей воли. Да, у нас была свадебная фотосессия, но это было лишь позерство перед камерой, не больше. Он разбил в дребезги меня, мои мечты и карьеру, сердце, надежды… Максим Гордеев уничтожает меня медленно, но верно, подавляя и приручая сидеть у его ног, как верная и покладистая жена. Но как бы он ни старался — взгляд, наполненный любви он не получит никогда. — У нас дома лежит прекрасный свадебный альбом, я тебе его обязательно покажу. Не переживай, малышка, со временем ты все… Вспомнишь. Да, обязательно вспомнишь, — он запнулся, произнося последнее слово, из-за чего я недоверчиво на него посмотрела. Видимо, ему поперек горла мои воспоминания и он будет стараться сделать все возможное, чтобы я ничего не вспомнила. Как бы где-то головой не приложил, ведь, кто как не я, знаю на что он способен. — Надеюсь, я все вспомню… Чувствую себя глупо. Еще вчера я танцевала в клубе с коллегами и закрылась в подсобке с ди-джеем до утра, а сегодня… Ой, — о, моя месть будет сладка, и не думай, мой дорогой муж, что тебе будет легко. Пока ты будешь лгать мне прямо в глаза, я медленно буду топить тебя в океане эмоций. — Э-эм, ну я хотела сказать не это… А… Ага, его аж перекосило. — Не нужно, я все понимаю, ты у меня девочка отрывная, — благодушно сглотнул муж мои слова, но в глазах заиграли бесенята. Ему очень не понравилось то, что я говорю, но решил стерпеть. — Только тебе стоит учесть, что я весьма ревнивый муж и безумно тебя люблю, — он целует мои пальцы руки, и как-то облегченно выдыхает. — А тот мужчина… Он был здесь до тебя, такой мрачный… С седыми волосами… — Эльдар, — узнает Максим надзирателя по описанию. — Он твой личный телохранитель, но сейчас я его отпустил. Ему нужно отдохнуть, как и нам. Я уже поговорил с доктором и с твоего разрешения, хочу забрать тебя домой. Там тебе будет лучше, — Максим нежно гладит пальцем мою руку и мило улыбается. Нет, это не мой муж. Это Макс, от которого у меня однажды вскружилась голова, и я потеряла отчет в том, что делаю. С этим Максом я занималась головокружительным сексом, ходила по ресторанам и в театр… А потом он стал превращаться в ничтожество, яростное, дикое, ревнующее… — Но я тебя не знаю! — потеряно произнесла я, совершенно не желая возвращаться в коттедж. — Я хочу остаться здесь... Максим мгновенно суровеет, взгляд становится острым, но он быстро отворачивается от меня, не давая в полной мере рассмотреть его недовольство. — Ты не можешь быть здесь всегда, Ярослава, — прозвучало строго, с упреком. — Мы, конечно же, никуда не торопимся, — как-то слишком легко согласился Максим с моим нежеланием возвращаться домой, сдержанно улыбнувшись. — Но дома я за тобой смогу лучше присмотреть, чем здешние доктора. Неужели тебе здесь не страшно оставаться одной в абсолютно незнакомом месте? Он не оставляет мне выбор, только создает иллюзию. — Я не знаю, — пожимаю плечами. — Я знаю. Дома ты будешь чувствовать себя намного лучше. Я уже дал распоряжение доктору подготовить тебя на выписку, — лучезарно улыбаясь, он не оставляет мне шанса избавиться от его общества. В доме мне некуда будет от него спрятаться, а здесь он меня не оставит и сам понимает, что в мою изобретательную голову может взбрести все, что угодно. И взберело бы. Возможно, здесь у меня больше шансов на побег, но я очередной раз сталкиваюсь с его взглядом, в котором сплошная непоколебимость. Он уже все решил. Черт...***
Около двух недель, которые показалась мне вечностью, Максим не давал мне возможности свободно выдохнуть. Он не оставлял меня ни на секунду, отменив все свои рабочие дела, заботясь о моем здоровье и при этом без остановки рассказывая о нашем счастливом браке, чем, безусловно, очень сильно раздражал! Меня доводило до приступа ярости, когда Гордеев говорил о моих проблематичных отношениях с семьей и братом, о моей неудавшейся карьере из-за романа с Господином, и моих надеждах подарить ему сына. Каждый раз он меня едва не подводил до гневного помешательства, но мне все-таки удавалось свою взрывную злость маскировать недоумением или потрясением, иногда задумчивостью… Но реветь в подушку от бессилия почти каждую ночь вошло в привычку. Что касается Эльдара — он кружил надо мной коршуном, также внимательно отслеживая мое выздоровление, и не давал забыть, какую роль мне нужно было исполнить в этот раз. Он мне помогал. Оказывается, Максим принял мужчину за друга, и стал с ним советоваться по поводу сближения с забывшей его женой. Я преимущественно знала о внезапных разговорах, поэтому мне было намного легче правильно реагировать и даже интересоваться в ответ некоторыми деталями. Но самым сложным оставалось следить за болтливым языком и не сказать ничего из того, чего я не должна знать. Временами я мысленно затыкала себе рот, чтобы не поправить мужа на красноречии о нашей безграничной любви и глубоких чувствах. Безграничными были мои страдания, а глубоко входит только его член, да… Ничего большего я не замечала, кроме, царившего в нашей жизни безумия. Пока Максим решил поработать в кабинете, отпросившись у меня на несколько часов, я решила не тратить время и подышать свежим воздухом в беседке на улице, наслаждаясь одиночеством. Меня заботливо укутали в плед, поддали горячий чай с мятой и предоставили несколько книг на выбор. Конечно, со мной и раньше были учтивы, но сейчас я на самом деле ощущала себя Госпожой, которой стоит чихнуть и ей тут же поднесут носовой платочек… А это изрядно напрягает — за мной пристально следят и докладывают Гордееву. — Ярослава, — на этот раз я тоже не осталась одна. Напротив меня садится Эльдар, вежливо улыбнувшись девушке, которая расставила дополнительный сервиз и тихонько ушла. — Господин Гордеев размышляет о том, чтобы познакомить вас с его работой, при этом хочет сблизиться. Должен заговорить об этом на ужине, проявите свое любопытство и желание, — предупреждает и наставляет меня мужчина. — Конечно, я все сделаю, — киваю я, закрывая книгу, прочитав всего две страницы. Я обратила внимание, что Эльдар сел рядом, но чаще всего он стоял и вкладывался в одну минуту разговора, не привлекая лишнее внимание. Сейчас, похоже, он хотел серьезно поговорить. Ощутив легкий, но довольно холодный ветер, я тянусь к чашечке, из которой поднимается белая прозрачная дымка. То, что нужно! — Ярослава, лучше не пейте это, — советует Эльдар, а я удивлённо приподнимаю брови. Положив руку рядом чашкой, заглядывая внутрь жидкости. — Это не чай? — в голову сразу ворвались самые плохие мысли. Очевидно, Эльдар подошёл ко мне не просто так! — Это чай, для жизни нет ничего опасного, но в нем определенные добавки, которые вам не нужны, — как-то слишком загадочно произносит мужчина, и прежде, чем я поинтересовалась в чем дело, он задает свой вопрос. — Как ваше самочувствие? — интересуется полковник, внимательно меня осматривая. Да, с лица по большей части все сошло, и будет совершенно незаметно, если я нанесу макияж. Но вот ребра и бедро… Заживает не так быстро, как хотелось бы. Но несмотря ни на что, теперь я уверенна, что могу бегать, а если понадобится, то и прыгать.. — Весьма стабильно, — задумчиво произношу я. — Вы должны быть уверены в своем здоровье, когда мы начнем. В этот раз все может пройти не так гладко. — Хотите сказать, будет хуже, чем в прошлый раз? — я холодно ухмыльнулась, но вовремя одернула себя от язвительных замечаний. Эльдар невиновен в том, что произошло… Да, конечно, он несколько раз напоминал мне, что мы все стали жертвами обстоятельств, но я не смогу смириться с потерей ребенка так просто и быстро. Ребенок был невиновен во всем этом ужасе, в котором я оказалась по своей ошибке. — То, что должно произойти, обязательно произойдет, и мы с вами не можем на это повлиять. Нам нужно быть расчетливыми, быстрыми и с несколькими планами на случай… Раскрытия или погони. Вы же понимаете, как это серьезно? — он говорит со мной весьма тихо, отчего меня пробирает больший холод. Я опускаю глаза, обдумывая слова мужчины. — Знаете, Ярослава, за это время вы мне стали такой же родной, как собственная дочь. Я сделаю для вас все возможное, но от вас тоже зависит немало. Пожалуйста, будьте благоразумны и терпеливы… Если бы вы только знали, как я хочу увидеть свою дочь на выпускном вечере... — последние слова он шепчет с тоской, и мое сердце сжимается от этих чувств. Он грустит по своей семье не меньше, чем я по своей. — Я сделаю все, что от меня требуется. Эльдар, я готова, — заверяю я мужчину, который обеспокоенно заглядывает мне в глаза. — Когда? — Во вторник вы должны попасть в торговый центр, до двенадцати дня. Там все и начнется. Сегодня ночью сложите в рюкзак все, что вам необходимо. Выберете одежду комфортную для бега. Рюкзак лежит у вас на третьей полке, прикрыт зеленой кофтой, — тараторит полковник, а мне только остается кивать. — В девять вечера скиньте рюкзак через окно, я его подберу. Если что-то пойдет не так, не рискуйте, найдем другое время. Я очередной раз покорно киваю. — А можете… Подробней мне рассказать о вашем плане? — подобралась я, с любопытством его разглядывая, желая узнать все детали. Наверное, тогда я буду спокойной, если мне будет известен план полковника и следователя. — Дорогая! — его голос, как раскат грома. Максим заходит за угол дома, и, увидев меня в обществе Эльдара, расплывается в улыбке. — Малышка, на улице ужасный холод, тебе лучше зайти в дом, — я замечаю, как Гордеев обращает внимание на полковника, на расстояние между нами и общее настроение. Несмотря на улыбку Максима, его глаза холодны. Не понравилось, он недоволен моим сближением с телохранителем, но при мне не поддает виду. Скрывает чувства и эмоции... Ещё несколько недель назад он бы выдернул меня за руку из-за стола и объяснил на повышенных тонах, что я не имею права на разговоры с охраной. — Но мне здесь так нравится, — я мечтательно улыбаюсь, натягивая плед повыше. — Уютно, а милая женщина заварила мне горячий чай, ты только попробуй! — я заботливо поддаю ему чашечку немного остывшего чая, присевшему рядом мужчине. Эльдар недовольно на меня зыркнул, а муж, как ни в чем не бывало, отпивает несколько маленьких глоточков чая. Странно. Что же такого в том чае, отчего меня предостерегает Эльдар, но Максим спокойно выпивает напиток? — Малышка, ты, как всегда, удивительно заботлива, — мне становится липко от такой лести, ведь пока он пробует чай, я представляю, что в чашке нечто смертельное, чем он поперхнется и скатится к моим ногами. Последнее время меня посещают весьма мрачные мысли. — И впрямь вкусно, — кивает он, и жестом собственника кладет руку мне на бедро. — Я вас перебил. О чем беседовали? Телохранитель набрал в грудь воздуха и посмотрел на меня. И пока он подыскивает ответ, я говорю непонятно что: — Я спрашивала у Эльдара немного о своей жизни… Извини, я постеснялась у тебя спросить... — о чем речь? Что я должна ему сказать?! Я поджимаю губы, несколько раз поднимая и опуская глаза, и Максим оказывается ужасно заинтригован. — Ты не должна смущаться, от мужа у тебя не может быть секретов, — он направляет мои мысли по определенному пути. Его напрягает мое молчание, а я судорожно ищу, что ответить. Надо же было ляпнуть первое, что придет в голову! — Эльдар, будь добр, оставь нас наедине, — Максим неправильно расшифровывает мой умоляющий взгляд, направленный на телохранителя, и отправляет мужчину прочь. Черт! — Малышка, раньше ты не была такой скромной, — моей холодной щеки касается горячая рука, нагретая об чашку чая. — В чем твой вопрос? — Я была стервой, да? — едва нахожу повод, с которым я могла обратиться к доверенному человеку в доме, работающий на чету Гордеевых. Максим непонимающе прищурился. — Почему вся обслуга меня так боится? Они даже глаз на меня не поднимают. Я слишком требовательная? — В нашем доме так принято, — удивился мужчина. — Ярослава, не обращай внимание на подобное. Ты никогда и никого словом дурным не оскорбила, — и снова лжет, ведь когда я не могла сорваться на Гордеева после его выходок, я срывалась на обслуге. На телохранителей кидалась с кулаками, горничным разбивала сервизы, еду повара отказывалась есть и принципиально молча слушала, как несколько раз Гордеев осадил при мне невинного мужчину, полагаясь на мою совесть. Зря, она спала, как и у каждого человека в этом доме, когда я умоляла мужа оставить меня в покое в пределах спальни. Да, я ещё та бесчувственная сука, но ей пришлось стать, иначе бы я потеряла саму себя в круговороте супружеской жизни. — Но почему… — Ярослава, я не позволяю рабочему персоналу забывать, кто им дает крышу над головой, еду и заработок, — вполне спокойно объясняет мне очевидные вещи, к которым я давно привыкла и перестала обращать внимание. Мы замолчали, но при этом внимательно друг на друга посмотрели. Максим поглаживает мою щеку и шею, отчего я смущенно улыбнулась, опустив глаза. Оказывается, играть наивную скромницу проще, чем стоять против течения… Но рано или поздно Гордееву надоедают однообразные игры, и он начинает провоцировать на эмоции — так было всегда. Если бы я потеряла память, у Максима был настоящий шанс начать все заново... Заново разбить мне сердце и истязать тело. Но такого больше не произойдет, я буду держаться от него как можно дальше. Уже во вторник, осталось совсем немного... — Малышка, ты меня очаровываешь, — он ко мне медленно тянется, и я понимаю, чего именно хочет муж, из-за чего широко раскрываю глаза, изумившись его прыткости. Я, переполняемая эмоциями, очень осторожно пробую отодвинуться назад и сразу ощутила крепкую хватку на затылке. Неужели посмеет? Его взгляд мгновенно становится жестким, угрожающим. — Ярослава, ты должна понимать, что я не намерен каждый раз… — он осекается, когда мы оба слышим, как открываются ворота и на территорию заезжает несколько иномарок. Максим отстраняется от меня и мгновенно встает на ноги, при этом я улавливаю тот момент, когда мужчина сжимает прочные кулаки. Что-то не так. — Господин Гордеев, — приближается к нам запыханный мужчина, один из охраны периметра. — Вы просили поставить вас в известность, когда приедет ваш отец. Простите, я не успел предупредить. Его телохранители стали открыто угрожать нам оружием, и я… — Замолчи! — рявкнул муж, раздраженный бессилием собственной охраны. Я нахмурилась, понимая, что при желании Гордеева-старшего его никто не остановит. Это уже серьезное заявление. Муж не в духе. — Эльдар! — Я здесь, Максим Викторович, — раздалось за нашими спинами. Гордеев облегчено выдохнул. — Извини, дорогая, но Эльдар проводит тебя в спальню, — он торопит меня, поднимает на ноги и поправляет плед, чтобы он не волочился по земле. — Но, Максим, постой. Я не ослышалась, приехал твой отец? Ты нас уже знакомил? Я его не помню. Это будет невежливо, если я уйду, — его лицо надо было видеть! Гордеев злющий, как дьявол, но сказать ничего не может, а внутри точно взрывается от ярости и моей настойчивости. — Ярослава, делай так, как я прошу тебя, — и вроде его голос стал нежнее, но он грубо одернул меня под локоть и буквально передал в руки полковника. — Они не должны увидеться. — Как прикажете, — покорно произносит Эльдар, и, положив руку мне на спину, ведет в сторону дома, заходя со стороны веранды через кухню, игнорируя главный вход. — Обязательно было его провоцировать? — непонимающе спрашивает мужчина, но я отмалчиваюсь, не решаясь с ним спорить или объяснять свои мотивы. Последнюю неделю Эльдар буквально ходит по моим пятам, став немного назойливым. Но разве я могу сказать ему нечто подобное? Нет, только не этому человеку. Я его уважаю, и он один из нескольких людей, которые готовы протянуть мне руку помощи, когда все отвернулись. Он ведёт себя, как мой отец. Мягче, конечно, но не менее внимателен ко всему, что я говорю и делаю, чем нервирует. Первым делом, когда я окажусь дома, хочу забиться в угол своей детской комнаты родительской квартиры, чтобы никто за мной не наблюдал, пока я буду искать свое спокойствие и осознание безопасности. — Вы играете с огнем, Ярослава, — он снимает с моих плеч плед, складывая его на весу. — Ради вашей же безопасности — не выходите из спальни. Займитесь своими делами, сложите вещи, и хватит выводить Гордеева на эмоции, — командует мужчина, предостерегающе кинув на меня взгляд.***
Я не имею понятия, что на данный момент происходило между отцом и сыном. Максим не позволил вступить ему в свой дом, вместо этого они уехали на несколько длительных часов, чему я, разумеется, была рада. За это время я успела привести свои мысли в порядок, собрала рюкзак с вещами, едва впихнув в него все необходимое и спрятала под кроватью. И я все никак не могла утолить свой интерес, вспоминая о том чае, который Эльдар посоветовал не пить, а Максим словно и не зная ничего о некоторых особенностях горячего напитка, выпил половину содержимого. Что за добавки были в чашке чая? Мой муж успел ровно к ужину, разделив со мной трапезу. Максим держался хорошо, и совершенно непохоже, что он провел такое длительное время в обществе своего отца после всего произошедшего. Напротив, у него даже появился аппетит к сладкому маленькому кексу и болтливость, которая меня утомила. Беседуя о моем завтрашнем первом моем рабочем дне, Максим разлил чай по чашечкам и пододвинул одну из них ко мне… Теперь обычный чай, который раньше я всегда пила без каких-либо подозрений, вызвал отторжение. Могло ли быть что-то нехорошее в том чае, который я пила раньше? Или воде? В кофе? В алкоголе? Припоминаю, что чаще всего напитки мне подавал муж и только когда я была рядом с ним. Это все слишком подозрительно. Погрузившись глубоко в мысли, я почти перестала слушать мужа, который рассказывал о сети клубов и о нашей общей работе над документацией. Каждый раз кивая, я спрашивала примитивные вопросы, поддерживая тему, при этом глядя в чашку, которая вызывала больший интерес, чем сам муж. В этот раз я дважды пригубила чай, имитируя глотки, любезно улыбнулась и поблагодарила за ужин. Распрощавшись с Максимом, как делаю уже на протяжении двух недель, я ухожу в нашу спальню, которая стала полноценно моей. Гордеев все прошедшие ночи проводил либо в кабинете, либо в спальне для гостей. Это единственное пространство, которое он оставил после моего возвращения из госпиталя, но даже такому я была очень рада и быстро привыкла засыпать в одиночестве. Ровно в девять вечера, как и договаривались с Эльдаром, я сбросила ему рюкзак из окна, который едва не сбил его с ног своей тяжестью. Ничего не сказав, мужчина быстро пошел прочь, даже не оглядываясь, в отличие от меня. Хоть что-то из задуманного не составило мне проблем, а это уже настоящий прогресс! Перед сном я решила немного расслабиться. Впереди меня ожидали очень бурные и тяжелые дни, поэтому я хотела позволить себе набраться больше сил и перестать нагружать себя тяжелыми мыслями. Я набрала полную ванну воды с разными ароматными добавками и пышной пеной. Открыла окно на проветривание, прикрыла дверь, чтобы не создалось сквозняка и зажгла несколько свечей. Они освещают тускло, но силуэты хорошо очерчены. Сейчас самое время расслабиться. Раздевшись, я избегаю взгляд в зеркало, в нежелании видеть в нем свое изувеченное тело. Залезая в горячую воду, я подбираю волосы и завязываю их в пучок на макушке, с блаженством опускаясь в наполненную доверха ванну. Черт, это действительно то, что нужно было! Приглушенный свет умиротворяет, а в тишине слышно, как шелестят и лопаются пузыри. Тело моментально расслабляется в горячей воде, пока я вдыхаю свежий воздух и легкий аромат горящих свечей со вкусом яблока. Откинувшись спиной на бортик, я прикрываю глаза и стараюсь вспомнить, какими теплыми были объятия у моего брата, с какой суровой внимательностью отец оглядывает меня каждый раз, когда я приезжаю домой, а убеждаясь, что я цела и невредима, позволяет себе сдержанную улыбку. Я вспоминаю, как мама любит печь творожную запеканку и как ароматно пахнет утром на кухне, наши тихие разговоры за чашечкой кофе… Жаль, что подобное я игнорировала с тех пор, как уехала в Москву. Тогда все казалось мне таким ненужным. А сейчас мне ужасно не хватает моей семьи, только осознание приходит уже поздно, когда я в сотнях километров от родного дома. Я вздрагиваю, когда холодный сквозняк мгновенно обжигает плечи и щеки. Нахмурившись, открываю глаза и нервно вздрагиваю, увидев в дверном проеме застывшего мужа, которого буквально обнимает темнота. Я сразу же съехала по бортику ванны чуть ниже, прикрываясь пеной, затравленно посмотрев на мужчину. Что ему нужно? — Максим? — я нервно сглотнула. — Прости, малышка, я не заметил такого тусклого света. У меня не было в мыслях тебя смутить, — осторожно проговорил Гордеев, не отрывая от меня своего взгляда, — у меня здесь набор станков для бритья, мой сломался. Ты позволишь? — он указывает на тумбу под умывальник и я киваю, сгребая к себе больше пены. Он неохотно отвернулся, присел над умывальником, и зашуршал в шкафчике. Я напряженно слежу за каждым его движением, внутри переживая настоящую бурю эмоций. Поверила ли я ему, что это была случайность? Нет! Он намеренно вошел, загоняя меня в угол и делая вид, будто совсем не замечает того, как я напряглась. Гордеев меня совсем за дуру считает? Максим находит вещицу, за которой пришел и поднимается на ноги, заостряя внимание на моих коленках, которые не вместились под водой и слой пены. Узнаю этот полыхающий звериным желанием взгляд, и тяжело сглатываю, затаив дыхание. Я начинаю нервничать. Уходи... Уходи... Уходи... — Если бы ты знала… — он сделал несколько шагов ко мне, отчего я нахмурилась и еще плотнее обняла себя за плечи, остерегаясь Гордеева, — как сильно мне тебя не хватает, — договаривает он, присев на бортик ванны, прикоснувшись пальцами к моей щеке. Я нервно отвожу взгляд, не зная на что смотреть, как вести себя и что делать в такой ситуации. Я никак не предполагала, что он посмеет в ближайшие несколько недель склонять меня к интиму. Но нет... Гордеев берет напором и своей самоуверенностью, которой нельзя сопротивляться. Он точно помнит, как зацепил меня в день нашего знакомства и почему я тогда возбудилась. — Я скучаю по тебе, Ярослава, — шепчет Максим, мягко улыбаясь, трогая влажные завитки на моем затылке. Он решает не обращать внимание на мое замешательство. — Еще немного и я могу забыть, как ты пахнешь, — он нависает над ванной, прикасается носом к моей шее и шумно втягивает воздух, заставляя меня вздрогнуть и покрыться мурашками от подобного действия. Животное... — Что ты делаешь? — сипло прошептала я, посмотрев в его сверкающие глаза. Замечательно зная, как маленький огонек в глазах Максима превращается в поглощающий и опасный пожар, я стараюсь вести себя рядом с ним очень осторожно. — Малышка, подари мне все лишь один поцелуй, — непростительно легко просит меня Гордеев, вымученно заглядывая мне в глаза, будто это его единственное желание всей жизни. — Мне нужно тебя почувствовать, — он уже двумя руками обхватывает мое лицо, пока мои губы непроизвольно сложились в тугую полосу протеста. — Я не уверенна, что стоит это делать сейчас, — тяжело выдавила я из себя. Максим мягко улыбнулся, и сам притянул меня к своим горячим губам, из-за которых все мое тело пронзило очень болезненное чувство… Чувство, которые я вспоминаю каждую беспокойную ночь, прежде чем закрыть глаза — как больно может быть рядом с Господином Гордеевым. Меня будто вывернули наизнанку, обнажая душу и снова по ней потоптавший грязными ногами. Я понимаю, что он был предельно аккуратен и нежен со мной, что бывало довольно редко. Но мои чувства обострились настолько, что его прикосновения жгли, а в воспоминании всплывали те разы, когда он насильно заставлял меня делать самые отвратительные вещи. — Ну вот, малышка… Я не так страшен, правда? И совсем не кусаюсь, — улыбнулся Максим, отстранившись, одной рукой продолжая поглаживать мою влажную щеку от слез. Гордеев замер, всматриваясь в мое лицо, которое я попыталась отвернуть от него. Эмоции взяли вверх. Я уже не могу справляться с ними, как раньше. Хотя, когда это я последний раз вообще справлялась со своими эмоциями? Возможно, в Москве я еще держалась, но не здесь, и не сейчас. — Ты плачешь, — он сурово сдвинул брови к переносице. — Я... Я просто... Вижу, как сильно ты меня любишь, но я всего этого не помню, — объясняться еще сложнее, чем сдерживать эмоции! — Ни к чему эти слезы, Ярослава. Не переживай, малышка, у нас все еще будет впереди, — заверяет меня Максим, а я ощущаю, как тело пробирает дрожь. — Ну же, маленькая, что мне для тебя сделать, чтобы ты не огорчалась? — спрашивает муж, трогая мою шею и обнаженные плечи. Узнаю его жесты, и понимаю, что он возбужден. Это подавляет меня еще больше. — Хочешь, я останусь с тобой этой ночью? — внезапно спрашивает Максим. Одна часть меня в ужасе шарахается, а другая злобно оскалилась этому наглому и для него определенно выгодному вопросу. Гордеев виртуозный манипулятор и всего парой предложений делает невозможное — загоняет меня в крепкую хватку своих собственнических рук. Если я откажу ему — он может оскорбиться и непонятно, когда может вспыхнуть его внутренний фитилек. Гордеев не имеет железной выдержки, в особенности со мной. А если разрешу остаться — значит, обречь себя на ночь в его руках, как и на страшные внутренние чувства борьбы. Максим поставил вопрос так, чтобы у меня в любом случае не было выбора. Будет ли жена отталкивать мужа, когда он делает все возможное по первой ее прихоти и при этом играет заботливого и крайне нежного мужчину? Женщина никогда не откажет такому хорошему мужу. Но я же знаю, кто он на самом деле! — Да, — покорно киваю я. — Только подожди меня снаружи. Максим не сдержал своей довольной улыбки, целует меня в висок и выходит из ванной комнаты, тихо закрывая дверь. Еще несколько ночей. И больше такого никогда не повторится… Я лучше умру, чем окажусь здесь снова, наедине с ним.