Нежность на минималках

Солнце жгло нещадно. Жарко было так, что в небе, на котором не было ни тучки, парил лишь один-одинёшенек степной орёл. Ветра не было совсем. Я лежал на сене на нашем свинарнике, лениво пялился то на двор, то на огород и время от времени обливал макушку водой из бутылки. Казалось, от такой жары мозги мои совсем спеклись, думать неохота было ни о чём. Бабка свалила куда-то к соседке, наказав мне предварительно: «Картоху нужно окучить всю! А то я старая совсем, а ты — лоб здоровый!». Но вылезать сейчас под обжигающие лучи желания не было, ну вообще! Я вяло поглядел на Черныша. Кот лежал рядом и, казалось, до жары ему было пофиг. Он только разглядывал одним своим зелёным глазом кур, что недовольно кудахтали под нами. — Черныш, может, ну её, эту картошку, а? Кот не ответил. В голове стали возникать мысли, как отмазаться от работы и скорей свалить на озеро. Бабке не нравилось, что я слушаюсь её из-под палки, но я-то ведь уже «лоб здоровый», как она сама любит повторять. Наконец вылезаю из своего укрытия, повязываю майку на голову как бандану, беру мотыгу в руки и бреду на огород. Окидываю несчастным взором бабкины территории и тихонько ною: и как, бля, такое поле можно обработать одному? Но делать надо, встаю у крайней к забору межи и тут… — Все нормальные пацаны купаются давно, а он тут хуярит вовсю! Вадик Суханкин, мой деревенский приятель, стоит, прислонив велик к забору, и пялится на меня. — Да, бабка заставила, — мнусь я, — а то старая, говорит, не справится. — Ну да, ну да… Айда на озеро, а то сгоришь тут! — и заговорщицки оглянувшись по сторонам, хотя вокруге никого не было, тихонько добавил: — Там новые девчонки приехали, ну, на дачи которые приезжают. Брат рассказывал: симпотные такие, — подмигнул. — Они там голяком плавают. Не знаю, что меня убедило, то ли девчонки, то ли Вадька; наверное, всё-таки — жара. Я быстро кинул инвентарь, сбегал за полотенцем и шортами, и через три минуты мы с другом на его велике мчались к поселковому озеру. По причине жары и выходных, ну, сегодня же суббота, на пляже народу было, что яблоку негде упасть. Но оно и понятно, озеро у нас довольно большое — считай, на три деревни, да и к тому же тут дачники постоянно отдыхают. Вон сколько машин стоит — не меньше десятка. Мы с Вадькой зарулили на наш пляж, точнее на небольшую полянку там, где камыши и две росшие прямо из воды здоровенные ивы образовали небольшой пятачок. Здесь можно было спрятаться от посторонних глаз и в то же время удачно наблюдать за противоположным берегом, удобно растянувшись на почти чистом и тёплом песке. Едва мы оказались на берегу, я плюнул на все условности и, стянув с себя всё, что можно, бултыхнулся в воду, поднимая брызги вовсю. «Ка-айф!» — вот просто здоровско в такую жару окунуться, и вода — самое то: не горячая и не ледяная. Накупавшись и наигравшись, мы с Вадькой лежали на животах прямо на песке, подставив немилосердному солнышку свои спины и не только. — Ну и где твои эти девчонки? — лениво спрашиваю я. — Надо по берегу вдоль пройти чуток, как раз до моста не доходя. Нехотя надеваем плавки и, как разведчики на войне, медленно крадёмся в камышах в направлении моста. У красного Land Cruiser были распахнуты все двери, «Авторадио» негромко вещало, что жара через неделю должна всё-таки уйти. Рядом с машиной стояли две девахи лет двадцати на вид, ну или старше-младше. Вот никогда не мог точный возраст у женщин определять. Они о чём-то переговаривались. На складном стульчике развалился и дрых взрослый мужик, здоровый как кабан, и, как я разглядел, с наколками. Девчонки же были одеты лишь в купальные трусы, но без лифчиков — вот это-то нас с Вадькой так и заинтересовало. Да, сейчас двадцать первый век — век интернета и технологий всяких, но порнушка на компе или диске — это одно, а вот живая женская грудь в реале — это совсем другое. Не знаю на счёт приятеля, но я сейчас впервые их увидел. Ну, не считается же ведь одноклассница Анька Штатнова, которую в школе тискал мой друг Вовка? Я тогда её не очень рассмотрел, да и то, это всё больше на прикол походило, но Анька тогда Вовке вмазала леща — я лишь заметил мельком два таких пупырышка на плоском бледном теле. Тем временем девки тёрли друг дружку каким-то кремом, о чём-то болтали и нисколько не стеснялись, но это понятно — мы же камышами надёжно были скрыты. — У меня встал, кажись! — Нечему тебе ещё вставать, — говорю, — не выросло у тебя ещё! — Пошёл ты, — рука пацана полезла за резинку плавок и начала теребить там. Мадамы тем временем подошли поближе к воде и стали поддерживать свои сиськи, как бы меряясь ими. — Бля, не могу! — пропыхтел Вадик, — щас обкончаюсь. Неужели тебе неохота? У меня не стояло. Наверное от воды, ведь, идя сюда, мы чуть ли не по пояс шли по камышам, или от жары — она и не думала уходить. Но у меня не стояло. Ну, ходят девки полуголые метрах в пятнадцати от нас, ну и чего? — Пацаны, а чего это вы тут делаете? — как гром среди ясного неба, прозвучало откуда-то сбоку. Секунда, и мы уставились на белобрысого паренька примерно нашего возраста, который стоял справа от нас и глядел большими и вопрошающими серыми глазищами. Сколько мы так пялились друг на друга, я не знаю, в чувства нас привёл истошный вопль одной из сисястых, к которой вскоре присоединилась вторая. — А-аааа… — вот честно, кроме этого, ничего нельзя было разобрать. Мы мчались так, будто за нами гонятся собаки, ну, или привидения, да короче просто летели сломя голову, ломая заросли и получая многочисленные порезы от высокой травы. Отдышаться удалось лишь на нашей полянке, и, как ни странно, пацан прибежал с нами. Упав на песок, Вадька ещё пару минут приводил себя в порядок, а потом накинулся на блондинчика. — Ты какого хуя тут шляешься? А? Весь кайф нам обломал, да? Серый, скажи! Понаехали тут! Блондинчик непроизвольно сжался, видно такого приёма не ожидал. Я же наконец-то рассмотрел его. Обыкновенный пацан: ну, светлый, от жары, наверное, волосы выгорели — у меня такое тоже бывает, и сейчас, наверное, моя чернота каштаном отливает, — сероглазый вот; ну, вроде одного роста и возраста, наверное; стройный опять-таки, и плавки, вон, прикольные с человеком-пауком. — Ребят, я… я ж… я ж не знал… — Не знал он, блядь! — Вадька разошёлся не на шутку. Раз — и он двинул белобрысого в живот. Тот согнулся и упал на колени. — Слабак городской, — сплюнул приятель. — Серый, давай его проучим! — и не дожидаясь, пока я подойду, он силой стянул с мальчишки красно-синие плавки и швырнул их мне. — Вы чего? — начал блондин. — Отдайте! — начал метаться он между нами, пытаясь одной рукой выхватить плавки, а другой прикрывать свои причиндалы. А мы, здоровые дебилы, лишь перебрасывали эту тонкую тряпочку друг другу да посмеивались. — Ну, хватит! Отдайте! Что я вам сделал? — блондинчик стоял напротив меня и, кажется, у него появились слёзы. Стало так неприятно, что я такой хуйнёй занимаюсь. — Да на! — я протянул ему плавки, но Вадик оказался быстрее и, выхватив их из моих рук, кинул их далеко в воду. — Сам достанешь, ха-ха, — заржал мой дружок, а мы с сероглазым смотрели как человек-паук без всяких криков о помощи стал погружаться под воду. Белобрысый рванулся стремительно. Раз, и фонтан брызг окатил меня и Вадьку. Пацан неумело добрался до того места, куда плавки закинула Вадькина рука, но потом — вскрик, брызги во все стороны и неожиданный крик: — Артё-ём! Артёмка, ты где? Тёма, иди сюда! — кричала женщина и, кажется, не так далеко от нас, но я отвлёкся всего на мгновенье, а белобрысый уже совсем скрылся под водой, и ни всплеска, ни крика — ничего! Вадик тупо уставился на меня. Глаза большущие, рот что-то невнятно бормочет, одна прядь мокрых волос, вон, ко лбу приклеилась. — Ва-алим! Ну, нахуй! — проблеял этот засранец и побежал к велику. Я стоял и реально не понимал, что делать и как быть: ноги будто вязли в песке, и даже сил прокричать не было; сердце стучало так, что казалось, ещё немного и оно выпрыгнет. Я обернулся, глядя на воду. — То-нууу… — вымолвила голова, показавшаяся над поверхностью на секунду. Не раздумывая, я бросился в воду. Благо плавать меня научил наш сосед дядя Миша ещё пять лет назад, до этого я ни черта не умел, но теперь, ни Майкл Фелпс, конечно, но кое-что могу. Мать даже как-то обмолвилась, что было бы неплохо меня в секцию отдать, жаль, всё закончилось разговорами. Пара-тройка гребков и ныряю, вижу бледно-белое тело, которое уже уходит вниз — хорошо вода не такая мутная, — и хватаю его за руку. На берегу, еле отдышавшись, пытаюсь реанимировать пацана. Эх, блядь, знать бы, что делать, но на ум приходят только матерные обороты. Гну его через колено, пытаюсь, чтоб вода наконец вышла, потом начинаю давить на грудак — нихера не помогает. — Помоги-ите! — ору я во всю мощь своей глотки. — Вра-чаааа! Всем, по ходу, похуй, а я всё давлю грудак пацану. Он всё никак не реагирует. Не переставая массировать ему грудь, смотрю в небо и про себя прошу: «Не убивай его, ну, не делай этого! Что хочешь возьми, но не убивай!». Два молоденьких паренька, ещё совсем мальчишки, сидели на высоком обрыве и внимательно смотрели на то, как один пацан вытаскивал из воды другого, а потом пытался его реанимировать. Мальчишки были близнецами по внешности, но абсолютно разными по духу. Тот, что был одет во всё белое, повернул голову, посмотрел на брата и сказал: — Ну зачем? — Да так, со скуки. — Он ведь сейчас от всей души просит! — Ага! — парень в чёрном балахоне хитро улыбнулся, и рожки на его голове превратились из чёрных в красные. — Вот и станет у нас внизу невинных душ больше! — Ладно, подпорчу тебе малину! — и белый немножко тряхнул аккуратными крылышками за спиной. — Ну-у, — упрямо заворчал тёмный. Я заглатывал воздух в лёгкие, как мог, и старательно вдувал его в рот пацана, и, когда белобрысый выплюнул мне в рожу воду и открыл глаза, я уже почти из чувств выбился. Он стал сильно откашливаться, а я лишь сполз на песок и устало проговорил: — Слава тебе, живой. — Кхе-кхе, что случилось? — о, вот и голосок прорезался. — Нехуй в воду лазить, если плавать не умеешь! — Я почти умею! — Умеет он! Как же! — сажусь на песок и гляжу ему в лицо. А он красивый, глазищами, вон, серыми на меня всё смотрит, моргая; нос, вон, аккуратный такой, длинный; родинка, вон, на правой щеке; губы, вон, только посинели. Он заметил, что я его пристально разглядываю, как зверушку неведомую, ну, я и отвернулся. — А…а где мои плавки? — Блядь, утопли, наверное. — А как я пойду? Я немного покосился на его достоинство, от воды там всё сжалось, и пацан положил ногу на ногу, закрываясь от меня. Вот ведь всё-таки дурак! Чуть не утонул, а о плавках думает. — Я тебе полотенце дам. — Спасибо! — Да не за что. Я дал ему полотенце, он обмотался им, и мы пошли в ту сторону пляжа, где стояло много автомобилей. — Меня Тёма зовут. Мы у Игониной тёти Кати дом снимаем — приходи в гости! — Ладно, — ответил я, чудной он всё-таки. — Ты не купайся только один больше, хорошо? — Хорошо, — и тут и он быстро ткнулся своими холодными губами мне в щёку. — Спасибо, что спас! Я даже опешил от неожиданности, а он быстро помчался, придерживая моё полотенце на бёдрах, к серой «Четырке», возле которой расхаживала светловолосая женщина в зелёном купальнике и всё звала Артёма.