В двух словах

[Роман вместо Поло, но его более темная версия] — Тебе стоит прекратить нюхать кокаин в таком количестве, Роман. — Ты считаешь, что имеешь право указывать мне, Карла, после того, как все лето трахалась с Кристианом где-то на другом конце света? Роман Годфри под кайфом, в его покрасневших глазах плещется безумие, и Карле дьявольски сильно хочется залепить ему пощечину. Но она этого не сделает — с Романом такие вещи никогда не приносили нужного результата. Чтобы взбодрить его, нужно сделать что-то гадкое, что-то тайное, что-то запретное. Они только этим и жили прежде — запретами, тайнами, маленькими преступлениями. До того самого момента, как Роман спятил окончательно и убил Марину. — Я трахалась с ним только ради тебя, — мрачно бросает Карла в лицо своего уже, наверное, бывшего бойфренда. — Я контролировала его все это время, Роман. Чтобы он не сдал тебя полиции. — О, нет, любовь моя, — губы Романа кривятся в злой усмешке, он подступает ближе и больно хватает Карлу за запястья. — Ради меня ты должна была скинуть этого ублюдка с яхты прямо под работающие винты и дать ему умереть мучительной смертью. Но ты выбрала трахаться с ним и играть в любовь. Не для меня, Карла. Для себя. — Значит, между нами все кончено? — Карла провоцирует его намеренно, они всегда были неизлечимой болезнью друг для друга, даже призрак Марины и лето в объятиях Кристиана не смогут изменить этого факта. — Нет, любовь моя, — улыбка Романа такая жестокая и жуткая, как в ту самую ночь, когда он убил Марину. Как в ту самую ночь, когда ему п о н р а в и л о с ь убивать. — Это значит, что все кончено с Кристианом. Карла не смеет спросить, как и когда. Роман все сделает сам. Их маленькие преступления выходят на новый уровень, и странным, извращенным образом это кажется ей правильным.