Нежность на минималках

Сергей Не думал я, что Вовка припрётся и вот так сразу с порога заявит, что нужно похитить Артёма, а потом загасить. То есть убить! По-настоящему — убить! Голову проломить арматуриной или порезать, на крайняк, задушить. У меня от услышанного аж глаза на лоб полезли. А он дальше ахинею несёт: дескать, братаны его помогут, если что, и на нас менты ни за что не выйдут. А выйдут — не докажут. И закончил свою пламенную речь словами: — Если ты мне брат, то ты подпишешься! Я понял, что с таким настроем говорить ему, что он реально с катушек слетел, поздно, но всё же сжал кулаки и ответил: — Артём — мой друг. И если ты что-то сделаешь против него, то будешь иметь дело со мной. И тут белобрысое чудо вылезло из ванны. Мокрый, с влажными волосами, обёрнутый в одно полотенце. Такой красивый и беззащитный… Я не хотел бить друга, но я с детства, лет с двенадцати, выработал для себя железное. Нет. Железобетонное правило! Никто не смеет меня называть пидором! НИКТО! А кто рискнёт, тот пожалеет! Я на всё пойду, но пожалеют! Вовка, конечно, опешил от неожиданности. Поэтому три удара я провёл как надо: с силой и мастерством. Потом, когда он ответил, во мне появилась злость. Не знаю, чем бы всё закончилось, потому как в росте и в размерах у Каланчи преимуществ больше, но Артём меня спас! Снова. После этого я понял, что потерял Вовку! Потерял как друга, окончательно и бесповоротно. Но у меня появился Артём. То, как он перевязывал мне руку, как ругался на меня и на Вовку, как обнимал ночью. Так хорошо и уютно мне ещё ни с кем не было. И да, я снова соврал, Тёма мне, кажется, больше, чем друг. И мужик этот психолог Евгений Сергеевич. Я-то думал, что он мораль будет нам читать, а он. Он — другой. Особенно после той рассказанной истории про этих из «Ну, погоди!», и вообще, спасибо ему большое, что пришёл один, а не с какими-нибудь «органами и службами». В школе я в принципе был готов, что на нас начнут охоту, но пока всё обошлось просто игнором со стороны большинства. Но я свой выбор сделал, поэтому больше беспокоился, не выцепили бы они сероглазого одного. Он вообще по ходу расслабился совсем, вон, глазки строил Вовке прямо посреди урока, ладно хоть задачки успел решать и списывать давал. Мне вот, честно, не нравятся и никогда не нравились курящие люди, я делал, конечно, исключение: ну, там для отца, друзей, но, когда курил блондин, мне не нравилось. Не хочу, чтоб он себя травил! Наверное, надо было сказать ему об этом, но пришлось идти к директору. — Вызывали? — Карпов? Нет, не вызывала! Но хорошо, что явился! Я, кажется, предупреждала, что в последнем учебном году нужно всерьёз задуматься над учёбой! Что скоро ЕГЭ! А ты убегаешь посреди дня с дружком своим! И позволь поинтересоваться, где вы были? Ну думаю, правду говорить — всё равно смысла нет. И смотрю на плазму, что висит на стене аккурат напротив стола «кошки». Вроде такую в прошлом году выпускники в класс истории купили. — Ну? Что задумался? — Да гуляли мы. То есть я, а где Артём был, я не знаю. — Хватит! — резкий окрик резанул по ушам. — Всё я про вас знаю, смотри допрыгаешься ты у меня! И где, кстати, твой отец, ну или мать? Звоню-звоню, а дозвониться не могу! Может стоит им рассказать, что вытворяет их сын? Дверь быстро распахнулась и на пороге застыла училка младшаков, кажется, невысокая с милым, но сейчас напуганным личиком и запыхавшаяся: — Маргарита Станиславовна, там! Заманова в туалете для девочек окно разбила! — Час от часу не легче! — и «чёрная смерть» выскочила из-за стола и поспешила за учительницей, на ходу бросив: — Я с тобой ещё не решила! Но я уже не слушал, недоброе предчувствие кольнуло меня ещё, когда я услышал, что меня не вызывали, поэтому со скоростью истребителя я понёсся в нашу «школьную курилку». Колян и ещё пара из десятого встретили меня там. — Петушка своего потерял? — Где Артём? — Эх, Серый, ты ж нормальным был! Ну как так-то?! Хочу развернуться, но хватают сзади. Бью наотмашь, потом ещё раз. Меня всё-таки повалили — град ударов со всех сторон. — А пидорка этого Каланча кончит! Ясно тебе! И тут я не выдерживаю. Приходит бешенство. Красная пелена застилает глаза и дальше помню урывками. Раз — и вскакиваю; два — бью Коляна в кадык; три — беру на захват кисть одного урода и жму до тех пор, пока не слышится хруст; четыре — ещё одному пробиваю в диафрагму ногой. Дальше несусь в сортир. Не знаю, что мне подсказало, что нужно туда, но почему-то уверен, что и Тёма, и Каланча там. Школота и даже учителя расступаются в сторону и откровенно шарахаются. С ноги распахиваю дверь, её оказывается какой-то жиробас держал, вон, сейчас валяется от удара. Дальше снова пелена на глазах: бешено работаю кулаками и ногами. Вижу Каланчу — у него немного растерянная рожа. Ещё ничего не понимаю, но уже прыгаю и в полёте бью ногой Вовку в лицо. Бамс! Он свалился на одну кабинку и сорвал дверь с петель, я падаю на пол и вдруг вижу Тёмку. На его светлой рубашке у живота торчала рукоятка ножа, а под ней расползалось тёмно-красное пятно. Хватаю его за руки, тяну на себя, потом оставляю, говорю, что всё будет хорошо. А он только шепчет что-то, я не понимаю, не могу понять. Сзади крики, мат, поворачиваюсь, думаю: сейчас по затылку прилетит и я отключусь, и вижу целую делегацию: учителя, директриса, Евгений Сергеевич, даже трудовик пришёл и все пялятся на нас… Паренёк в белом балахоне легонько тряхнул крылышками и сердито уставился на брата: — Не надоело тебе ещё? — Неа, — облизнулся мальчишка в чёрном и двинул своим хвостиком светлого. — Итак, приступим! — немолодой капитан взял ручку и уселся поудобней. Тётка из ИПДН отложила телефон, Маргарита Станиславовна перестала тереть себе виски, а я вздохнул и, собравшись с духом, повторил то, что повторял уже раз пятьдесят за последние два часа. Хотя нет — сто пятьдесят. — Я не видел, кто ударил Артёма! Я после того, как ушёл из кабинета директора пошёл в туалет, а там он лежит весь в крови. Я хотел вызвать скорую, но тут пришли все. — Карпов! — «кошка» сейчас была похожа на вампиршу, которой срочно была нужна чья-то кровь, лучше ведро. — Почему тогда ты избил одноклассников и ещё двоих из десятого? У Казакова, вон, кисть сломана! Только не ври мне! — тут она осеклась, чуток покраснела, глядя на ментов. — Нам! Нам здесь не ври! — Я не вру! — смотрю в глаза этой ненормальной. Да они, по ходу, сговорились тут все и решили на меня всё повесить. А это всё очень серьёзно, но главная мысль, которая сейчас занимала всю мою тупую голову это «как там Артём?». Его при мне скорая увезла, а меня с ним не пустили. Вместо этого чуть ли не под арест посадили, и допрашивали, и допрашивали. Сначала Галка-палка, потом директриса, теперь, вот, менты. Справедливости ради стоит сказать, что не только меня, всех старшаков, кто рядом с сортиром ошивался в тот момент тоже допрашивали. Но не так, как меня. Да, я мог бы сдать Вовку и остальных, но Артёму от этого легче не станет. Да и не стукач я! Это тоже моё железобетонное правило! И с Вовкой я сам разберусь! Хоть он и свалил сразу из школы, но от меня не убежит! — Всё было, как я сказал! Я никого не бил! Я хотел помочь Артёму! И вообще, дайте лучше позвонить, хочу узнать, как он! — Молодой человек, вы похоже не понимаете в какой ситуации находитесь! Вы, на секундочку, обвиняетесь в причинении тяжких телесных повреждений, и статья может быть переквалифицирована как «покушение на убийство»! — встряла тут тётка из ИПДН. — Я правильно говорю, Роберт Михайлович? — Нет! Неправильно! — раздался знакомый голос, и в кабинет вошёл психолог. — У меня есть пара вопросов и желаю, чтобы на них ответили! Иначе буду вынужден обратиться в следственный комитет и прокуратуру, за несоблюдение органами полиции прав несовершеннолетних! — с ходу начал он. От его появления будто солнышко вышло из-за туч, по крайней мере у меня на душе. — Во-первых, Сергей пока не обвиняемый и даже не подозреваемый, на сколько я знаю, уголовное дело не возбуждено, поэтому почему вы пугаете его? Во-вторых, почему вы допрашиваете несовершеннолетнего без его родителей или иных родственников? И в-третьих, позвонить в больницу и узнать состояние Веснина нужно немедленно! Тут же все оживились, а опер вдруг вскочил как ужаленный: — Кто это тут о правах начал рассуждать? А? Дохера умный, что ли? Проверок давно не было? — Поумней многих! И спешу вас заверить, проверок никаких не боюсь, а знакомые и друзья у меня есть и в полиции, и в прокуратуре. Несколько секунд они смотрели друг на друга: опер — волком, Евгений Сергеевич — с вызовом, но без злобы, как дрессировщик на зверя, который команд не понимает. И вот наконец мент посмотрел на инспекторшу: — Звони! — Куда? — тётка явно не въезжала. — Родителям этого, — кивок в мою сторону. — И в больницу. Директриса тем временем свой испепеляющий взгляд перевела от меня на психолога.