Нежность на минималках

Сергей Я смотрел в эти бездонные серые глаза, а там внизу живота его руки дрочили мой член. И это было ну, здорово, что ли. Не знаю, как сказать. Охуительно! Я, наверное, сильно застеснялся и покраснел. Это я почувствовал, а белобрысый, вон, уже резинку моих семейников спустил. Хоп, и мой член шлёпнулся о живот. А его рука всё продолжает. Туда-сюда, туда-сюда, всё быстрее увеличивая темп, от того, что впервые на моём достоинстве не мои руки, а чужие, мне буквально сладко. И тут, когда я уже был на пике, а мои яйца подтянулись, этот сероглазый сказал: — А может быть, будем делать это взаимно? Я назад дёрнулся так, что чуть с дивана не слетел. Хорошо жилистые руки удержали меня. Лучше не говорить, за что удержали. — Ну же, Сирёж! Это не больно, а даже совсем наоборот! И его рука, ласкавшая до этого мою шею и плечо, схватила моё запястье и потянула к себе. Бля, вот никогда такого не испытывал. Его член, уже вылезший из трусов, чуть ли не подмигивал мне, как сам его хозяин. То ли шиза у меня началась, то ли чё, но я протянул руку и взял эту тонкую, но длинную сосиску. Гораздо длиннее, чем у меня, отметилось в мозгу, а он всё продолжал: — Ну же, Серый, давай вместе! И мы стали дрочить друг другу. Я, конечно, хотел сначала одёрнуть руку, но, что-то удержало. Не знаю что. А тут его ласки усилились, и вот он этот момент. Я задышал часто-часто, даже забыл про его орган. Чёрт, я даже застонал вроде и стал выстреливать тёплыми струями на живот блондина. «Как же это кайфово и АХУЕННО!!!» В голове было ясно и пусто. Вообще ни о чём не думал. Смотрел на блондина и не видел перед собой ничего. Но он, зараза такая, напомнил о себе и, спустя, наверное, пару минут, прильнул к моим губам. — А ты эгоист! Я опешил, конечно, и сразу как-то стыдно стало, мысль, что он вот мне хорошо сделал, а я ему нет, начала меня покусывать. И собравшись с силами я взял его за член. Конечно, сейчас, после перенесённого, мне это было не то, чтобы противно, но и не особо в радость. Так, чувство долга. Хотя блондинчик, вон, тоже глаза полуприкрыл и тащится начал, но, бля, не кончал. И я уже порядком подзаебавшись, тупо взял и стал другой ему яйца мять. А они у него гладкие. И вот после этого Артём тихо поохал и выстрелил спермой мне на руки и на живот. Но я, как только почувствовал эту жидкость, руки тут же убрал. Неприятно стало. «Ох, бля, дурак я! Точно дурак.» — Вот видишь, это не так страшно! — пролепетал блондин и, пройдясь ещё раз по моему телу, собрал эту белесую жидкость и сунул её в рот. Я не выдержал, вскочил и понёсся в ванную. Блевать не блевал, но долго умывался, а потом тоже долго рассматривал себя в нашем маленьком расколотом зеркале. Пидораса, наверное, пытался разглядеть. И вот честно, ну ни хуя не изменилось, нихуя! Ну, рожа заёбанная какая-то; ну, глаза, вон, по пять копеек, и красные все, но в целом-то, это ж вроде я. Или нет? — Ну ведь понравилось, признай?! — вылез внутренний, сука, голосок. — Ты так давно не кончал! Понравилось тебе! — Заткнись! И он — пидор настоящий! А я — дурак! Завтра же с утра выгоню его нахуй, а потом мы с Вовкой его отпиздим после школы! — Сам то себе веришь? — Нет! То есть да… Да заткнись ты! Я уже хотел было уебать по зеркалу, но вовремя вспомнил, что покупка нового ожидается не в этом тысячелетии, и просто плеснул воды в отражение того пидора. Потом вытираю живот и грудь старым полотенцем, даже туда долетело. Вот ведь стрелок, блядь, ворошиловский. Белобрысый дрых сном праведника, вон, только трусы скинул на пол, и даже отворачиваться к стенке не стал. Ну вот как его назвать? Беру его заляпанное бельё и кидаю в грязное вместе со своими. Потом ищу в шкафу чистое. Не лягу я с ним голым. Ну его! Но ночью холод, сука, сделал своё дело. Я сначала валялся на полу, потом перешёл на отцовскую кровать. Но амбре там было такое, что все существующие в мире конвенции приняли бы за это химическое оружие особо страшной силы. В итоге, помаявшись так до двух ночи, я плюнул на всё и перебрался к блондину. Естественно, устроившись кое-как на боку. Этот гад развалился, как у себя дома. Пока я пытался уснуть, белобрысый трижды закидывал на меня руку и ногу. И дважды я их убирал. Потом я всё-таки сдался и провалился в сон. Утро добрым не бывает. Это я давно понял. Ещё в детстве, когда просыпался не от маминых тёплых рук, а от криков, что отец опять что-то сделал не так. Под конец дошло до того, что он стал виноват, что на улице холодно или что дождь пошёл. Кое-как разлепляю веки, отбрасываю одеяло. «Блядь!» — чужая рука лежала на моей заднице, а трусы были спущены. Я мигом их натянул, хотя утренний стояк ну очень этому мешал, и пулей полетел в ванную. Включаю холодную, бешено брызжу в лицо и повторяю сам про себя: «Я не пидор! Я не пидор!» С трудом, но возбуждение спадает, ползу на кухню. Настенные часы показывают, что про первые два урока можно смело забыть, поэтому думаю, что и третий можно пропустить. Не спеша, делаю яичницу, хотел бы ещё замастырить кофейку, но капиталами не располагаем, только самое необходимое. И вот попиваю я «Принцессу Нури», разглядываю пропущенные звонки и сообщения, благо таких одно — «Ваш баланс приближается…» и размышляю над вопросом «ЧТО ДЕЛАТЬ С АРТЁМОМ?». — Ой, как вкусно пахнет, — и он выполз из комнаты. Я не привык сильно заморачиваться на счёт жизни. И не впадал в депрессуху по поводу, что и как будет. Да я, как и все мечтал временами и не только о том, чтоб свалить отсюда, и посмотреть мир, ну и о семье, конечно, тоже мечтал. Правда, в последнее время почему-то всё реже. Мимо меня прошла, так называемая, школьная первая любовь. Ну да, девочка Эля. Рыжая Эля. Она была не такая, как большинство наших классных или школьных девчонок. Она отличалась всегда. Но я не чувствовал, что люблю её или как-то привязан. Просто она была другом, да. Хорошим, понимающим другом! Молчаливым и умным. А любовь, да хуй его знает, ЧТО это такое?! И вот сейчас я увидел, как этот светловолосый, сероглазый парень в моих домашних, вылинявших трикошках, которые постоянно спадали, и он держал их, вышел из комнаты и посмотрел на меня. Такой всё ещё заспанный, с хохолком непослушных волос на затылке, с румянцем на щеках, немножко смущённый, такой, такой милый. Что я на секунду просто пропал, и даже перед самыми страшными пытками не признался бы, что в эту секунду я захотел, чтобы это мгновенье продолжалось вечность! — О, чай! А кофе нет? — он стал наливать себе кипяток в кружку, а я тупо пялюсь на него и сейчас. «Не, я точно ебанулся! Причём на всю голову!» — Ты чего такой смурной? Всё нормально? — Нет! — он ещё спрашивает. У нас тут адский ёбаный пиздец творится, а он спрашивает. — А… — Бэ, — перебиваю я. — Может расскажешь, что вообще, блядь, происходит? — А что происходит? Я сижу дома у одноклассника, и мы пьём чай, — он подмигнул. — А яичницей поделишься? Двигаю к нему сковородку и собираюсь с духом. — Мгм, как вкусно! Ты сам готовишь?! У тебя точно талант. — Артём, я знаю, чем ты занимался вчера. В новостях показали. Об этом уже весь город знает. Только не говори, что это был не ты! Меня не обманешь. Поэтому давай рассказывай! Серые глаза уставились на меня. От взгляда повеяло холодом, вон, в зрачках льдинки мелькнули. — Ты ничего про меня не знаешь! И будет лучше, если не будешь задавать никаких вопросов! — Слышь, ты, бля, конспиратор хуев, ты знаешь сколько у тебя проблем? Знаешь? — вот выбешивать он, сука, начал. — Ствол твой, мусора изъяли из того дома, который бомбанули, плюс там баба не известно живая или уже отъехала. Плюс в школе ты теперь совсем не проживёшь, Вовка грозился башку тебе проломить. Плюс — я. Я реально не знаю, как с тобой быть и почему до сих пор не объединился с Вовкой? И вообще, что ты, блядь устроил ночью? — Фу, блядь, я аж взмок, а этот и бровью не повёл. Сидит чай помешивает, хотя сахара у нас тоже нет, и льдинки из глаз не уходят. — На счёт Вовки твоего, я уже сказал. Он мне ну нихуя не опасен! Ничего он мне не сделает. На счёт ствола, во-первых, он не мой, во-вторых, отпечатков там нет. А что касается тебя… Льдинки немного дрогнули и вроде свет появился даже. — Определись зачем я тебе? А точнее КТО я тебе? Он встал и пошёл в комнату, всё ещё придерживая мои треники. — А жопа у него всё равно улёт! — вылез внутренний голос. — Заткнись! — я уже скоро орать буду на эту внутреннюю тварь. — Чего-чего? — донеслось за стенкой. — Шмотки твои в ванной, — говорю, — только они, наверное, ещё не высохли. — Похуй, — и это чудо уже без штанов прошло в ванную. Через минуту белобрысый в ещё влажной одежде глянул на меня у порога. — Я, наверное, в школу не приду сегодня — мать отмажет. Спасибо за гостеприимство и… — глаза, вон, аж загорелись снова, — и ночью мне понравилось. «Мне тоже», — чуть было не ляпнул я. На улице, когда я наконец собрался и вышел, было прохладно, но солнечно. Люблю такую погоду. Ветер и солнце, и не жарко, не холодно, и пахнет уже так по-особенному, когда всё в природе чувствует приближение другой поры. В такую погоду хорошо куда-то ехать, навстречу там новым городам и странам. Вот все любят уезжать куда-нибудь летом, а я обязательно когда-нибудь поеду осенью. Иду к школе, попутно засовывая наушники в уши и пытаясь найти, что-нибудь годное в плейлисте. Артём постоянно лезет в мысли. You're always waiting for somebody and you don't like yourself They made you change, do you remember when you were someone else Soldiers and dolls won't give away my childhood dreams I was a pirate, I conquered, and I sailed free You're always waiting for somebody and you don't like yourself They made you change, do you remember when you were someone else Soldiers and dolls won't give away my childhood dreams I was a pirate, I conquered, and I sailed free * Подъехавшую «Газель» я заметил, когда она уже встала передо мной и перегородила проход. Мгновение, и из открытой дверцы сильные руки здоровенного мужика втянули меня внутрь так, что я даже не успел дослушать. — Ну что, сука, попался! — и этот амбал отвесил мне оплеуху. На секунду я потерялся. Вот за всю мою жизнь не было со мной такого Голливуда. Машина рванула с места так, что шмякнулся задницей на пол. Да, хоть и «Газель», а сидений-то внутри нет, только лавка одна у левого бока. — Мужик, те чё надо, бля? Ты кто? — чуток привстал я. Бамс! Прилетела новая оплеуха. У меня аж искры брызнули из глаз и помутнилось немного в башке. — Где этот малолетний придурок? Чё тебе он сказал, а? Раз! И мне в голову прилетело ещё раз. Я чуть совсем не отрубился. — Рома, хватит! — раздался с водительской стороны уверенный женский голос. А я обнаружил, что машина уже никуда не едет. Инесса Александровна, эффектная женщина с потрясающей фигурой, вышла из машины и открыла боковую дверь. — Рома, нам с молодым человеком надо поговорить. — Ладно, — кивнул здоровяк — но, если что! — и он скорчил гримасу, как будто отрезает мне голову. — Хорошо, — улыбнулась ему женщина, а потом посмотрела на меня. — Сергей, да?! Нам нужно поговорить!