Кукла

Мы еще долго так сидели. Рин молча, а я все говорил о какой-то бестолковщине, изредка поглядывая в окно и продолжительно наблюдая за плывущими серыми облаками. Приятно было расслабиться и чувствовать тепло не от обогревателя, а от настоящего человека. Тепло не тела, а тепло души. Дотрагиваться до волос, лица, бедер и талии - это все я люблю. Теперь я полюбил это еще больше. Ее медленное дыхание успокаивало меня. Ее прикосновения действовали как наркотик, и я все больше и больше растворялся в ней, понимая, насколько хрупким может быть подобное счастье. Идеально. Печалит лишь кровное родство. - Ах да, я с отцом помимо всего разговаривал. Ты с ним... - Да, звоню ему время от времени, - тихим голосом ответила сестра. - Почему ты мне об этом ничего не говорила? - А почему должна была? - логично, но... - Ты так же мог с ним созваниваться, это не являлось какой-то тайной. В действительности я ничего не знал об этом. Бывало, ловил те моменты, когда Рин подолгу торчала в коридоре и с кем-то болтала, хотя с кем она там говорила, меня ни капли не интересовало. Иногда я вспоминал об отце. Безусловно, в детстве он мне казался нашим защитником и добрым родителем, коим не являлась наша мать. Возвращения домой мамаши были шумными, сопровождались скандалами и нередко в меня или сестру прилетало что-нибудь. Родители ссорились, мы прятались. Я не считал нужным влезать в их ругань, все равно они никогда не могли договориться между собой. А вот когда ссорились мы с матерью, то нередко потом прилетало и отцу, потому что он заступался за нас. Поводы всплывали самые ничтожные. Вплоть до грязной посуды. До каких-то побоев и чего-то серьезного никогда не доходило, нет. Мать знала о моем недуге и старалась, наверное, даже орать потише, а что касается Рин, то даже на ее успеваемость в школе ей было глубоко плевать. Есть она и есть, живет себе и живет, лишь бы не мешалась. Хоть мамаша и пытается меня заверить, что мы оба для нее важны, но я знаю, что на свою дочь ей было всегда плевать. О да, несомненно, папаша наш был для меня светлым непоколебимым идеалом, которым и я сам хотел стать. Я понимал, что он писатель такой себе, с ним не хотело сотрудничать ни одно издательство. Но его мудреные фразы и жизненный опыт, конечно, приводили меня в детский восторг. Только в средней школе до меня дошло, почему я вынужден жить в какой-то глуши и у меня нет игровой приставки. Да и вообще телевизора дома нет. Финансы поют романсы, а моей матери надоело сидеть на одном месте. Тогда, пожалуй, и я невзлюбил отца. Его бесхребетность и леность раздражали меня. После переезда я вообще не хотел о нем даже вспоминать, настолько я в нем разочаровался. Я любил его, но не ожидал такого, что он когда-либо сможет разойтись с матерью. Папаша просто кинул нас. Он звонил однажды и поздравлял с каким-то праздником. Потом на два года я вообще напрочь забыл об этом человеке. На все вопросы, касающиеся семьи, я отвечал кратко, небрежно и грубо. Не люблю я это собирательное "семья". Глупое человеческое желание знать, что хоть кому-то ты нужен, если не можешь найти дорогого тебе человека. Меня скорее родня предаст, чем Мегпоид, честное слово. - Ну как бы да, - я хотел было спросить как дела у него, но меня что-то передернуло. - А ты не знаешь, где он сейчас? - Э... Он в Осаке. У папы все хорошо. Писательская деятельность пошла на пользу. Ты знаешь, что он женился? - о, как мило. - У нас есть младшая сестра, - шикарно, - Юки... Ты, видно, совсем не в курсе. Мама тебе не говорила? - Нет. - И не надо, - ее голос становился все тише и тише. - Папа хотел тебя услышать, хорошо, что ты ему звонил. - Не думаю. Он о тебе переживает, - я потянулся за мобильником, - спрашивал, в порядке ли ты. - Что ты ему сказал? - Рин резко встрепенулась и посмотрела на меня. - Ээ... - я не мог подобрать слов, чтобы не тревожить испуганную сестру. Плохо как-то получается. - Ну сказал, что ты немного приболела... - Ему нельзя было знать! - резко подпрыгнула и выхватила у меня телефон из рук. - Что еще ты ему наговорил? - спросила она меня, судорожно тыкая пальцами на кнопки. - Я уже и не помню... - "не помню", ага, как же. Резко Рин отвернулась от меня и хотела уйти, чтоб я не слышал наверное, но я схватил ее руку раньше, чем она успела сделать шаг. Озлобленно посмотрев на меня, она начала выхватывать ладонь, но я не отпускал, да и желанием таким не горел. Гудки прекратились, трубку взяли. Я встал со стула и прижался к сестре чтобы лучше слышать. Идиот, честное слово. - Слушаю, - сестра кинула мне вопросительный взгляд, на что я ухмыльнулся и кивнул, дав понять, что она может говорить. Рин явно не хотела, чтобы я присутствовал при разговоре. Кажется, ей есть, что от меня скрывать. - Папа... - глубоко выдохнула и очень тихо ответила. - Это Рин. - Детка, что с тобой случилось? - ох, поглядите, какой родительской заботой повеяло. - От тебя больше месяца совсем не было вестей, ты заболела? И да, с Твоим Днем, ты стала такой взрослой, моя девочка, - ну да, от нее нет вестей месяц, от меня два года, за кого надо переживать? Хм. "Твой День". Он "Наш", вообще-то. - Просто... Отравилась, ничего страшного, - сестра начала улыбаться. - У тебя... У тебя все хорошо? - наверное, общение с отцом доставляет ей удовольствие. С матерью особо не поговоришь. - Замечательно, дорогая. Лола уже ругается на тебя, хочет поскорее познакомиться. Зашли в ресторан и выпили за твое здоровье, все замечательно. Твоя сестра спрашивала, приедешь ли ты к нам на зимние каникулы? - ох этот смех, ох эта интонация беззаботности. - Я... Не смогу. Я... Я буду готовиться к тестам, - каким еще тестам. Волна прошла уже, или она собралась готовиться к итоговым за два месяца? - Учись, дорогая, учись. Сдавать языки на международный диплом не так сложно, так что не напрягай себя, - че? - Я всегда помогу. А у нас столько новостей за этот месяц! На днях было безумно долгое совещание в издательстве, обсуждали перевод новой книги, так что как и обещал, на весенних каникулах мы поедем во Флориду! - ты, я, какая-то там Лола и Юки. А Лен тут посидит. Зашибись, мне уже нравится. - И хочу тебя обрадовать, в твоей комнате почти закончен ремонт! Как ты и хотела, стол большой, поставили прямо перед окном... - Ну вот и отлично, - я сжал ее ладонь. Как мило. Меня, значит, мать решила сбагрить подальше от себя, а Рин вообще запихать непонятно куда. - Нет, это достаточно важно, мне бы еще хотелось переговорить с вашей мамой, нужно заверить кое-какие документы у нотариуса, но это мелочи, - сестру начало заметно трясти. Даже коленки задрожали. - Твоя виза готова, ты не переживай. Скажи лучше, что тебе сказал учитель? Мне звонили со школы и сказали что ты почти идеально сдала всю программу. Я горжусь тобой и обещаю, что мы найдем самый лучший колледж для тебя. - Д-да... - с ее глаза покатилась слеза. Я бы на ее месте тоже начал плакать. От страха. Я ее убить готов. - Мне дали допуск к выпускным экзаменам. Все хорошо, правда. - Ты плачешь? - ох сейчас поплачет, я гарантирую. - Рин, все в порядке? - Да, в порядке, я от радости просто. - Чудно, дорогая. Прошу тебя, не пропадай так больше, я уже хотел к вам приехать и узнать, все ли с тобой хорошо. Мать ваша даже номера своего не оставила, когда уехала в Киото. Упертая женщина. Кстати, братец твой звонил ни с того ни с сего, говорил про какой-то бред, какую-то амнезию, - очень смешно. - У него была температура. - Понятно все с вами. С наступающим, Рин, передавай привет Лену. - Поцелуй от меня Юки... Повисла продолжительная тишина. Я все так же стоял, положив ей голову на плечо, а она была в каком-то предобморочном состоянии. Играться с ней особо не хотелось. Все же нервы, как я понял, у нее ни к черту. Слышал я от матери, что ей тяжеловато двоих содержать, но чтоб настолько. - Что же ты "привет" не передаешь? - иронично спросил я. - Как там дела, все хорошо? - Все замечательно, - резко ответила сестра. - И куда же вы там намылились вдвоем. Или вчетвером, да? - меня значит променяли на чужую семью. Даже не так. Меня тупо кинули. Не променяли, не обменяли, а тупо кинули. - Учиться, - Рин развернулась и слезливыми глазами дико посмотрела на меня. По ней было видно, что говорит она с трудом. То ли от такой вспышки ярости. То ли от того, что скрытность разоблачили. То ли от того, что я полез куда не надо. Я треснул кулаком по столу с такой силой, что сестра подпрыгнула на месте: - Ну да, мать твою, Рин, почему же я не удивлен?! - я готов был кричать на нее. Кричать без остановки, очень громко и прямо в уши, чтоб она хорошенько услышала мое негодование. - Я просто в ярости, Рин! Ты меня хорошо слышишь?! - Заткнись! Прекрати кричать! - Куда же вы намылились, Рин?! Почему я узнаю об этом совершенно случайно?! - Потому что это не твое собачье дело! Она отпихнула меня и выскочила из комнаты. Через минуту я услышал, как захлопнулась входная дверь. Вот дрянь. Я увидел ее в кофте и тапочках, сидящую на скамейке рядом с домом. Сестра сидела и разговаривала с каким-то стариком лет семидесяти, а может и старше. - Он совсем меня не знает, дедушка, - она сидела и шмыгала носом. - Ему совсем плевать на меня. Ему нужна не я, а лишь мое присутствие. - Перестань плакать. Если бы ты была не нужна, то он бы не пришел сейчас за тобой, - старик показал на меня. Рин недовольно шикнула в мою сторону и отвернулась. Дедуля встал, потрепал ее за волосы и медленно пошел в сторону аллеи. Дело говорит старик. Жаль, только, я эгоист до мозга костей. Рин будет принадлежать мне, даже если ей этого не захочется. Я тупо стоял и наблюдал за этой картиной. Обиженная сестра в юбке, тонкой шерстяной кофте и домашних тапочках в ноль градусов сидит и делает вид, что ей совсем не холодно. - Идиотка тупорылая. Ты хочешь заболеть? - Какое тебе дело? - подошел к ней и взял руку. Как ледышка. - Не особо ты торопился искать меня! - а, то есть я еще и бегать за ней должен. - Да. Думал, ты сама придешь. Но спустя десять минут начал паниковать, - я подергал ее, но она уперто сидела. - Прекращай этот детский сад. - Не трогай меня, отпусти ладонь. - Она ледяная. Пошли домой, - стараясь быть как можно более спокойным, я только больше начинал раздражаться. - Я не хочу. - Зато я хочу, - я силком спихнул ее со скамейки и затащил домой. - Как же ты меня достала уже за сегодня! Тебе че на месте-то не сидится, я не пойму? Ты для кого эту показуху решила устроить? Что, думали я разомлел и успокоился? Хрен там. Даже не собирался прерывать домашний скандал. Я ходил по комнате, описывая большие круги вокруг дивана, на котором сидела сестра. Рин просто зарылась в одеяло и ничего не говорила. Да, все это счастье и спокойствие легко растворяются под моими шаткими нервами. Я зверею, когда что-то идет не так, как мне хочется. - Может объяснишь, как мне реагировать на все это, а, папина дочка? - я убрал с ее головы одеяло и заметил, что она сидит, уткнувшись в колени, и то ли плачет, то ли спит. - Ты что, Рин? Охренела? - на что мне сестра что-то буркнула. - Куда ты намылилась с папашкой? - я плюхнулся рядом с ней и закрыл глаза ладонями. - Почему я узнаю об этом не от тебя? - Потому что не твое дело, - она просто пытается меня довести. - Мне спросить тебя еще раз? - я дернул ее за локоть и заставил посмотреть на себя. - Куда вы собрались? - В Штаты! - выпалила она. - Сбежать вздумала, сучка? - я придвинулся к ней вплотную, заставляя смотреть себе в глаза. - Я не собираюсь гнить здесь. С тобой, - она пока еще не плачет, но вот-вот начнет это делать. Как же мне плевать на наставление врача о том, что ей нельзя нервничать. Как же мне сейчас плевать вообще на все происходящее. Меня волнует сейчас только то, что Рин действительно куда-то собралась убегать после всего того, что я пережил. - Ты никуда не поедешь, - я встал с дивана и пошел на кухню. - Никуда, Рин. Я уперся взглядом в стол, медленно переваривая информацию, которую мне сейчас пришлось услышать. В другой город. Префектуру. Даже остров. Куда угодно. Но не в другую страну, а уж тем более за океан. Хотя о чем я, я даже в другой город ее не отправлю, нет, никогда. Я понимаю, что веду себя как эгоистичная сука. Но нет. Мое. Я распоряжаюсь своим так, как мне хочется. Конечно мать знала. А еще думал, какой же подарок для моей полоумной сестрички может быть круче, чем отдельная квартирка? Да тут страсти похлеще моих школьных приключений. Тут конкретное кидалово. Меня начало трясти, левый глаз начал потихоньку дергаться, а в глотке пересохло от злости. Я ее никогда так еще не ненавидел, но на удивление не хотел продолжать на нее кричать, у меня не было желания и сил это делать. Я просто не позволю ей уехать. В Японии полно прекрасных университетов, пусть учится там же, где и я. Я начал рыться в ящиках в поисках кофе, как вдруг вспомнил, что я его весь выжрал еще дня три назад. Да и холодильник пустой, а мы даже не ужинали. - Собирайся, - сказал я сестре, - за едой пойдем, - слышу, что она ноет. Да, снова ревет. Я подошел к ней и положил ей руки на плечи, но Рин соскочила с дивана и убежала в ванну, еще громче начиная рыдать, но вдруг сестра резко закричала и выскочила оттуда. Пошел посмотреть что там такое, но почему-то еще не доходя до двери понял, чего это она там испугалась. - Это Рин. Я ее на улице нашел, - действительно, на полу сидел котенок, который, видать был голодным. Последний раз я давал ей этого странного кошачьего молока, которое принесла Маю, еще перед тем, как уйти к Рин в больницу. - Назвать кошку моим именем? Ты совсем что-ли того? - Она очень похожа на тебя, - я подошел к сестре и обнял ее. - Я не хочу ссориться с тобой, я только успокоился. - Чем это котенок на меня похож? - ее голос охрип, а по моим рукам покатились слезы. Она такая же милая как ты. Она такая же маленькая. Такая же трусливая. И такая же глупая. - Да ничем, - мой пыл слегка остыл, ведь осознание того, что она просто не посмеет меня оставить, дарует мне спокойствие. Ей просто не хватит смелости. - Пошли за лапшой сходим. - Почему бы тебе не сходить одному? - Потому что одну я тебя не оставлю, - еще и после того, что я услышал. В магазине на нас очень криво смотрели, а еще точнее на меня. Приступ паники у меня появился ровно тогда, когда я понял, что мне придется выпустить сестрицу на улицу. А вернее через пять минут после того как я успокоился. Состояние у меня было не ахти, да и мой нервозный вид как бы сам по себе зрелище не из приятных, как кажется. Я не спал уже сутки, не брился уже около недели, а руки тряслись как у не совсем адекватного парня. Наспех собравшись, с красными от недосыпа глазами и с сестрой под ручку я ходил туда-сюда, то и дело ловя осуждающий взгляд девушки-консультантки. Меня наизнанку выворачивало от одних только мыслей, что Рин может куда-то пропасть. Я не отпускал ее ладонь ни на минуту, буквально впившись в нее, настолько меня колотило от того, что она может убежать или выкинуть еще какую-нибудь херню. Сестра даже не сопротивлялась, вводя меня в некоторое замешательство. Ей будто самой нравилось мое отношение к ней, что еще больше мне ударяло в мозг. Мне еще больше хотелось привязать ее к себе. Я слышал про стокгольмский синдром, когда жертва влюбляется в своего мучителя, и я прекрасно понимаю, кем я являюсь для Рин и кем она является для меня. Я готов ее посадить на поводок, лишь бы она находилась рядом со мной, готов стать самым больным на голову маньяком. Не смогу еще раз ее потерять. Все мои мысли сосредоточены только на ней. Я понимаю, что и ее мысли так же сосредоточены на мне. Как она до сих пор может хотеть куда-то уехать? Ведь все наладилось, все хорошо. Я с ней, она со мной, матери плевать, отцу и подавно. У него вон Юки есть, пусть о ней трясется. Осознавал, что я уже на грани срыва, готов рвать и метать, но жрать от этого меньше мне не хотелось, а напряженная обстановка между нами не переставала набирать обороты. Ходили мы с ней практически молча, я просто не хотел с ней разговаривать, а сестра, видимо, была обижена. На удивление, я понимал, чего она хочет. А хотела она курицы, судя по тому, как она на нее смотрела. В конце концов, готовить - моя обязанность. Да, я не настолько был бездушной скотиной, чтобы пользоваться сестрой как служанкой, пока мы жили без матери. Стирка и глажка с нее, а дружба с сотейниками и пылесосом досталась мне, потому что она до жути боится шипящего масла, а с пылесосом сестра просто почему-то не могла управиться. Накупив целую кучу испытаний для печени, риса и курицы с овощами, мы пошли домой. Все так же - молча. Да, я - жалкий эгоист, я им был и им останусь. Лишь вернувшись в квартиру я отпустил руку сестры, а закрыв дверь на все замки, которые только смог, четко сказал: - Ты никуда не едешь, Рин, - чувствую, что улыбался как дурачок, отчего даже самому становилось страшно, во что я превращаюсь. - Это мое последнее слово.