Нежность на минималках

Артём Историчка так некстати задала самостоятельную, а сама куда-то свалила. Я быстренько накатал что-то там про Революцию и Ильича, который решил в то время построить в нашей стране «свой луна-парк с блэкджеком и шлюхами», и стал думать, как вытащить Серёгу на разговор. Сегодня он сидел один, его дружбан-дегенерат всё ещё, типа, болел. А остальные явно в меньшинстве и ко мне не сунутся без вожака. Конечно, можно было бы тупо подойти и спросить всё, что захочу. Например, о чём он говорил с моей мамашей? Но… Но я понимал, открытый гей, который заговорил с конкретным пацаном, это — удар по авторитету пацана. Мне-то что сделается, а вот он? Они ведь гопота недоделанная его загрызут, и жить он так не сможет. Осторожно пялюсь на него. Вот какие всё-таки губы сексуальные, я б хотел вцепиться в них и засосать. Кажется, я снова зажмурился от удовольствия. — Слышь, пидрила! А ты чё думал, если Каланча заболел, ты так спокойно в нашей школе учиться будешь, что ли? Лениво открываю глаза. Чувак, которому я порвал ноздри, вместе с дружком стоят рядом с моей партой. — Слышь, в очко себе поссышь! — Чё? — В очё! Я ошибался, и похоже всё повторяется, ну что ж, как сказал один кэгэбэшник: «Если драка неизбежна, то бить надо первым!». Быстро выскакиваю из-за парты, благо соседей и соседок у меня нет. Смотрю прямо в глаза этого придурка и говорю: — За пидора ответ надо держать! Хоп! Бью его по яйцам, добавляю ладонями по ушам. Ничего серьёзного и травмоопасного. Я ж не хочу из-за какого-то гомофоба-полудурка на нары загреметь. — А-аах! Сука! — завизжал он. Но тут подключился его дружок с прыщавой мордой. Вопли девчонок, и звуки включаемых камер на телефонах. С прыщавым пришлось повозиться, но и его я уложил под парту. А мне они, суки, губу разбили и рубашку порвали. Серёга спокойно смотрел на меня. Странно было бы, конечно, хотеть, чтоб он мне помог в этом, но всё-таки… Пришла историчка, недобро глянув на небольшие капельки красного на полу, хмыкнула что-то себе под нос, а я отправил сообщение: «Нам надо поговорить. Это важно!» — он лишь мельком глянул на экран и вопросительно уставился на меня. — Можно выйти? — поднимаю руку, как примерный первоклашка. Учительница глянула на меня сквозь поттеровские очки и нехотя кивнула. Работу-то свою я сдал, а Серёга надеюсь меня понял. Школьный сортир я отверг сразу, мало ли какому челу приспичит по нужде, а посвящать посторонних в свои планы! Ну уж нет! Выхожу к пожарному выходу, который почему-то не закрыт, под лестницу. Здесь стояла маленькая и чахлая деревянная скамейка с уже облупившейся краской. И она была оккупирована какой-то мелюзгой из класса седьмого, наверное. Два пацанёнка смолили вовсю и не очень удивились, увидев меня. Только потом, когда я закурил, один что-то шепнул на ухо другому, искоса поглядывая на меня. Да, слава обо мне идёт семимильными шагами. Я сильно затянулся и уставился в окно, там опять шёл дождь. Осень. Люблю я вот такую погоду. Может это странно, но осенью я всегда жду перемен. Ну, ещё у меня день рождения осенью, совсем скоро, когда пойдут первые морозы и, может быть, уже не будет слякоти и грязи, и будет лежать снег, ну или будет просто холодно, но сухо, мне исполнится семнадцать. Малолетки, всё ещё зыркая на меня своими глазёнками, свалили, и тут же в обители пыли и сумрака появился Сергей. Кажется, я знаю, какое желание загадать на свою днюху. Однако, его глаза шоколадного цвета выражали беспокойство. — У нас проблемы! Точнее у… Короче, не важно… Пошли отсюда! — начал он с порога. — Чё случилось? Наши одноклассники-гомофобы решили получить вторую порцию пиздюлей? — Вот ты всё ржёшь, а там уже цинканули по школе, что пока Вовка на больничке, тебя своими силами пиздить будут! — Пусть пробуют, пара уже сегодня отхватила. — Ты чё не въезжаешь? — и он схватил меня за грудки, впился в меня взглядом. «Боже, ну какой у него взгляд! Охотник, нет… Тигр на охоте! Я ведь сейчас потечь могу!» Тьфу, аж самому плохо стало от блядских мыслей. — Короче, — его дыхание близко-близко от моего лица нихрена не отрезвило меня, — съёбывай из школы сегодня поскорее, а то они… Я перестал соображать в тот момент, когда его губы снова зашептали мне в лицо, и я вцепился в них. Я засосал его, как мог. Как давным-давно учил меня Никита. Разбитая в классе губа отозвалась болью, но я не слушал её, я целовал парня — того, кого безумно хотел. Не знаю сколько так продолжалось: секунду или меньше. Но я готов был руку дать на отсечение, чтоб ещё раз испытать подобное. Почему этого так мало? Он оторвался от меня. — Чё ты… — Ты охуенный, и я тебя… — Серёж, вы тут? — прозвучало, как гром. Все маты в моей голове заголосили во всю силу. Рыжая, голубоглазая девчонка, кажется, наша одноклассница стояла в трёх метрах от нас. И пялилась, пялилась, блядь, на то, как мы целуемся! Отскочили мы друг от друга так, как будто между нами змея. Он немного потупил взгляд, но потом всё же взглянул на девчонку и бросил: — Чего случилось? — Там, просто, наши говорят, что будут сегодня собирать всех пацанов из десятого и младше, и вроде, может быть, братья Коломина придут. — Сука! — зло бросил он, снова глядя на меня, потом вновь посмотрел на съёжившуюся от крика одноклассницу. — Это не тебе, Эль. Всё, спасибо! Иди. — И… и ещё они тебя ищут, Сирёж. Когда она скрылась, мы вновь смотрели друг на друга. — Вали! — наконец сказал он. — С чего это? Хотят разборок — будут разборки! — Ты — дурак?! — От дурака слышу! — Я тебя реально сейчас переебашу! — и он сжал кулаки. И вид у него грозный, но вот я не верю, что он хочет мне зла. Не знаю почему. — А ответки не боишься? — вот, что я несу? Это с тем носатым и прыщавым можно было не заморачиваться, а тут против меня такая махина. Секунда! И мощная рука хватает меня за ворот и прижимает локтём горло. Можно, конечно, попытаться её сбросить, но бить его по яйцам? — Я не хочу, чтобы толпа дегенератов и уёбков запинывало твоё тело! Это ясно?! — Нет! С каких это пор ты так за меня впрягаешься? И потом, кто я тебе? А? Если понравилось тогда на диване, так и скажи, может я и на большее способен! Бух! Здоровый кулак влетел мне в глаз. Я, кажется, пару искорок увидел. Вот уж силы у него, дай Боже. Бух! Второй! На этот раз кулак прилетел мне в диафрагму, и я почувствовал, как оседаю на пол. Пацан склонился ко мне: — Ты, сука, меня реально заебал! Какого хуя ты вечно всех провоцируешь? Меня, блядь, постоянно! Хочешь стать боксёрской грушей или половой тряпкой? Твоё дело! Похоже сегодня будет охуенная возможность. — Я тебя ещё не ебал, — кое-как проговорил я. Борясь со слезами, которые уже потекли. Удар у него всё-таки отменный. Снова глаза в глаза. Смотрю в эти теперь нихрена не приветливые карие глаза и не знаю, что сказать, что сделать? Треньканье звонка известило нас о том, что сейчас во все стороны понесутся стада диких школоло и сюда обязательно заглянут завсегдатаи, поэтому надо валить. Весь оставшийся день мы делали вил, что не знакомы, и вообще этот спортсмен на всех уроках в учебники и тетрадки чуть ли не носом зарывался. Но я-то знаю, что он на меня смотрит. Вон, на английском учебник вверх ногами держал и даже, блядь, не заметил. В столовке, когда я сидел за столом один, что и понятно, никто не хочет сидеть с пидором, ко мне неожиданно подсела та самая рыжая девочка Эля. — Можно? — А не боишься, что потом говорить про тебя будут? — она только махнула рукой, ставя поднос с едой по соседству с моим. — Да мне как-то всё равно, что там все остальные подумают. И я хотела поговорить. — О чём это? Если ты о моей ориентации, то извини, но девчонки это не моё, — вот самому неприятно говорить ей об этом, но по мне лучше сразу поставить все точки над ё. Потом не надо будет придумывать какие-нибудь дурацкие оправдания типа: «Дело не в тебе. Ты заслуживаешь большего» и т. д. — Неприятно, конечно, такое слышать, — и она чуточку покраснела, на бледной коже, чуток тронутой весёлыми веснушками, это было особенно заметно, — но меня больше интересует, что у вас с Серёжей? Я чуть под стол не пизданулся. Как? Как она это поняла? Ну что, я к нему неровно дышу? — Не удивляйся так, — увидев мою бледную рожу, проговорила она, — просто там под лестницей… — Там ничего не было! Тебе показалось! — горячо зашептал я, оглядываясь по сторонам и молясь о том, чтоб никто не услышал то, что она сказала. — Я не слепая! — хмыкнула девчонка — Он… он тебе нравится? — я тупо уставился на неё, не зная, как соврать поубедительнее, ведь на лице у меня было написано, что я — хуёвый конспиратор. И в этот момент девчонка вскрикнула и схватилась за голову. Мы с ней синхронно обернулись и увидели, как пятёрка даунов, наверное, из десятого или девятого, весело ржёт, а один, в зелёной толстовке, вновь зачерпывает ложкой вязкую перловку. Вот они её чем! Подрываюсь. — Не надо, Артём! — но я её не слушаю. Иду к ним. — Эй, пидор, чё встал? Ты не стеклянный! — проорали они мне хором. Особенно старался тот, что кашу зачерпывал. Ну он и стал первой жертвой. И я быстро хватаю первый попавшийся поднос со стола и опускаю его на башку косого снайпера. Крики, звон бьющихся тарелок, сотни глаз, смотрящих на меня, но мне пох. Четвёрка быстро вылезла из-за стола и кинулась на меня. Уворачиваюсь от первого, делаю подножку второму, потом толкаю третьего и пытаюсь взять в захват четвёртого. Раз — пропустил в грудак, два — бью кого-то ребром ладони по шее, три — меня пинают по ногам, четыре — сам заехал кому-то по почкам. — Что здесь происходит! — крик был слышен похоже даже за пределами школы. Директриса, тётенька в чёрном, стоит, уперев руки в бока, и глазами голодного хищника смотрит на нас. За её спиной маячат физрук и ещё какой-то мужик. Мы все разлепляемся и отряхиваемся. Косые взгляды дебилов дают мне понять, что это наша не последняя встреча. — Все пятеро после уроков ко мне в кабинет! «Да пошла ты!» — думаю. В дверях столовой замечаю Серёгу, он недовольно глядит на мой потрёпанный вид и снова окровавленную губу. «Да мне пох, я не боюсь!» — махаю я ему головой. Он хмурится, но молчит. После школы ни к какому директору я не иду, тем более, вон, прямо у дверей меня ждут. Прям картина «Радостная встреча уёбков-гомофобов и парня-гея», вместо холста-масла — суровая российская действительность. Итак, дубль два. — Пошли пидор, поговорить надо! — начал коротко стриженный пацан в красной олимпийке с лампасами. Глубоко посаженные глаза, нос с горбинкой и кривой рот. Вроде он первым подорвался, когда я въебал тому придурку подносом. Как только мы оказались за углом, мне в живот влетела чья-то нога в грязной белой кроссовке. Не успел, не успел я сгруппироваться. И вот я же валяюсь на земле, а удары все сыпятся и сыпятся на меня. Прижимаю колени к животу, а руками обхватываю голову. Больно, сука, как больно! Будто стальной обруч обрушился мне ниже поясницы, я чуть не взвыл, но в мозгу засела спасительная мысль: «Откроешься, встанешь — совсем изуродуют!». Твари мешают друг другу, вон, даже запыхтели, наверное, курят много. «Тоже надо бросать! — приходит глупая мысль. — Когда же они, суки, заебутся?» Бамс! И я поплыл. Кажется, по уху попали или по затылку, но я поплыл. Чувствую, как руки и ноги заметно ослабевают, слышу голоса, удары почему-то прекращаются и, выставив лицо, открываю глаза. Чего я их сжимал, сам не пойму? Крепкий парень в простых синих джинсах и чёрной ветровке, как хищник, играючи расправлялся с моими обидчиками. На земле уже лежало трое, а он то отправлял в нокаут очередного забияку, то добивал тех, что лежали. Хлёстко и жёстко. Кто-то постанывал, кто-то орал, но через минуту больше желающих получить пиздюлей не было. А этот танк, хотя скорее хищник, с невероятной грацией повернулся, приблизился ко мне и… поднял меня на руки. «Так не бывает! — запульсировало в мозгу. — Тебя просто отхуярили до полусмерти, и ты сейчас в коме, а это глюки твои!» Но видение не проходило. Он занёс меня в школу, вот так, на руках, прямо на второй этаж в кабинет медсестры. А потом долго объяснял уже немолодой полной женщине, которая уже собиралась домой, что мне нужно оказать помощь. И потом он уже под руку потащил меня домой. Мой мозг отказывался верить в то, что это происходит со мной. Голова, тело, руки-ноги — всё болело и слушалось с трудом, плюс от запаха зелёнки, которой медсестра обрабатывала мне раны, меня подташнивало, но я держался. Ещё бы! ОН тащил меня домой. Если бы Серёжа снова взял меня на руки, я б за это точно продал бы душу дьяволу, не задумываясь.