100s

      В дождь у Цзяня ноют пальцы обеих рук, левая ключица, рёбра справа от позвоночника. Между бровей залегает складка — оттиск тревожных мыслей, они загоняют его в зыбких сумерках; в темноте — нападают.       У Цзяня внушительный посттравматический набор в его нежные девятнадцать. Чжэнси страшно представить, что там было сломано, вывихнуто, выдрессировано и убито, кем и ради чего. Цзянь не рассказывает, только ведь видно всё, если внимательно наблюдаешь — как осторожно он двигает кистью, как натужно вдыхает, как, задумавшись, растирает плечо.       — Иди сюда, — Чжэнси притягивает его к себе, кладёт ладони у основания шеи, бережно гладит. И мысленно заклинает: пусть у него ничего не болит, пожалуйста…