Чужой. Сердитый. Горячий.

Три недели спустя… Сегодня я ощущаю бешеный прилив сил и игривый азарт. Иначе перегнать Вадима Волкова на утренней пробежке невозможно… Он просто не услышал моего приближения из-за наушников, зато его лицо очень смешно вытянулось в неподдельном удивлении, когда, перегоняя парня, я показываю ему язык. — Умница. У тебя хорошая физическая выдержка, — сегодня Вадим крайне щедр на похвалы, а ведь в тренировках он настоящий тиран с неиссякаемой энергией. Конечно, если тренироваться каждый день результат заметен мгновенно, к тому же есть с чем сравнить. Например, первый день и адские три километра, которые я даже не смогла добежать, а медленно сдыхая, повалилась на обочину, в снег. Вадим был недоволен, мягко говоря. К пробежкам быстро прибавились дополнительные физические упражнения… А вообще, всё дело в том, что Волков вбил себе в голову собственную идею-фикс, и стал изнурять меня разными… Играми. Так он их называет, подходя ко мне с хитрым волчьим оскалом, спрашивая: «новая игра и новые правила, готова?». Когда он это сделал впервые, я была измучена мыслями о брате. Я говорила с ним всего три раза и каждый разговор заканчивался громким скандалом. На четвёртый раз позвонил отец. Это стало для меня эмоциональным надрывом, из-за чего я пролежала целый день в слезах, пробуя разобраться в своих решениях и поступках. Моя семья требовала выйти из тени и вернутся домой, а у меня не было ни сил, ни желания покидать это место. Мне нужно время, чтобы прийти в себя, и Вадим помогает мне в этом лучше, чем кто-либо. Несколько раз я брала телефон, но боялась позвонить Андрею, и это отравляло меня морально. И как только в моей голове начинали крутиться сложные, запутанные и негативные мысли, они сразу же меркли, когда рядом появлялся Вадим с новым интересным развлечением в запасе. — Выпусти пар. Силой. Покажи мне, на что ты можешь быть способна, — заявил он, удивляя меня таким требованием. Вадим тогда вырвал из моих рук телефон, поднял на ноги и привёл в центр гостиной комнаты. — Давай! Я уже давно поняла: чтобы не делал Вадим, всё это имело смысл, поэтому пыталась с ним не спорить. — Как я должна это сделать? — на языке уже млела мольба о пощаде и возможности вернуться в уютную постель, продолжая унывать и пытаться подавить собственную жалость к самой себе. — Твой брат должен был научить тебя защите. Покажи мне, как ты можешь себя защитить в случае нападения. Просто бей меня, — конкретно ответил Вадим. — Я не буду тебя бить, — закатила я глаза, не понимая, какая муха смогла укусить Вадима такой холодной зимой. От какого-либо насилия хотелось держаться дальше, даже если всё это оговорено заранее и не несёт настоящего вреда. Это выше меня. — Тогда я буду очень настойчиво к тебе приставать, — лукаво заметил парень, потирая свой подбородок, явно в этот момент представляя описанные сцены с нашим участием. — Здесь холодно, и нам нужно согреться. Выбор за тобой какими именно будут наши упражнения, — заговорщицки улыбнулся Вадим и потёр ладони. — Хочешь остаться с разбитым носом? Начинай! — конечно, я осведомлена о профессиональной подготовке парня, но его самоуверенность подначивала мою решимость. Я скинула тёплый жилет, позволяя себе свободно двигаться и заплела высокий хвост, настроившись на несколько хороших приёмов, которым была обучена с пятнадцати лет. Слишком давно я не давала силовой отпор, и, наверное, уже привыкла считать себя связанной и обездвиженной жертвой. Мой порыв разукрасить Вадима кончился тем, что я десяток раз приземлилась на мою тощую задницу. Несколько раз я оказалась лежащая «звёздочкой» у ног самодовольного Волкова, который медленно стал читать мне лекцию. Он явственно показал мне, насколько я слаба, когда, вспыхнув от злости, утомляла себя барахтаньем и совсем бессмысленными бросками в его сторону. Вадим не прекращал болтать о технике и нюансах защиты, даже когда я замахивалась кулаком в его нос, а он перехватывает мою руку, толкая и ставя подножку. Раз за разом я падала, закипая от ярости, а он подавал руку, заставляя продолжать. Едва только закончив свою лекцию, он устроил мне несколько часов каторги, заставив отработать не один коварный боевой трюк. «В тебе много упорства, но дав слабину даже мысленно, ты уже обрекаешь себя на проигрыш. Вставай. Бей. Убегай. Отбивайся. Прячься. Но никогда не сдавайся» — сказал он по окончании тренировки, когда я жадно прилипла к горлышку бутылки с водой. Его слова имели смысл, и я поняла, что никто меня не защитит больше, чем смогу я сама. Надеяться можно только на свои силы… Но обрести уверенность в себе так быстро было просто невозможно, поэтому Вадим учил меня сначала подниматься с колен и быть уверенной именно в моих силах. Наутро все мои желания были о кровати, чтобы лежать на ней не двигаясь, пожалеть себя и злиться на изморившего меня Волкова. Ха! Не тут-то было. Как только Волков вернулся со своей утренней пробежки, только чудом оставив меня этим утром в покое, заставил одеться и плестись за ним в рощу зимнего леса. Физическая нагрузка сморила меня ещё в самом начале пути, но было слишком интересно, что такого задумал Вадим в очередной раз, из-за чего его глаза так азартно светились, а с губ не исчезала озорная улыбка. Оказалось, что Волков решил возобновить мои знания о стрельбе и подготовил мишени для отработки техники. Так, по крайней мере, он сказал вначале, а после начал свою очередную нудную лекцию, от которой хотелось закрыть уши. Слушала его мимолётно, осматривая местность, расстояние мишеней, и даже посчитала количество банок, едва не зевая от скучных, будто заученных назубок правил. Он прекрасно знает, что я умею держать оружие в руках. Раздражённо передёрнув плечами, я перебила Вадима, взяла пистолет и выбила тринадцать банок из двадцати. Неплохо для начала. — Отвратительно! Научись сначала слушать, а потом только делать, — фыркнул Вадим на мой результат, заставив зардеться от новой волны раздражения. — Если такой профессионал, то покажи на что способен сам! Вадим беззаботно согласился, давая мне возможность расставить банки в таком положении, как мне удобно, пока сам показательно отвернулся. Конечно, я не упустила шанса напакостить и расставлять эти банки в самых разных местах, а не на специальном деревянном возвышении. Он поворачивается и всего пару секунд осматривает мишени… А после выбивает все банки без единого промаха. Я закрыла рот, увидев его профессионализм воочию. Гордееву чертовски повезло. С такой меткостью, как у Вадима, просто какое-то чудовищное чудо, что мой муж выжил. Позже я стала слушать Вадима внимательно, буквально забрасывая его вопросами и оспаривая некоторые факты. Он очень хороший тренер, к тому же мне давно следовало выпустить пар не слезами, а подобным физическим напряжением и силой. А ещё в один спокойный день, парень ставит меня перед фактом, что мы должны сыграть в прятки. В ответ на его заявление он услышал только мой искренний смех. Мы что, дети, чтобы играть в такие игры? Но он предлагал сыграть с таким серьёзным выражением лица, будто предлагал мне нечто высокоинтеллектуальное, подразумевая большее, чем обычную детскую игру. Это было интересно, поэтому я легко согласилась. Но на четвёртый раз, когда у Вадима уходит меньше минуты на мои поиски в огромнейшем доме, эта игра стала неинтересной. Тогда он предложил мне найти его, поспорив, что у меня не выйдет его отыскать. Я искала его по всему дому больше часа. Оказалось, что у него даже на эту игру нашлась своя техника, и Вадим не сидел мышей в шкафу как я, а медленно и верно двигался за моей спиной, вставая в уже проверенные мной места, и с ликованием дожидался моего «сдаюсь». Какое же было моё удивление, когда, проверив всю комнату, я упала на диван простонав от проигрыша, а он вышел из-за гардины, которую я буквально пару минут назад одёргивала в поисках парня. — Суть не в том, чтобы сидеть и ждать своего проигрыша, а в том, чтобы тебя не нашли. Правила игры тебя ни в чём не ограничивают кроме условленного пространства. Это просто. К тому же прятаться под кроватью и в шкафу — удел малявок. Мысли шире, глубже, смелее. Попробуем ещё раз? В его словах я разбираю глубокие познания в простых вещах, и не только в игре, но и жизни. В этот день Вадим научил меня, как обхитрить преследователя, путать следы, быть аккуратной и наблюдательной к мелочам… Он заставил меня выиграть только через три с половиной часа, ведь раньше я попадалась на каждом шаге, сдержанно выслушивая свои ошибки. Он учил меня слушать. Я забыла обо всём, занимаясь с парнем играми, и с каждым разом понимала, что это всё не просто так. Таким способом он даёт мне возможность научиться спасти себя в случае опасности, выжить или сбежать в очень суровых условиях… И этот факт никак не утешал! За три прошедшие недели мы научились понимать друг друга с полуслова, полувзгляда. Рядом со мной оказался человек, который помогает твёрдо стоять на ногах и смело смотреть в лицо опасности. Я ему за это безмерно благодарна. На вечер я попросила Вадима взять меня с собой на пробежку, хотя раньше я воздерживалась от вечерних тренировок. Мне с головой хватало целого дня, чтобы быть утомлённой, желая поскорее поесть и лечь спать. После небольшого отдыха у нас хватило сил побегать друг за другом со снежками в руках. Вернулись уставшие, но до чего довольные и голодные! Ужин готовили вместе, как и всегда, но в тишине, которая стала уютной и неотъемлемой. Это самые безмятежные и счастливые дни, о которых можно было только мечтать. Уже не первый вечер мы ужинаем в спальне, греясь в постели, кушая с деревянных столиков-подносов при тусклом свете прикроватных ламп. За парой бокалов вина обсуждаем завтрашние планы, а они у Вадима по-настоящему грандиозные. Волков хочет проверить технику моей самозащиты и сходить в лес пострелять по мишеням. В общем, буду я сдавать экзамен и закреплять результат. Он думал, что напугает меня, а я уже не могу дождаться завтрашнего дня! От вина становится немного жарко, в теле появляется приятная нега, а после физической нагрузки меня и вовсе откинуло на мягкие подушки, когда я смеюсь над очередной историей Вадима на службе. Ближе к полуночи мы убираем подносы, и мы ложимся спать. Темнота вокруг густая, непроглядная, и немного наводящая тревогу, из-за чего я уже привычно подвигаюсь ближе к парню, прижимаясь щекой к его плечу, прикрывая глаза от умиротворения. — Кто для тебя Артём Морозов? — неожиданно спрашивает Вадим. Я резко открыла глаза, насторожившись спонтанному вопросу и не сразу сообразила ответ. Морозов долгое время был для меня другом, опорой, поддержкой, а также я без совести могла пользоваться его добротой и радушием. Я ему легко лгала, использовала в личных целях, и разбавляла скучные будни походом в кинотеатр или в клуб. Мне нужна была забота, тепло и ласка — и Морозов дал мне это в силу своих возможностей и любви ко мне. Сейчас я точно знаю, что при встрече с ним я смогу только попросить прощения. Я вела себя лицемерно и отвратительно. Теперь я провела работу над ошибками. Я хочу быть такой, чтобы меня пробирала гордость за мои поступки. Внутри себя я уже начала выкладывать совершенно новый фундамент, пробуя выбраться из хлама и разрухи. Кажется, у меня это хорошо получается, раз я могу признать свою вину и паршивое поведение. — Он мне друг, — определила я значение Артёма Морозова в моей жизни. — У тебя хороший друг, — говорит Вадим с какой-то особой осведомлённостью. — У нас ничего не было, — неожиданно для себя я оправдываюсь, поздно осознавая подобный факт. — Я уже догадался, Яра, — с насмешкой произносит Вадим. Я приподнимаюсь на локоть. — Зачем тогда спрашиваешь, если догадался? — только благодаря густой темноте Волков не видит моих полыхающих щёк, неоднозначной реакции и захваченную зубами нижнюю губу. — Хочу убедиться, что тебя ничего не сдерживает, — меня немного колыхнуло на мягком матрасе, когда парень привстал и склонился надо мной. — Ничего... — не успеваю уточнить, как он перехватывает мой подбородок, а бархатные губы опускаются на мои неожиданным поцелуем. Первые секунды я даже не дышу от очевидного шока и смятения, а Вадим напирает на меня, уложив на подушки, прижимаясь ко мне своей обнажённой грудью, едва ощутимо прижимая к матрасу. Поцелуй стал обжигающими, глубокими… И взаимным. Вадим непросто наслаждается моей отдачей, а со всей страстью пьёт этот поцелуй. Он опускает руку на мою талию, ещё плотнее прижимая меня к своему обнажённому телу. Я будто начала плавиться от жара и ласки. Мои дрожащие ладони опускаются на напряжённую мускулистую спину Вадима, впившись в неё ногтями. Меня впервые накрывают такие сильные эмоции, что я сама не до конца понимаю, что мне хочется больше — разрыдаться от переполняющих чувств, или позволить себе насладиться близостью и… И по-настоящему вспомнить, как бывает это по своей воле, без принуждения, угроз и уничтожающей боли в теле. — Вадим, подожди… — хрипло слетает прямо в его губы, когда он ставит колено между моих ног. С ним слишком много ощущений и эмоций, которые мне всё ещё недоступны. — Яр-р-ра, — мягко рычит он, опускаясь поцелуями на скулы, подбородок и шею, заставляя меня выгнуться, запустить пальцы в густые и влажные после душа, волосы… Внутри меня что-то загорелось, стало душить от жара и его горячего тела, а снаружи меня пробрал озноб, вызывая дрожь. Его губы натягивают кожу на шее, аккуратно цепляя нежные участки зубами, словно подразнивая, а одну из моих рук он прижимает к своей груди, заставив полностью приложить ладошку к разгорячённому телу. Сердце Вадима ошеломило меня своими интенсивными ударами в ответ, и я всё поняла без слов. — Вот что ты делаешь со мной… — с надрывом в голосе шепчет он мне в губы. — С этим невозможно бороться. Ты как наваждение, как нечто запретное… Но такая манящая и желанная… Ярослава, — обращается он ко мне, касаясь своим носом моего виска, вдыхая мой запах. А я не могу себя контролировать, глаза щипают удушливые слёзы, которые неконтролируемо потекли по щекам, и я почти не дышу, сдерживая жалостливый всхлип, который окутал моё горло стальными тисками. Когда Вадим прикоснулся губами к моим щекам, точно ощутив соленую влагу, напряжённо замерев, я не больше не смогла сдержать удушающий всхлип. — Я не хочу, чтобы ты это чувствовала, — он очерчивает пальцами мои щёки, стирая слёзы, — я хочу быть рядом, пока есть возможность, — выдохнул он, а я не могу ничего ответить, вздрагивая от его нежных прикосновений. — Прости, я не хотел, тебя напугать… Господи, Яра, прекрати так делать… Я сейчас уйду и не буду к тебе прикасаться. Яра, не плачь, я бы никогда… — он ощущает, как меня трусит, но как только Вадим отстраняется от меня, я жалостливо взвываю, потянувшись вслед за ним. Я хватаю руками невесомую темноту, в которую он беспрепятственно ускользнул. — Вадим! — я даже не предполагала, что могу выть так громко и болезненно, захлёбываясь слезами. — Не уходи! Пожалуйста… — сильные руки мгновенно обхватывают мои плечи, а я утыкаюсь в его грудь, тяжело дыша, не в силах одолеть свою панику самостоятельно. — Мне сложно… Принять это… Но не надо, не уходи… Вадим, пожалуйста, не оставляй меня одну… — Тш-ш-ш. Я не уйду. Буду рядом, — он держит меня в своих руках аккуратно, но достаточно крепко. Меня утешают его нашёптывания на ухо, поцелуи, обрушившиеся налицо, и нежные руки в моих волосах, перебирающие пряди. Вадим опирается на спинку кровати, укладывая меня частично на свою грудь, придерживая руками спину, убаюкивая утешениями и едва заметными колыханиями. Я почувствовала себя в полной безопасности, находясь в руках… Мужчины, которому принадлежали мои искренние эмоции, слёзы и первые улыбки после Господина Гордеева. Вадим ни разу не сделал того, что навредило бы мне, поэтому я ему доверила саму себя. Он говорил не плакать, и мои слёзы высыхали. Он говорил не грустить, и заставлял смеяться как можно громче. Он говорил, чтобы я не боялась, и рядом с ним любой океан был по колено… Но что будет, если Вадим уйдёт из моей жизни так же внезапно, как и появился?

***

Я подпустила Вадим к себе слишком близко — это моя первая мысль, когда открываю глаза. Спала всю ночь на коленях и груди парня, который остался сидеть неподвижно, облокотившись на спинку кровати. Он предпочёл не выпускать меня из объятий даже во сне… Его выбор защекотал мой живот, пуская лёгкие волнительные импульсы по телу. Невольно я залюбовалась спящим парнем, рассматривая его лицо с широкими скулами, немного растрёпанные волосы и густые трепещущие ресницы. Подбородок и скулы за несколько дней покрыла лёгкая щетина, делая его суровым и старше на несколько лет, но для меня он стал ещё более привлекательным. Да что скрывать-то? Вадим всегда хорош собой. Мой взгляд лениво соскальзывает на прочные упругие плечи, затем на оголённую грудь, которая вздымается от размерного тихого дыхания, а дальше я скольжу взглядом по стальным натренированным мышцам… Хорош до невозможности. Не сразу замечаю, что серые глаза пронизывающе изучают меня так же пристально, как и я его. Он проснулся и даже не дёрнулся, словно так и нужно просыпаться каждый день… Вадим пускает по мне волнительные мурашки, заставив вздрогнуть всего от одного его касания. — Побегаем? — спрашивает Вадим, чем вызывает мой довольный смешок. Чего не отнять у Вадима Волкова, так это его абсурдной энергии! — Побегаем, — соглашаюсь я, но совсем не спешу вставать. Мне слишком хорошо лежать вот так вот, смотреть в глаза Вадима, ощущать его ласковую руку в моих волосах. Была бы кошкой, наверняка уже мурчала от удовольствия, блаженно подтягиваясь. — Может, вечером? — интересуется парень, заставив меня весело хохотнуть от его внезапного предложения отменить тренировку. — Очень заманчиво, — заметила я, не выдержав соблазна потянуться и гибко выгнуть спину, прикрывая ладошкой сонный зевок. Его грудь начала вздыматься тяжело и часто, он весь замер, словно окаменел, а глаза впились в моё лицо. Под таким вниманием я начинаю стремительно краснеть. — Ты красивая, — он обхватывает рукой мою щеку, мазнув большим пальцем по пересохшим губам, — сонная и естественная, — Вадим улыбается, немного поддаётся вперёд и наклоняется… — Вадим, — прикладываю ладошку к его горячим губам, которые, несмотря на мою преграду, коснулись моих пальцев в томительном поцелуе с привкусом требования и желания. — Нам не стоит так сближаться… Ты ведь это понимаешь, верно? Вижу в его взгляде горечь, а в просыпающийся буре его серых глаз созревает настоящий бунт. — Вадим, — настойчиво проговорила я. — Так нельзя… Я так не могу, — я слезаю с него и сажусь рядом на колени, одёргивая задравшуюся футболку. Ловлю обжигающий взгляд Вадима на моей обнажённой коже, нахмурившись такому пристальному вниманию. — Какие-то проблемы? — спрашиваю резко, словно ошпарившись. Волков поднимает свои глаза на моё лицо не сразу, медленно скользя по моей фигуре, которую я быстро укутываю в одеяло, прикрывшись. От его длительного молчания меня пробирает озноб. — Никаких проблем, — спокойно сказал Волков, откидывая одеяло и резко вставая с кровати. Он натягивает кофту на своё напряжённое тело. Я отвожу свой взгляд от его явного утреннего возбуждения, которое не скрывают обычные пижамные штаны. — И начни уже одеваться, Яра. На тебя невозможно смотреть! — фыркнул он, недовольно нахмурившись. — Надеюсь, мы поняли друг друга. Я удивлённо приподняла брови, напряжённо выдохнув после того, как Вадим шумно закрыл двери в ванную. Он разозлился, но я не ощущаю угрозы, совсем. Мы слишком быстро сблизились, и, если обдумать моё поведение, в этом моя вина. Мне приятно получать от него нежность, настоящую заботу. Не могу держаться от него подальше, и это, наверное, уже невозможно. Но думать о близости на данный момент болезненно, морально. А вдруг я разрыдаюсь, испугавшись его ласк или, может быть, вспыхну от ярости на какое-то непонятное для меня слово или действие в самый неподходящий момент? Я не хочу так. Не хочу его отталкивать… И притянуть его к себе тоже не могу. Сложно. Как только Волков появляется в спальне, выглядит ещё более мрачным. Он скользнул по мне непроницаемым взглядом, и подхватив свои тёплые спортивные вещи, ушёл, на пробежку. Такой у него фетиш — в любой непонятной ситуации идти и утомлять себя до изнеможения. А я решила просто расслабиться. Сходила в душ, приготовила завтрак и вернулась в постель, прихватив с собой планшет Вадима, изучая новости в браузере. Они оказались совсем неутешительными. Максим Гордеев шёл на поправку, хоть и в бессознательном состоянии. Он хватался за жизнь из последних сил, цепко выкарабкивался из дыры на поверхность, снова принося в мою жизнь волнение, страх и беспокойство. Пока все данные указывают на то, что Гордеев прикован к постели из-за тяжёлых ранений и должен пройти месяцы реабилитации для того, чтобы вернуться к прежней жизни. Вот только моя интуиция подсказывает мне, что все мы в большой опасности, чем раньше. Гордеев-младший на время выбыл из этой жестокой игры, но вот старший в расцвете сил и с безграничными возможностями угрожает мне своим существованием. Был ли он страдающим отцом, сидящим у постели едва не умершего сына, или же остался ублюдком, который ищет меня, желая довести дело до конца? Ничего неясно, но сердце мне подсказывает, что Виктор точно не сидит в палате своего сына держа его за руку, и молясь Господу о скорейшем выздоровлении. Виктор жаждет мести. Этот человек буквально соткан из жестокости, крови и стали. Он не пощадит даже своего сына, если того потребуют обстоятельства. К чему, тогда, Виктор, приговорит меня? *** На несколько долгих дней между нами оказалась неизвестная ранее пропасть. Вадим заметно отстранился, стал меня избегать. Нет. Он вообще отказался ко мне приближаться. Который раз за эти дни мы ужинали на кухне, находясь на двух противоположных концах стола, и оба избегали прямых взглядов. Между нами поселился дикий дискомфорт, который мне хотелось искоренить. Мне не нравится так. Я не хочу чувствовать будоражащий холод между нами. Я пыталась делать шаги навстречу, стараясь быть вежливой, послушной и внимательной, но Вадим с каждым разом всё больше злился и отстранялся от меня всё дальше. Вот только из спальни он не уходил, позволял моей наглой руке приобнять его за торс, а моей ноге переплестись с его обеими. Он каждый вечер слушал о моих переживаниях, которые я озвучивала по поводу Виктора, после чего сухо успокаивал короткими фразами, что ни капельки не утешало. Я медленно вскипала эти дни, а сейчас меня буквально подорвало. — Зачем ты так со мной? Разве ты не понимаешь, что я не могу сбежать из постели мужа и сразу же прыгнуть в твою? — не выдержала я его холода, решив быть прямолинейной и понять, что к чему. Он же этого хочет? Хочет, а я не могу дать. Вот он и злиться, ходит весь такой мрачный и неприступный. Да, я отказала, но… Но я отказала сейчас, так как ещё не готова, а он… Он! Вадим устроил молчанку и решил сбегать из дома на тренировки. — Я не делал тебе никаких предложений относительно секса. Прекрати меня трясти. Ложись спать, — спокойно ответил Вадим в темноте. Я намеренно включила прикроватный свет, изучая лицо парня, который не открыл глаза. Внешне он предельно спокоен, как и всегда, но я чувствую, как напряжён внутри. — Я уже давно не маленькая невинная девочка, которая не понимает, что к чему. Ты ясно дал понять чего хочешь, — возражаю я. — Ты, правда, не понимаешь, что к чему, — заявил он, а его губы исказились в насмешке. Он любит уколоть словом, но сейчас я скептически изогнула бровь, понимая, что Вадим намеренно выводит меня на определённые эмоции, добиваясь нужного для него результата. — И, если ты хочешь меня целовать, значит, хочешь большего, чего я дать не могу. Пока, — снова оспорила ответ парня, удерживая себя на одном локте, внимательно отслеживая его реакции. Только вот ни реакции, ни какой-либо другой эмоции на лице парня не проявилось, разумеется, кроме подлой ухмылки. — Тебе же тоже много хочется. И если полагаться на твою логику, то ты должна хотеть меня в ответ, — припечатал Вадим. — Ничего я не хочу! — не сбавила я своего напора. — Как скажешь, — Вадим тяжело выдохнул, переворачиваясь со спины набок, причём в противоположный от меня. Какой же он… — Спокойной ночи, недотрога, — не удержался он от очередной шпильки, заставив меня вспыхнуть. Я прекрасно понимаю, как и он, что я ни разу не сопротивлялась его поцелуям. Но согласиться на близость вслух было что-то сродни обнажению. У меня что-то клубилось в груди, такое странное, но нужное, придающее смелость и уверенность. Потянулась к его спине и обняла, прижимаясь сзади. Последние два дня можно было подумать, что я сама приставала к Вадиму, выводя его на откровенные разговоры. Плотно прижимаясь к его телу, пробираясь холодными пальцами под его футболку. Он не реагирует на меня, а мне одиноко без его внимания… Может, он и не показывал, но держал на меня какую-то обиду, ведь как бы я не пыталась заговорить или лишний раз прикоснуться, Вадим оставался холоден к моему вниманию. Я носилась за ним несколько дней, как за маленьким ребёнком. Зазывала на завтраки и ужины, стараясь его удивить новыми блюдами, совсем не настаивая на его помощи. Я старалась выкладываться на тренировках так, чтобы хоть бровью повёл от удивления, но всё мимо, как и то, когда я заманиваю Вадима горячим чаем и домашним печеньем поближе к раскалённому камину, пытаясь разговорить и быть с ним ближе... Постойте-ка… Вот же… Хитрый гад! Это и был его план, чтобы я сама пришла, чтобы сама говорила, чтобы сама тянулась к нему не только телом, но и мыслями. Ах ты хитрый, изворотливый, бессовестный… Я толкаю его кулаком в плечо, слыша в ответ задорное хмыканье. — Провоцируешь? Не справишься с напором, Яра. Спи, — Вадим откровенно насмехался надо мной, в то время как я крепко сжала его торс одной рукой, подтянулась выше и шкодливо укусила его за плечо, почувствовав, как он вздрогнул от неожиданности. Так-то! Я тоже могу быть очень даже непредсказуемой, а я ещё очень кровожадной! — С этим мы можем поспорить и обсудить намного подробней, — прошептала я на ухо парню, втянув в себя его запах, как это привычно он делает со мной. Эта фишка работает, даже меня каждый раз пробирает от подобного. Мой диагноз идиотки ещё не прошёл, увы. Есть ли вообще от этой болезни лечение или пока известны только её осложнения? Внутри меня что-то забурлило с такой силой и жаждой, что мне уже требовался кувшин охлаждённой воды или горячая влажность его губ. Вадим повернулся, включил свет и всмотрелся в моё лицо… Пока я голодно пялюсь на его рот. Его не хватало, этого самого переполняющего жара, глубокой потребности в нежности и ласки парня, который в один миг лишил меня всего подобного. Он будто лишил кислорода и возможности чувствовать, быть желанной. А ведь и не замечала этой привязанности, пока у меня не отобрали кое-что крайне ценное. Он отобрал себя, проучил и получил отдачу сполна. Господи, я и вправду тёрлась об него кошкой, ходила по следам, не давала ему лишний раз побыть наедине с собой... Такая потребность должна испугать, но в глубине души она меня подначивает. А он… Он как мой личный антидепрессант, но сейчас он мешает размышлять о его подлости своим дразнящим и вызывающим видом! Похоже, моя болезнь излечима одним очень наглым языком, который умело очерчивает мои губы. Жар проникнет внутрь меня и распространяется по телу, покалывая кончики пальцев. Я задыхаюсь в этом долгожданном поцелуе. Сама его принуждаю не останавливаться, когда забираюсь ему на торс, сжимая его тело своими ногами, а руками обвиваю шею и лицо, будто он попробует вырваться… — И когда же ты сбежишь? Минута, а может, две? — едва оторвавшись от меня, спрашивает Вадим. Он всё ещё не прикасался ко мне, но, кажется, моих рук было более, чем достаточно. — Я же такой клыкастый волк, который точит на тебя зубы, а ты в ответ дёргаешь меня за хвост. Опасно. — А ты попробуй… Укуси, — я игриво ловлю скептический взгляд Вадима, который всё ещё не доверяет мне ситуацию. Он думает я сбегу. Возможно, так и будет. Но не сегодня. Не сейчас. Он мне нужен, как никто и никогда прежде. Я нуждаюсь в нём. Урок усвоила. У меня очень хороший учитель, который использует самые доходчивые методы. — Попроси, — ошеломил он меня своей неприступностью и крайней наглостью. Смотрит проникновенно. Прямо. Изучающе… Он явно получает удовольствие. А взгляд изучает лицо, опускается ниже, на шею, на выступающие ключицы, цепляясь пожирающим взглядом за мою прикушенную зубами губу. Я улыбаюсь в ответ, поддаюсь вперёд, обхватывая ладонью затылок парня, притягивая вплотную к себе. Моё дыхание бьётся о его губы, наши взгляды ни на секунду не потеряли контакт, а я уже всем телом прижаюсь к нему. Чёрт, разве так можно? Можно, он и сам говорил много раз: здесь нам можно всё. Здесь. Сейчас. Потом у нас не будет времени. Потом мы можем… Разойтись. От одной мысли сердце сжимается, а значит я беру и отдаю ровно то, что могу дать и взять. Ни о чём не жалею. Вадим привычно скалиться, а в следующую секунду он дарит мне очередной разрушительный поцелуй, который выворачивает меня наизнанку и заставляет млеть от возможности ощущать его мягкие губы, дерзкий язык и игривые покусывания. Этот поцелуй сопровождается его рычанием, и я получаю от этого настоящее удовольствие. Между нами много барьеров, но, когда наши губы соприкасаются, весь мир на это мгновение замирает, наблюдая за нами с блажью, в которой мы купаемся часами. Поцелуи, такие развязные и страстные, или такие упоительные и мягкие… Ничего большего, но этого нам двоим достаточно с головой. Он — мой личный антидепрессант. Ночь ещё не прошла, когда я проснулась от тяжёлых шаркающих шагов по коридору, ведущему к незапертой спальне. Шаги незнакомые, тяжелые. Я сажусь, рвано дыша, ладонью зажимая рот от переполняющего ужаса. Дышать стало невыносимо тяжело от острого страха, слыша скрип паркета под весом чужака, крадущегося по дому. Вадим? Это он? Моя рука шарит по постели и неожиданно сжимает ладонь спящего рядом Вадима. Моё дыхание перехватывает от паники. Если он здесь… То, кто там, за дверью? Я трясу Вадима за плечо. Незваный гость стоит прямо за дверью, и, кажется, моё сердце сейчас разревётся в клочья от дикого страха. — Проснись! Здесь кто-то есть! Он стоит прямо за дверью, — истерически шепчу я, дергая парня за руку. Вадим резко садится, будто и не спал вовсе. Парень, подхватив меня под бедра, перебрасывает через себя, спрятав за своей широкой спиной. Когда я слышу явный щелчок снятого предохранителя оружия, паника совсем немного притухает. Поверить сложно, что он спит с оружием под подушкой, но это сейчас, возможно, спасёт наши жизни. Я едва справляюсь с собственным ужасом, крепко вцепившись в плечи Вадима, спрятавшись за ним, как за железобетонной стеной, когда дверь медленно и с коротким скрипом открывается в нашу спальню. Инстинктивно зажимаю рукой свой рот, чтобы не проронить ни звука. Яркий свет прошибает через зажмуренные от страха глаза. Вадим расправляет свои плечи, заставляя полностью оказаться за ним, а его рука тянется к тумбе, включив светильник. Я не вижу, кто стоит напротив нас, и даже не хотела видеть. Да и зачем видеть, если перед глазами яркими вспышками всплывали образы Гордеева и его отца. По коже бегут мурашки, меня начинает трясти от неизбежности. Моё сердце взбешено бьётся об грудную клетку, доставляя острую боль. Я ощущаю, что мне дышать стало ужасно трудно. Паника поглощает все здравые мысли. — Прекрати это представление. Ты её пугаешь, — голос Вадима я почти не узнаю, в нём слишком много холодного раздражения. — Отчего же? Она любит, когда всё на эмоциональном пределе. Вылезай, Ярослава, и скажи мне всё в глаза, что говорила по телефону, — второй голос злой и до чёртиков знакомый. Меня пробирает от читаемой угрозы в голосе брата, заставляя меня остаться за спиной Вадима. Так спокойней и намного безопасней. — Нет, Андрей. Не сейчас, — тело Вадима стало напряженным и твердым. — Поговорите утром, дай ей время осознать... — Вылезай из-под него, Яся, — рычит брат, а я отрицательно качаю головой, побоявшись выглядывать из укрытия. Во мне давно уже присутствует самосохранение, поэтому остаюсь за спиной Волкова, который всё это время был и есть для меня настоящей защитой. — Какая же ты… — Не смей, — несдержанно прервал брата Вадим. — Знаешь, Соколовский, ты не менее смелый по чёртовому телефону, но сейчас меня ничего не сдерживает, кроме твоей сестры. Ты вызываешь у неё отрицательную реакцию, ещё немного и будем наблюдать паническую атаку. Хочешь развлечься подобным образом? Я — нет. Вадим хороший манипулятор, но я знаю твёрдое упрямство Андрея. Он идёт напролом и обходит широкую кровать, и я поворачиваю свой любопытный нос, встречая полыхающий взгляд брата. Он в ярости сжимает кулаки, по щекам гуляют желваки, а взгляд такой убийственный, что я ёжусь, ощущая всё тот же противный холодок по коже, крепче сжимая плечи Вадима. — Прости, — шепчу я проклятое извинение, чувствуя вину. — Не сегодня, — злится Андрей. — Как ты только можешь спать с ним в одной… Постели, — брат брезгливо окатывает взглядом Вадима, этот же взгляд достаётся и мне. — Как ты можешь к нему прикасаться? К этому… Ублюдку. А ты… Ты — ничтожество! Решил досадить мне через сестру? Сукин ты сын, я порву… — Андрей, остановись. — Я уже свыкся с мыслью, что моя маленькая сестрёнка любит раздвигать ноги перед кем попало, но тебе за это отвечать отдельно, — рявкнул брат, вызвав во мне удушливый всхлип. Вадим грузно поднимается, оставляя меня без опоры, без защиты. — Семейное, наверное. Ты ведь с не меньшей радостью подставляешь свой зад начальству ради положения и повышения, — язвит в ответ Вадим, с удовольствием подмечая, что мой брат закипает от ярости. — Так что не тебе судить, Сокол. — Мы ещё поговорим с тобой отдельно в КПЗ. Помнишь, как там хорошо? — криво усмехнулся брат. — И там я с тебя спрошу по полной. За Розумовского, за стрельбу в аэропорту и выжившего Гордеева, за нарушения всех пунктов по протоколу! — повысил голос Андрей. — А тебя, моя дорогая сестрёнка, дома ожидает не менее увлекательное перевоспитание. Отец готов взять тебя под свой контроль, чему я бесконечно рад. — Я никуда не поеду, — хватило мне не то смелости, не то полнейшей глупости огрызнуться в ответ. От взгляда брата я поёжилась, обнимая себя руками, пытаясь защититься от его напора. Андрей оскалился, склонив голову, насмешливо приподняв бровь. — Неужели. Понравилось веселиться с Волковым или подождешь, пока встанет на ноги твой любимый муж, чтобы повеселиться всем вместе? — Андрей, — очередной раз выдохнул Вадим с очередной угрозой, — хватит, слышишь? Ты поступаешь глупо. Успокойся, а утром поговорим. — Помолчи, ублюдок. Не лезь в наши семейные проблемы! — Благодаря тебе, я давно по горло в ваших семейных проблемах. Но я в ответе за неё, поэтому не смей ей угрожать, — Вадим твёрдо стоял на моей защите, тихо цедя каждое слово. — Я приказывал тебе держаться от моей сестры подальше и вернуть домой, а не укладывать её под себя в Богом забытом месте, — я впервые вижу Андрея в такой неконтролируемой ярости. — Не тебе отдавать мне приказы, Андрей, — брат делает несколько броских шагов вперёд, а Вадим неожиданно отталкивает его назад. — Даже не думай, что я подпущу тебя к ней в таком состоянии. Брат замахивается и уже в следующее мгновение двое парней жёстко вцепились друг в друга. Они буйно снесли прикроватную тумбу, едва не заваливая книжный шкаф, почти сдирая гардину с окна, задирая на полу ковер, переворачивая кресло… Я нахожусь в замешательстве. С тревогой смотрю на то, как Андрей, не сдерживая своей агрессии, бросается на Вадима очередной раз, пока второй только защищается и пытается измотать брата, возможно даже успокоить… Но никак не нападает. Вадим что-то ему говорит, но слов я совсем не разбираю, только с замершим в груди сердцем наблюдаю за парой взбесившихся парней. Меня отрезвил раздавшийся громкий треск, и всего через секунду на колени падает Вадим, к которому я бросаюсь со всех ног, сбивая собственные колени, когда я подхватываю его голову, не давая ему удариться об пол. В руках брата мощный электрошокер, который он прячет в карман джинсов. — Что ты наделал? — затравленно спрашиваю я Андрея, прижимая голову Вадима к своему животу, проводя пальцами по щетинистой щеке, не зная, как утешить и облегчить его боль. — Ему же больно… — всхлипываю я. Вадим тяжело открывает и закрывает веки, кажется, почти не дыша. Чувствую, как ему больно, как он борется с этим ощущением в одиночку. Насколько же велика его выдержка, что он не стонет от боли, а сцепляя зубы, жмёт кулаки? — Заслужено, — бездушно отвечает Андрей. — Вставай, — он тянет руку к моему плечу, а я одёргиваю его, отстраняясь. Вадим хрипит невнятным шепотом, пытаясь встать с моих колен. — Нет, лежи! Всё в порядке, — говорю я упертому парню, который не слушает меня и скатывается на бок, выругавшись. Медленно, так болезненно-тяжело садится, кидая свой волчий взгляд из-под бровей на возвышающегося над нами Андрея. — Ты как всегда… — хрипит парень, приложив руку к своему боку, куда, похоже, пришёлся удар, — бьёшь исподтишка. Боишься, что подправлю твою смазливую морду? Правильно, павлин, подправлю ещё как! Андрей никогда не отступает от своих принципов и чтит собственные правила, а Вадим гордец, идёт напролом, предпочитая биться до конца с не меньшим рвением. — Тебе мало, Волков? — угрожающе спрашивает Андрей, ступив ближе к Вадиму. Довольно резко встаю на ноги, закрывая спиной Вадима, встретившись с угрожающим взглядом брата, который озверел. Он пристально осматривает меня, особенно то, как плотно мои пальцы сложились в кулаки, цепляясь взглядом за мужскую длинную футболку, которая ничего почти не скрывает. — Не трогай его, Андрей, — проскрежетала я, чувствуя сильный жар в груди и кажется, это пылает злость. У меня уже чесались кулаки от желания образумить брата, но я не могла так с ним поступить. — Ты омерзителен. — И кто мне это сейчас говорит? Шлюха Гордеева или сестра, которая окончательно сошла с ума, развлекаясь с этим придурком в глуши, игнорируя свою семью? — презрительно фыркает брат, брызжа своим ядом. — Не шлюха, а его жена, — отстаиваю я своё положение. — А кто ты? Мой брат никогда бы не сделал мне больно, ни словами… Ни руками, — я выразительно смотрю на его кулаки, которые сжимаются от моих слов ещё прочнее. Вадим тяжело поднимается с колен на ноги, вставая за моей спиной, положив увесистую горячую ладонь мне на плечо. В серых глазах плещется теплота и нежность, от которой можно растаять и растечься лужицей прямо сейчас у его ног... Да, Вадим, не только ты можешь меня защищать, но и я тебя. Андрей отворачивается от меня, тяжело выдохнув. — Утром вылетаем в Питер, — грубо рычит он, промчавшись мимо, и Вадим вовремя тянет меня на себя, не давая моему плечу встретиться с плечом брата. Дверь хлопает громко, заставляя меня вздрогнуть. В душе словно проделали новую дыру, и я в один миг слабею. Мои плечи опускаются, руки безвольно расслабляются, и я закрываю глаза, запрещая себе жгучие слезы слабости. — Ты ни в чём не виновата, Ярослава, — шепчет Вадим над моей головой, плотно прижимается и обнимает. Утешает аккуратными едва щекотливым поглаживанием по спине, а на лицо приходятся десятки поцелуев, которые заставляют улыбнуться. — Я знаю, просто… — Нет. Не просто. Ты ни в чём не виновата, — он настаивает, а я киваю, принимая его слова. Вадим ведёт меня к кровати, укладывает спать, как маленького ребенка. Ложится рядом, притягивая меня к себе, зарывается носом в мои волосы, переплетая наши ладони. Несмотря на спокойствие, мысли бурлят и буквально выкипают. Я наполняюсь спокойствием, таким мягким, теплым и манящим, слушая размеренное биение сердца парня. — Андрею нужно постелить… — я порываюсь встать, но руки Вадима препятствуют. — Андрей уже большой мальчик. Разберётся самостоятельно, где примостить своё бесконечное эго.