Нежность на минималках

Сергей Вот что он за человек такой? Этот сероглазый блондин, который ведёт себя как пидор. Вот на всех остальных пацанов в школе, да и в округе, мне похуй. Ну, есть среди них нормальные, есть и обсосы и конченные уёбки, а вот Артём… Он… он будит во мне какие-то, блядь, непонятные чувства. Не знаю, как с ним быть. Я запутался, совсем запутался. Встреча с его мамашей прошла очень необычно. Не привык я, чтоб меня хватали посреди бела дня, да ещё и увозили к оврагу побеседовать. Может быть, в своей ещё совсем недолгой жизни я много уделял спорту и тренировкам, но я не дебил. Я понял сразу, что они беспокоятся не только из-за Артёма, но и, наверняка, на счёт ствола. Почему я так решил? Мама его, эта Инесса Александровна, блондинка со змеиным взглядом, всё больше меня расспрашивала, О ЧЁМ мне рассказывал Артём, нежели, где он сам. Ну и про него кое-что добавила. Вот я и стал её немного опасаться, и всю правду, конечно, не сказал. Не знаю, поверила она или нет, но потом он ей сам позвонил при мне, и они тут же рванули домой. Даже не подбросили до посёлка, суки! В школе он меня выбесил. Вот Ноздрю и Коляна он отхуярил здорово. Я чуть в ладоши не захлопал. Умеет махать руками и ногами, но всё равно дурак раз не понимает, что «пидорство» ему не простят. А потом под лестницей эти губы. Горячие, влажные, безумные. Да, мне шестнадцать, и я ещё ни разу не целовался. И это был мой первый поцелуй! Тяжело это признавать, поэтому людям хуй я скажу, даже под пытками, но от себя-то не убежишь. И мне понравилось, понравилось, что меня поцеловал пацан! Как теперь с этим быть? И секса у меня тоже не было. Да, мы с Вовкой и другими пацанами напивались в его гараже не один десяток раз. И вообще много чего делали, они там и траву курили, и баб трахали, но это они, а не я. Не прикалывали меня те бабы, вот совсем. Два года назад там Светка Шарафеева — двадцатилетняя кобыла с погонялом Шара — за пару пузырей и закусь давала обоим Вовкиным братьям, ну и мы с другом решили тоже попробовать. Братаны его были не против, тем более Светка в раж вошла: и стонала, и охала. Вовку она обслужила как надо, хотя поначалу жаловалась, что размерчик маловат, а когда пришла моя очередь, я просто не смог. Никакие мысли о виденном в порнухе не помогали и ещё противно мне было тогда. Очень противно. Вовка тогда бухой был и не стал докапываться, а братья уже шмаль курили и им было не до малышни. Да, я, как и все, дрочил и дрочу, но вот одно дело, когда с утра там, вот, всё стоит вовсю. И совсем другое, когда вот не можешь толком определиться, кого представить в фантазиях. Девчонок, женщин или?.. От того поцелуя с этим блондином у меня встал. Встал нереально. От одного его прикосновения, от одного его запаха. Вот вкусно пахнет этот сероглазый — это я тогда ещё во дворе у Ноздрёвского дома почувствовал. Осенним дождём и свежестью пахнет, той свежестью, которая сразу приходит после жары и зноя. И мне это нравится. Очень. Я не хотел его бить, но выбесил, сука! Провоцирует вот! И я реально не хочу, чтоб его пиздили. Не хочу! — Да? И что же ты сделаешь? А? — вылез голосок изнутри. — Не дам! Никому не дам его бить! — говорю я этой твари. С Ноздрёй и Коляном разбираться не было смысла, Артём втащил им нормально так, хотя, наверное, пожалел. Я бы за подобные наезды обоих бы в окно выкинул или швабру об бошки сломал, а потом ещё и по пальцам прошёлся. Вот реально, дебилы они, бля, не могут спокойно жить, всё ищут приключений на свою жопу. То, что нас застукала Элька, я старался не думать. Ну мало, ли показалось ей, хотя кого я, блядь, обманываю? Этот поцелуй — мой поцелуй с пацаном — был классным. Это было необычно и непривычно, но здоровско, когда я чувствовал его дыхание. И на секунду показалось, что даже чувствую, как бьётся его сердце. В столовку со всеми я не пошёл, надо было дозвониться до Вовки и договориться на счёт братьев, чтоб они не пришли. И друг меня обрадовал, сказал, что перелома у него нет, и что в травме, куда его всё же отвезли родители, сказали, что это лишь сильный ушиб, и завтра-послезавтра он придёт на уроки. А братья его сейчас ну очень заняты и что скорей всего не придут на разборку с этим «пидором». Когда я увидел побоище в столовой, уже хотел вступиться и отмудохать этих мелких засранцев, но директор меня определила. «Да, Артём, попадёт тебе от этой драной кошки!» — она ведь у нас та ещё тварь. Малышей, вон, до заикания доводит своим криком, видишь ли, всё её должны всегда слушаться в этих стенах. Но оказалось, что сероглазый на Станиславовну забил, и пошёл всё-таки разбираться с этими идиотами из десятого и девятого. Ну что сказать? Не ссыкло! Просто Дурак! Сколько бы ни прошло времени, и чтобы я ни делал, чем бы ни занимался, я никогда не смогу ответить на вопрос: почему?! Почему я заступился за него? Я просто увидел, как человек семь бьёт ногами это худое тело, и бросился вперёд. Нет, меня не переклинило, и я не сошёл с ума, просто подбежал быстро к толпе недоделанных «футболистов» и стал отрабатывать на них те удары, которым научился. Бил сильно. Так, чтоб сразу подавить волю к сопротивлению. Надо в пах — бью, надо локтем по челюсти — пожалуйста, надо ребром ладони по шее — извольте получить. Те явно не ожидали, что пидору кто-то поможет и, понятно, растерялись, а я добивал по одному. Все вместе, стая таких шакалов, кого хочешь загрызёт! — Серый, ты чё это… — А-ах, сука! — Больно, бля! — Ну, нах, пшёл отсюда! — Мы ж против этого! — А-ух, уёбок! Мы тебя потом, бля-я… — неслось со всех сторон. Кое-кто из тех, у кого было больше одной извилины, предпочли оперативно съебаться и теперь подпирали деревья невдалеке. А некоторые снимали «Сталинградскую битву» в миниатюре. Я об этом не думал, я работал руками и ногами. Мне тоже пару раз прилетело, так, что даже в кармане вроде что-то хрустнуло, но я всё же удержался, «не поплыл» и ответил уёбкам. Повезло. Мне снова повезло. Повезло, что они выдохлись, пиная Артёма, и не набросились на меня толпой. Ну, я и воспользовался этим. И вот теперь почти вся бойцовая школота, или валялась в кровавых соплях, или стонала на корточках. А я бросился к этому чуду белоголовому, у которого всё лицо было в синяках, и, по ходу, не только лицо. Беру его на руки и несу к медсестре. Хорошо, он не в отключке, но вот не говорит ничего, это меня тревожит. О том, что выгляжу сейчас с такой ношей, как придурок, стараюсь не думать. Один хуй, кино с нами в главной роли завтра вся школа увидит, а может и сегодня. Тётя Тома, она же Тамара Николаевна, наша медсестра, вот совсем нам не обрадовалась, но вид избитого Артёма немного сбил с неё пыл, с которым она начала доказывать, что рабочий день почти кончился. И пока она осматривала блондина и обрабатывала зелёнкой его раны, я смотрел и думал о том, что лишь бы ему ничего не сломали и не было у него сотряса или чего похуже. Какой же он всё-таки красивый даже с синяками и кровью… и дурак! Потом пришлось стандартно уговаривать её, дескать, какие учителя? Какая полиция? Так, шёл и упал на ровном месте. Не надо никого вызывать. Она, конечно, не поверила, но хорошо, хотя бы дала нам время съебать из кабинета до прихода директрисы. Наконец мы идём домой. Ну как идём, я держу его под руку, видно с координацией у него нормально, а вот силёнок маловато, ну правильно, под такой пресс попал. Двигаемся мы с черепашьей скоростью, но мне пофиг — общественный транспорт тут не ходит, а я не могу бросить его посреди дороги. — Так значит я тебе не безразличен? — надо же, а я думал он немым стал после этого. — Я просто не хотел, чтоб всё было так! — Как? — Ты, бля, всё время нарываешься! Ищешь приключений на свою жопу! — Ну я такой, какой есть. — Да вижу уже. Мы немного помолчали, всё продвигаясь вперёд к дому Артёма, постепенно переходя на вторую «космическую». — Теперь тебя в школе тоже доставать начнут. — Пусть попробуют! Я за тебя… то есть за, да любого угандошу! Серые глаза взглянули на меня по-другому. Дома у него, как ни странно, никого не было. Он развалился на диване в зале, а я пристроился на одиноком стуле рядом. Вот думаю, посижу чуток и пойду домой, но тело явно не хотело вставать. Достаю свою мобилу. «Ебать-копать!» — проносится в голове, когда и на так покоцанном гаджете я вижу нехилую такую трещину во весь экран. Но это было полбеды. Один кроссовок мой порвался во время драки так, что подошва держалась на «честной сопле», и до дома похоже не доживёт. — Пиздец приплыли! Ну, черти ебаные! — Да, хана твоему телефону! — Ага, и кроссам тоже. Ладно, пойду я. Сероглазый смотрит то на мой «Vertex», то на мою обувь. С сочувствием смотрит. И тут в глазах его вроде чёртики заиграли. Мы молча глядим друг на друга и сероглазый вдруг говорит: — Знаешь, я хочу тебя отблагодарить. — Может не стоит? — пытаюсь увильнуть я. Кто знает, что у него на уме? — Да, не бойся! Пойдём! — Может всё-таки не надо? — хватаюсь я за соломинку. — Ты чё, ссыкло? И мы отправились почему-то на чердак. Я вот думал, что там паутина, пыль, грязь, а оказалось ничего подобного. Довольно много места, чисто, и стоят какие-то сумки и вещи разные разложены и развешаны повсюду. Пацан подошёл к небольшому комоду и принялся копаться там, вновь выставив свою задницу. Я надеялся, что после драки адреналин ушёл и тело успокоилось, но мой член в штанах отреагировал очень некстати на эти булки перед моим носом. Хотя они сейчас и были затянуты в обычные штаны. — Вот! Держи! И мне в руки полетели настоящие Nike-овские кроссы. Тёмно-синие, с белой фирменной запятой и надписью по бокам и подошве. Такие, на которые я мог только облизываться. И видно новые, только из коробки достали, даже, вон, шнурки связаны вместе. — Что это? — Тебе! — Да, неудобн… — начал я, но он тут же оказался возле меня. — Давай, примерь! И вот он сел у меня между ног на колени и стал стаскивать с меня кроссы. Hi. Who me? Why? Feet don't fail me now Take me to the finish line Oh, my heart, it breaks Every step that I take, But I'm hoping that at the gates They'll tell me that you're mine * Айфон Артёма извещал о входящем сообщении, но его хозяину сейчас было не до этого. И пока я, как дурак, хлопал глазами, Артём потянулся к моей ширинке и… Я не заметил, как его рука скользнула по моему паху, а он сразу почувствовал мой железный стояк. И вот мои джинсы расстёгнуты и чуток приспущены, а умелые руки стали гладить мой член и яйца. — Что ты де… В ответ только милое мычание, и моя головка скрылась у него во рту. Дрожь пробежала по моему телу, и я охуел от произошедшего! Даже губу прикусил. Все краски радуги, все эмоции, все тайные желания взорвались у меня в голове, смешиваясь в невероятный микс. Как он сосал, не передать словами! Нет у меня таких словарных оборотов, был только кайф! Один сплошной кайф! Его рот сам нанизывался на мой член, так, что мне самому ничего не надо было делать. Да, первая мысль была оттолкнуть его, потому что это всё неправильно, но… Но всегда есть это ёбанное «но». Мысль об отказе от минета прошла, едва его язык стал ласкать мою залупу. Как это было волшебно. На мгновенье я, кажется, выпал из этой реальности. И тут ноги мои стали, как из ваты, и подкосились. Я чуть не рухнул, но жилистые руки пацана удержали меня за задницу. А он всё продолжал. Вот он выпустил мой хуй полностью, облизал ствол и яйца и снова заглотил. Крышу только от одного этого вида у меня рвало конкретно. А эта светловолосая голова у моих ног продолжала двигаться вперёд-назад.