Нежность на минималках

Артём Бля! Это случилось! Я не верю в это! Просто так вот не бывает! Этот пацан, человек, которого я хочу, в которого влюбился как школьница, хотел секса со мной. Есть всё-таки счастье на этой планете! И я был счастлив, только от одного момента, что он со мной. То, что он явно девственник, было понятно сразу, но он старался и все эти неумелые и неуклюжие движения компенсировались напором и старательностью, которую проявил. И я, закусив губу и чуть постанывая в ритм движений, распластался спиной на подушке под этим мускулистым телом. Я держался за скомканную простыню сильно сжатыми кулаками и ждал. Ждал того самого момента, ради которого стоило терпеть. Терпеть знакомую боль в самом начале, когда кажется, что внутри буквально вот-вот всё разорвётся, когда морщишь лоб и прикусываешь губу, чтобы не застонать, когда кажется, что больше никогда… и ни с кем… И вдруг… И вдруг, всё исчезает: напряжённые мышцы, застрявший в горле стон, ломота в пояснице… И остаётся только одно — ощущение необычайной, оглушающей наполненности. Ощущение настолько сильное, что невольно прислушиваясь к нему, начинаешь подаваться всем телом назад, чтобы почувствовать… с каждым осторожным движением, с каждым новым толчком почувствовать… что вот оно… началось… И я подался ему навстречу, одновременно лапая его за булки и постанывая что-то нечленораздельное, единственным смыслом которого было «Не останавливайся!». Он закусил губу и еле слышно застонал… Теперь мы делали это вдвоём. Я почувствовал, как знакомая тугая волна, перехлёстывая дыхание, стремительно затопляет мне грудь, живот, бёдра. И я выгнулся, и, утопая в этой пьянящей сладостной истоме, глубоко вдохнул, со свистом втягивая воздух сквозь плотно сжатые зубы… А через секунду мощнейший всплеск долгожданного удовольствия, сметая все преграды, затопил моё разгорячённое тело с головы до ног. Серёга кончил с рыком и повалился на меня так, что я по максимуму раздвинул ноги, а потом всё же ухватился за свой член, который давно уже торчал, устремивши головку ввысь. — Я сейчас! Сейчас… — неожиданно сказал пацан и ухватил меня за хуй. Я ждал этого и не ждал. Думал, что он про меня забыл, но оказалось — нет. И, действуя сразу двумя руками, он додрочил мне, поглаживая яйца. Сколько мы были в блаженстве от кайфа, я не знаю. И мне было на всё и на всех наплевать. Даже давно небелёный потолок, единственная лампочка над нами и маленький родственник спайдермена, который деловито плёл паутину в углу, — ничего из этой убогой обстановки не мешало моему кайфу. Вот так просто, лежать голым с таким классным парнем и переживать оргазм. Вдыхать запах пота наших разгорячённых тел, нашего секса, запах невероятного. Мыслей в голове не было совсем, было — счастье. Но всё когда-нибудь заканчивается. Хорошее, к сожалению, быстрее. И мысль, что я совратил нормального натурала, атаковала меня, как японские «Зеро» американский флот в Пёрл-Харбор. — Он же, бля, нормальный был! А теперь он из-за тебя… — кричала она. — Серый? Ты как? Тебе не противно? Не надо, наверное, этого было делать! Если хочешь, я сейчас уйду?! Серёга приподнялся на локтях. Красивые карие глаза смотрели на меня не как обычно. — Вообще-то я хотел предложить тебе остаться! Завтра ведь воскресенье, и мне понравилось! Очень! — Что он сказал? Да, блядь — да! Сто тысяч раз да! — эйфория внутри победила с разгромным счётом. — Чего молчишь? Уснул, что ли? — а он ещё красивей становится, когда хмурится. — С тобой не уснёшь! — улыбаюсь я. — Серый, ты ж понимаешь, что то, что сейчас было… Ну просто, ты ведь не такой и… — Вот сложно подобрать к такому слова, но лучше разобраться в этом вопросе сразу. Пацан поднялся и навис надо мной. Молочный шоколад смотрел прямо и открыто: — Тём, я хотел тебя отблагодарить. И да, ты мне нравишься! Конечно, иногда тебя ушатать мало, но, вот, рука всё не поднимается! — Да я вижу, чё у тебя поднимается! — заржал я, чувствуя, как у него снова начал вставать. — Дурак! — заржал он. — Ну так что, останешься? — Только чур, Пастернака я больше декламировать не буду! — Да хоть рэп читай или, вон, Пушкина декра… дирка… рассказывай, умник! — и он к моему неудовольствию слез с дивана и начал искать трусы. Правда потом ночью я всё равно их снял с него, и мы так и уснули. Звонок в дверь застал меня в ванной. Правда ванной это можно было назвать весьма условно, но в моём положение было не до выпендрёжа. Серёга предложил помыться после того, что было ночью. Я хотел заняться этой процедурой вместе, но он почему-то запротестовал. Стесняется всё ещё?! Ну он кадр! Едва я намылил своё тело, как по звукам понял, что в квартиру кто-то вошёл. «Ладно, — думаю. — Фигня! Может, соседи там, ну или какие-то проныры типа тех, кто всякое китайское барахло пенсам впаривают втридорога.» Но звуки голосов мне не нравились. Слишком громко! Стараюсь отвлечься и намыливаю свою задницу. При мыслях о Сером снова возбуждаюсь. «Может позвать его? А что? В ванной у меня ещё не было! И крики вроде стихли!» Споласкиваюсь, жаль вода, вон, уже остыла и, вытеревшись полотенцем, обматываю им бёдра и выхожу из ванны. В коридоре стоял… Каланча. Они с Серым стояли друг напротив друга. Оба злые, оба сжимали кулаки, и оба одновременно уставились на меня. — Значит так, да?! — зло процедил этот имбицил. — Да! Так! — Серёга был настроен решительно. — Оу, к нам приехал, к нам приехал, Вовик-Каланча дорогой! — пропел я, пародируя цыганский хор. Он нервно повернулся к Серёге: — Не ожидал от тебя! — Чё не ожидал? — Что ты, бля, такой же пидор, как он! — не хилая такая ручонка ткнула в мою сторону. Бац! Тренированный кулак Серёги прилетел в рожу Каланче. Причём так удачно, что тот сразу шлёпнулся на пятую точку. — Повтори, бля! — крикнул Серый. И снова — бац! Тот сначала растерялся, но всё же, надо отдать должное, довольно быстро опомнился. И двинул Серого по ногам. Раз — и они уже катаются по полу. Тела мельтешат с огромной скоростью, и я, не придумав ничего умного, влетаю в этот клубок ударом ноги. Раз — и я вроде попал. Два — и вот я сам валяюсь на полу. Три — и с тумбочки для обуви падает пустая бутылка из-под водки. Шум бьющегося стекла — и всё стихло. Кое-как мы все разлепились. Бутылка упала Каланче на башку. Разбилась почему-то, и он сейчас сидел, схватившись за затылок. На полу появились красные кровавые точки и стали бешено увеличиваться. Я опомнился быстрее всех и рванул в ванную. Утром я приметил там аптечку. Ирония судьбы, но кроме старого советского ещё бинта и флакона с просроченным йодом, там больше ничего не было. Несусь обратно к драчунам и только тут замечаю, что на мне совсем ничего нет. Полотенце, вон, валялось в углу. Каланча бинт из моих рук вырвал, шатаясь поднялся на ноги и испепеляюще глянул на Серёгу: — Ты мне больше не друг! Потом посмотрел на меня. — Это ещё не всё, пидорок! До встречи! — Вали давай! — и специально распахнул дверь. Этот дебил так сильно шваркнул ею, что аж кусок штукатурки от стены отвалился. А Серый встал, заценил мой прикид и заржал: — Не, ну, а чё, я прикрываться перед ним буду, что ли?! — Ты — красивый! — внезапно сказал он. — Люди так не считают! Твой друг, например. — Пох на людей! И он теперь мне не друг, сам слышал! Теперь ты — мой друг! Я немного смутился от этого, ну ещё и от того, что стоял совсем голый, и опустил взгляд. Крови на полу почему-то прибавилось и, подняв голову, я увидел, что Серёга зажимает правую руку. А кровь оттуда кап-кап-кап. Мигом хватаю его, смотрю, что там порез довольно большой. Разворачиваюсь и лечу снова к аптечке. Она пустая. Каланча, сука, весь бинт забрал! Только, вон, пузырёк с йодом у меня в руках. Ругаюсь как сапожник, но всё же ничего лучше в голову не приходит, как использовать полотенце. Серёга был против, но я его не слушал. Не хватало ему, ещё какую инфекцию занести из-за этого урода. И вот, несчастное полотенце порвано, рана обработана и замотана, трусы к моему неудовольствию надеты, предкам сообщение «Всё норм. Завтра приду» отправлено, и мы вдвоём сидим на его скрипучем диване, закутавшись в одеяло, пьём чай из пластиковых стаканчиков и смотрим повтор фильма про крутого мексиканца, который мстит за свою семью. Вот оно — счастье!