Нежность на минималках

Сергей Выходил я из кабинета психолога со смешанными чувствами. Что же это получается? Один мужик любил другого, но не говорил ему, но пытался его защитить от какой-то шалавы, не смог и отправился на войну. И погиб. Короче, пиздец история! В коридоре было какое-то нездоровое оживление. Белобрысому, вон, тоже любопытно, идёт рядом со мной, хотя большинству школьников до нас нет дела — всё их внимание приковано к… Вовке. Мой друг, человек, которого я знаю, ну почти всю жизнь, тот, на кого я мог опереться всегда, кто помогал мне и выручал из беды, сейчас стоял посреди школьного коридора в одних трусах и кроссовках и напевал песню: When I walk in the club, this is what I see Everybody stops and they staring at me I got passion in my pants and I ain't afraid to show it I'm sexy and I know it I'm sexy and I know it * Народ вокруг просто с ума сходил. Почти все в руках держали телефоны. Спилберги хуевы! А блондин увидел это, заржал вовсю. — Ну, чё, гамадрил, будешь моей подружкой? — подъёбал он Вовку. — А пластичности тебе не хватает! Не выдерживаю, даю леща Артёму, бросаюсь к Вовке, по пути расталкивая зевак. Кто-то, вон, телефон выронил, но мне пох. Пытаюсь закрыть друга, одновременно ища его шмотки. Наконец накидываю на него рубашку, а у того в глазах — ненависть! Просто нечеловеческая! На секунду показалось, будь у него сейчас в руках ствол, он положил бы всех тут, даже меня! — Ты чё творишь, братан? — спрашиваю я у друга. — У дружка своего нового спроси! — и он, испепеляюще глянув на Артёма, стал одеваться. На уроке, впервые за много лет, Каланча со мной не сел. Перебрался на «камчатку». Сероглазый же всё время сидел с довольной рожей, но в то же время на мои расспросы отвечал стандартно: «Я-то тут причём?». На большой перемене под лестницей я уже хотел прессануть блондина, когда он стоял в ореоле табачного дыма. Но тут… песня про папу? «Отец? Странно, он никогда не звонит мне, когда я в школе! Может случилось что? А что у нас может случиться? Он продал телек или мой ноут? Так ради этого он бы звонить не стал! Затопить нас не могли — мы на пятом. Значит — пожар!» — все эти мысли в доли секунды пронеслись в моей голове, пока я пытался принять вызов. Сенсор — сука снова глючил. — Алло, да! Пап, ты? Какой врач? Дальше всё было как в компьютерной игре с о-очень плохой графикой. Я сначала бросился к выходу, потом вспомнил про рюкзак. Вернулся. Не помню, что сказал в классе. Пришёл в себя только на остановке, тупо соображая на какой маршрут сесть, чтобы доехать до нужной больницы. — Прыгай давай! — крикнули мне из подъехавшей «Калины». Я сначала не понял ни хера, просто вертел головой, пытаясь понять, кому адресован крик. А у машины уже дверь распахнулась, и Артём вылез. — Прыгай говорю! И я сел. В пути я только назвал адрес больницы, впрочем немолодой усач-таксист только хмыкнул. Конечно, эту больницу-то все в городе знают. У стоянки рядом с приёмным покоем, я немного пришёл в себя и вспомнил, что финансов в моём кармане на такси явно не хватит, но сероглазый уже доставал купюры и расплачивался с водилой. Дальше очередь у регистратуры, длинные больничные коридоры, запах озона, мрачный белый цвет везде, вечно занятый лифт так, что, плюнув на ожидание, я пулей полетел на третий этаж. Отец лежал с закрытыми глазами весь покрытый какими-то трубками, даже капельница стояла и, вон, приборы всякие были подключены. Едва я захотел дотронуться до него, появился мужик в белом халате. Высокий, с залысинами и в очках. Врач. — Вы — сын? — Ага. Чё с ним? Сердце да? Он поправиться ведь? — чуть было не задавил я его вопросами. — У вашего отца был инфаркт, скорую вызвали в квартире, где была сильно пьющая компания. Он давно пьёт? Я подавил вздох. — Всю жизнь, как я себя помню, а сильно — лет десять уже. Но иногда завязывает на неделю-другую. — Ясно. — А когда его выпишут? Ну, в смысле он здесь надолго? — Молодой человек, — он снял очки и потёр глаза, — вы не поняли! Вашему отцу нужна срочная операция. Но это будет стоить денег. Понимаете, нужно шунтирование, а на бесплатную операцию очередь на год вперёд. И если не сделать её в ближайшее время, то… — и он развёл руками. У меня не то, что земля ушла из-под ног, из меня душу вынули и встряхнули как следует. Отец! Самый родной и близкий мне человек, тот, кто, как мог, заботился обо мне сейчас лежал и умирал. А как ему помочь, я не знал. Единственное, на что меня хватило, это спросить сколько стоит операция. И от озвученной суммы я аж на стену облокотился, а потом на пол сполз. — Скажите, а других вариантов нет? Ну там лечение, стационар, ещё что-нибудь? — Молодой человек, месяц максимум, хотя, на мой взгляд, две-три недели и всё. — Я найду деньги! — вскакиваю я и гляжу в глаза доктора. — Найду! Слышите! Минуту я глядел на отца, вспоминая нашу жизнь, детство, школу, пытался вытащить из памяти те моменты, где у нас всё было хорошо. Ну, когда он не бухал. Таких было немного. Беру его за руку и тихо шепчу: — Пап, я тебя не брошу! Ты поправишься! Обещаю! Лифт опять был занят, поэтому обратно я так же поплёлся по лестнице. Мысль о том, где достать денег, не покидала меня ни на секунду. Я так сильно задумался, что даже не заметил, как оказался в ожоговом отделении. Коридоры перепутал, балда. И уже на выходе оттуда влетел в чью-ту спину. — Аккуратней! — Извините… Ты? Сероглазый блондин стоял напротив. Так, я что-то не понял? Он-то какого хэ тут делает? Ну, помог мне, за это, конечно, спасибки, но я думал, он свалил! А он, вон, похоже тоже чем-то «обрадован», как и я. Да так, что больше не скалится во все тридцать два своих каждые десять минут. — А ты чего не уехал? — задаю я глупый вопрос. — Мать позвонила, сразу как ты убежал. Ящик руки себе обжёг, вот пришлось навестить. — Пришлось? — меня это слово немного покоробило. — Ну да! Так-то, вон, мать уже приехала, а я, как дурак, ещё в магаз мотался! — и он помахал пакетом в руке. — Слушай, мы щас поговорим пять минут и домой поедем, давай с нами, а? Бабла в карманах у меня было не густо, так что я согласился и расположился на лавочке у палаты прямо в коридоре. А тем временем из-за плохо прикрытой двери раздавались голоса. Сначала тихо, потом всё громче и громче. Видно, остальных больных эта троица из палаты выпроводила. — …полез, бля! Чё делать? Отменять, что ли? — Не ссы! Потом сделаем! — …лся? До хуя богатый, да? Такую тему просрать? Короче, пойдём вдвоём! — Не справимся! Третий нужен! — А может бросим всё, а? — голос Артёма. — Тебя не спросили, псих малолетний! — одновременно гаркнули мужчина и женщина. — Что-нибудь придумаем, — подвёл итог сердитый женский голос. Они довезли меня прямо до моего двора. И всю дорогу, что ехали, эффектная блондинка Инесса Александровна изучающе посматривала на меня через зеркало, а Артём расспрашивал про отца. На прощание он сказал, чтоб я держался и всё будет хорошо. И обнял меня, а я даже не отстранился.