Шерлок Холмс: Начало

Помните, я говорил, что моя мать Николь не выносила? Так вот: это, в целом, было оправданно. Николь - та еще сучка. Но ни разу, когда она была мне действительно нужна, Николь меня не бросила. Наверное, стоит подчеркнуть слово"действительно", потому что во всех остальных случаях она не упускала шанса помучить, поиздеваться. Иногда мне было так больно, что казалось, будто я сейчас выблюю кишки на асфальт, а потом, измазавшись в крови, тихонько помру в луже внутренностей. Николь никогда не пускала меня в свой дом. Я, вообще, не совсем понимал откуда у нее дом, и где ее родители. Фотографий на полках не было, значит либо умерли, либо развелись и не поддерживают с ней контакт. Но кто-то же должен ее содержать. Это осталось загадкой по сей день. Но суть не в этом, однажды она меня впустила. Мне не верилось. Это казалось чем-то непостижимым. Николь вот так запросто предлагает мне чашку чая и пирожные - чудо. Не стоит, однако, недооценивать мои актерские таланты: виду я не подал и всеми силами старался держать марку. Ее ванна была выложена черными плитами, но не глянцевыми, они отражали прилушенное матовое свечение: где-то на уровне бедра комнату опоясывала светящаяся линия, но до того тусклая, что помещение всегда обволакивал интимный полумрак. Сама ванна тоже была черная с кремовыми ножками, изогнутыми, как эполеты мотадора. - Поставь музыку под настроение, если хочешь, - донеслось из кухни. Шерлок не совсем понял, зачем ему может понадобиться музыка в ванной, тем более, если он будет находиться в гостиной. Рядом с тумбой под вино стоял граммофон и коробка с винтажными виниловыми пластинками (и все же единственное разумное объяснение этому богатству - родительское наследство). Шерлок любил Баха, любил Вагнера, мог изредка слушать Моцарта, но винил достаточного качества с ними было не достать, даже его обширная коллекция недосчиталась минимум половины их произведений. Поэтому он, скрестив пальцы и бормоча под нос: "Если у нее есть "Танго смерти", я на ней женюсь" - подошел к коробке и начал трепетно перебирать черные, изрезанные иглой круги. Хлопнула входная дверь. - Что-то не так? Пришел еще кто-то? - забеспокоился Шерлок. Не веря своим глазам, он выудил Вагнера и осторожно поставил иглу. Тихая музыка полилась из золоченого рупора. Сквозь ее туманную завесу до Шерлока доносился низкий грудной шепот. В квартире был еще кто-то. Шерлок поднялся, одернул лацканы пиджака и решительным шагом направился к двери. Ситуация была явно не радужная. Он дернул за ручку, но дверь не поддавалась. Как крыса в лаборатории Скиннера, он продолжал толкать дверь плечом, несмотря на упрямство ее желания оставаться закрытой. - Николь! - он закричал, рассчитывая на то, что девушка на кухне или, по крайней мере, далеко. Но ответ послышался совсем близко, будто их разделяла только тонкая дверь ванны. - Шерлок...- она шептала с придыханием, как если бы ей не хватало воздуха от того, что она долго бежала или целовалась...- Шерлок... Это мой друг - Ник. - Только друг? - с глубоким гортанным смешком пробасил "Ник". Николь тихонько хохотнула, но, собравшись с мыслями продолжила. - Я..Мы с Ником хотели...ой, ну перестань! Мокрые губы с хлюпающим звуком обгладывали ее шею, и удовольствия от этого было мало, но она сдерживалась и искренне пыталась придать голосу игривую интонацию. - Перестань, Ник... Конечно, никто не перестал. Если бы Шерлок не задыхался в этот момент от ужаса, он бы объяснил этому подонку, что, когда Николь говорит, хватит, это действительно значит, пора прекращать. Внятно растолковал бы на понятном ему языке - языке боли. Больше к нему не обращались. Он слышал глухой удар лопаток о дверь, потом невнятные стоны и щелчок дверного замка. Если бы кто-нибудь знал, ЧТО он пережил. Под мрачное сопровождение Вагнера его воображение пестрело аллюзиями на камасутру, руки дрожали, а голова болела так, словно мозг вскипел и теперь обжигает стенки черепа парами пошлых мыслей, больше похожих на вырезки из порнухи. Он залез в ванну и, обняв себя руками, притих. Кого там возбуждает атмосфера секса в соседней комнате? Шерлок тер виски в надежде хоть чуть-чуть облегчить боль, вообще, он заметил, что каждое эмоциональное потрясение в первую очередь атакует его мозг. То, чем он богат, то, чем он дорожит больше всего, всегда под прицелом. Особенно теперь. Спустя какое-то время она пришла. Завернутая в мужскую рубашку Николь скрипнула замком и открыла дверь. Подойдя к ванне, она нашла Шерлока в холодном поту, жилка на лбу вздулась и пульсировала, он открыл глаза, и зрачки лихорадочно забегали по ее лицу. - Будет тебе уроком, - выплюнула она, подтягивая его за ворот рубашки. Ничего не понимающий Шерлок с трудом выполз из ванной. - Ты, - Николь ткнула пальцем в его грудь, - не имеешь никакого права искать со мной встреч, крутиться около моего дома или звонить мне. Мы никто друг другу. Уяснил? Шерлок робко кивнул. - А теперь: убирайся, - она толкнула дверь плечом и вышла в коридор. Холмс побрел за ней, но перед тем, как перешагнуть порог входной двери, его взгляд ухватил одно очень странное обстоятельство. Коврик для обуви был пуст, за исключением ее туфель. Неужто сразу после секса "Ника" выкинули полуголым на улицу? В этом немом вопросе изогнулись его брови, а напряжённо сжатые губы потребовали ответа. Николь долго держала его взгляд, но, сложив оружие, с мягкой улыбкой подмигнула и захлопнула тяжелую дверь. Хотя, наверное, неправильным будет начинать все с середины. Всё-таки начинать с начала как-то привычнее. Раз так, то стоит отметить, что хоть с первого взгляда я не влюбился, на неё он падал чаще всех. То, что поначалу она не произвела на меня никакого впечатления, - чистейшая правда. Она была еще одной симпатичной одногрупницей, которая переспит с половиной универа. Максимум, что будет нас связывать, так это ежедневные презрительные взгляды с ее стороны и пара едких комментариев с моей. Стоит ли это внимания? Естественно, ее тонкая талия и кукольное личико привлекли внимание четырнадцатого. Это молодой качок со второго ряда, я без понятия, как его зовут. Бог с ними. Пусть сами разбираются. О чем это я? Ах, да. Феназепам. Да или нет? Голосуем? С одной стороны, день намечается еще паршивее обыкновенного, с другой, осталось только три таблетки, а, если я снова заикнусь Майкрофту об антидепрессантах, наркологичка мне обеспечена. Опять-таки, номер Сонного я еще не забыл. 237-650-08-24. Даже под лютой дозой, даже после самого яркого прихода, я буду помнить эти цифры. Они вытатуированы у меня в мозгу. Что ж, в таком случае, выбор очевиден. - Я буду сидеть там, - капризный пальчик указывал на место рядом с Шерлоком. Да ты, как я погляжу, бессмертная...Не страшно совсем? - Солнце, ты чего? А вдруг этот псих долбанутый тебя в туалете изнасилует? - У него, может, хоть стояк подольше держаться будет, стероидный говнюк, - сладкая интонация заплутала где-то на подмостках гнева и раздражения. - Че ты сказала? - Сказала, что от тебя воняет, как от помойной ямы. Была б моя воля, села б от тебя как можно дальше, но ты, падла, расселся в самой середине, так что похер, куда падать, все равно, каждый второй тут укуренный девственник или безмозглый упырь. Времени разбираться в циркуляции воздуха и распределению света у меня нет, однако угол параллакса с той парты кажется наименьшим, сквозняк проходит на две парты вперед, батарея сзади, а амбал на третей парте убережет меня от глаз похотливого профессора, так что спасибо большое, что приберегли его для меня, - она уверенно продефилировала мимо четырнадцатого. - Больная, - не выдержал тот. Передернув плечами, она обернулась. - Что ты сказал? - четырнадцатый угрюмо молчал, - Инертный газ шестого периода. - Че? - Отвечай: инертный газ шестого периода. - Да хер его знает, - усмехнулся он. - Это курс химии за седьмой класс и, если ты даже этого в свои 24 с небольшим не знаешь, то кто из нас еще больной? Девушка бросила, и ты теперь пончики в столовой уминаешь? Что на это скажет твой тренер? - М-мне двадцать, дура. И никто меня не бросал, - злобно проворчал парень. - Открытка в кармане сумки: "С 24 днем рождения, сынок" с падающими осенними листьями. Если ты еще до своего зачатия успел потрахаться с девушкой и стать отцом, то мои поздравления. Но нынешняя тебя бросила. На большом пальце левой руки след от кольца, расширяющийся к внутренней стороне ладони, значит, ты носил его камнем вниз. Но зачем носить кольцо, если камень тебе не по душе? Ответ назревает сам собой: это не камень, а надпись "LOVE", или что-то вроде. Суть в том, что это парное кольцо, а поскольку больше ты его не носишь, девчонка тебя кинула. На вороте рубахи сахарная пудра, а в кармане буклет на скидку в "Sweet Donats". Слишком много качаешься, скорее всего тяжелая атлетика. На стенде висит объявление о соревнованиях в пятницу. Тренеру явно не понравится резкий набор веса, так что ты уж поберегись, - девушка скользнула на стул и вальяжно закинула ногу на ногу, открывая блокнот, - И да, помойся уже наконец. Аудитория погрузилась в тяжелое молчание. Осмысление этого представления требовало некоторого времени. Надо сказать, Шерлоку все это показалось очень изящным. Он и сам иногда ради развлечения искал в людях мелкие детали, способные выболтать их характер или судьбу, однако получалось у него не очень. Он человек говорящий, не слушающий; думающий, не зрячий. Подолгу всматриваться в черты незнакомцев, казалось бессмысленным, но в ее руках обрело тонкость и красоту, способность восхищать, мало того, оказалось поразительно полезным. Упраздняло общение, давало возможность избежать путаной лжи и пустой болтовни. Быстро, просто, эффективно и ужас как красиво. Ее черты теперь не казались такими бестактно привлекательными. Ум преобразил их. Ее присутствие давало внезапный комфорт, хотя манера держаться и обещала обратное, они оба молчали, забывая про этикет, но тишина не тяготила, не была неловкой, скорее чем-то необходимым, само собой разумеющимся и странно успокаивающим. Хрупкость молчания была так волшебно-обворожительна, что долгое время Шерлок не решался его разбить, хотя ему очень хотелось. Он не знал, что будет уместным, как к ней обратиться, но, наконец, тихо кашлянул, привлекая ее внимание. Не отрываясь от блокнота, каким-то чересчур твердым и резким голосом она сказала: - Знакомиться со мной вовсе не обязательно, я не слишком часто буду здесь появляться, и разговаривать с тобой у меня нет никакого желания. Если окажется необходимым, зови меня одиннадцатой, предвосхищая твой вопрос, отвечаю: включая тебя, передо мной сидит... - Я тоже пользуюсь этой системой, не обязательно все для меня разжевывать, - спокойно прервал ее Шерлок. То ли возмущаясь его наглостью, то ли не ожидая встретить в этом захолустье минимальное проявление интеллекта, она повернулась и посмотрела на него. - Оу... - вырвалось у нее, и довольная увиденным она мягко улыбнулась. Это была та неуловимая улыбка, озарявшая ее лицо всего пару раз, которую Шерлок до сих пор тщился забыть, - Молодое дарование, значит. Прямиком из Кэмбриджа. Гений математики...нет, физики, а если точнее квантовая механика и струнная теория... космология, я бы сказала. - И не ошиблась бы. - Молодой человек, вы к тому же еще и богаты, как вы тут....а, наркотики, - она понимающе кивнула. - Анфетамин? Кокаин? Героин? Что ж, я думаю все сразу. А кто так о тебе печется? Отец? - Брат. Старший брат. Одиннадцатая удовлетворенно закрыла глаза и отвернулась, потеряв интерес. - А как... - Из рукава парки торчит платок с эмблемой Кэмбриджа и инициалами, этим грешат только очень богатые люди. Из-под учебника выглядывает клочок бумаги с последовательностью Люка и высчетом золотого сечения, это натолкнуло меня на мысль о математике, но в тетради схема превращения нейтрона в протон путем слабого взаимодействия с анти-бозоном и уравнение Гейзенберга (если не ошибаюсь) говорят, что физика для тебя не пустой звук. Физики могут увлекаться математикой, но не наоборот. Вывод: космология. Знания пятого курса, не меньше, но на вид, несмотря на все эти...волосы, тебе не больше 22. Следовательно, научный руководитель и самостоятельное обучение по спец программе. Кэмбридж и спец программа? Гений. Дрожащие руки и нездоровая бледность? Наркоман. Но ты до сих пор получаешь образование, значит, кто-то помог. Покровителями (или надзирателями) обычно выступают мужчины. Вот и все. Они снова погрузились в приятную тишину. - А ты...научишь меня? Ответ был отрицательный. Я столько раз задавал Николь этот вопрос, что когда она согласилась, не сразу поверил. Я спросил, почему. - Потому что тупой не понимает, что он туп, это одна из составляющих его тупости. Ты понимаешь, и потому не безнадежен. Она подолгу со мной рассматривала людей и заставляла о них рассказывать, но самым сложным было описывать вещи. Они не живые, не двигаются и всегда-всегда молчат. Я никак не мог понять, почему она считает их "хранилищем всех секретов". Каждый раз она долго в них вглядывалась, а потом закрывала глаза и сидела неподвижно. Одиннадцатая уходила в свой "домик мысли". Дурацкое название. Она говорила, там очень красиво, но детализировать отказывалась, считала, что у меня должен быть свой "домик". Я назвал их Чертогами Разума. Восхитительно звучит, правда? У нее был всего один дом, а я запихнул туда целый Лондон. Ее всегда поражала моя память, мой разум. Она требовала, что бы я его использовал, изучал границы, расширял их. Говорила, что он ей еще понадобится. Что бы найти меня... В конце.