Нежность на минималках

Сергей — А кто вам Евгений Сергеевич дал право командовать в моём кабинете? — Вас сейчас это беспокоит? Хотите поговорить об этом? Я чуть в голос не заржал. Молодец психолог, знает своё дело. А «кошка», вон, красными пятнами пошла. И началось: «Что вы себе позволяете? Вы у меня доиграетесь! Я на вас в РОНО пожалуюсь!». Но я её не слушал, меня больше заинтересовало, что они хотят предков вызвать. И тут засада! Отец вряд ли может руку поднять, а мать? В итоге, я ещё раз повторил своё «зашёл поссать — увидел — хотел помочь» и мы вместе с психологом наконец-то вышли из этого пыточного кабинета. У дверей кабинета биологии мужчина легонько протолкнул меня вперёд к стене и оглядевшись тихо произнёс: — Это Коломин? Коломин ударил Веснина? Не зря он так резко убежал! Скажи это он, да? — Спасибо, что вытащили, конечно, но я не знаю! Я не видел, кто это был! Лоб мужчины упёрся в мой: — Я считал тебя умнее! Ты что не понимаешь, что таких, как он, нужно изолировать от нормальных людей?! А тут такой шанс! Чего ты боишься? Одно твоё слово, и он больше никого не будет мучить, да и другие побоятся вот так лезть! Или ты хочешь, чтоб в следующий раз Артёма убили? Не выдерживаю и отталкиваю его: — Я НЕ ЗНАЮ, КТО ЭТО СДЕЛАЛ! НО Я ЭТО ТАК НЕ ОСТАВЛЮ! Настроения сидеть на уроках не было совсем, но я понимал: стоит свалить и на меня всех собак навешают, ну тех, что ещё пока не на мне. Поэтому я весь извёлся, думая о сероглазом. И вот стоило только прозвенеть звонку, и тут Ноздря и Колян подорвались ко мне. Суицидники, что ли? Хотят ещё? Я ведь их реально покалечу! Или, вон, Коляну всё мало? — Серый, мы, мы… это кароч, ну не надо было Вовану этого делать. Ну тож пойми, нах ты за пидора подписался? И вообще… Со всей дури, что осталась, хватаю обоих за глотки. Это тяжело, но злобы у меня ещё вагон и тележка. — Значит так! Артём нормальный пацан! Точка, бля! Понятно?! А насчёт Каланчи, если Тёма… короче, передайте Вовке, когда увидите. За то, что он сделал, пусть лучше пойдёт и мусорам сдастся иначе… Я его… УБЬЮ! На улице опять моросило, чёрный «мерин» стоял у школьного двора, я на него внимания-то особо не обратил — на остановку торопился, но он-сука, как приклеенный поехал за мной и так стоял рядом с остановкой, пока я маршрутку ждал. Тонированный в хлам, и ведь никто не то, что не выходил, окошки, вон, не опускались. В другой раз я бы обязательно захотел узнать, что это за «приколисты» такие, но сейчас сероглазый блондин занимал все мои мысли. Хорошо психолог прежде, чем я как угорелый вылетел из школы, сказал мне какая больница и сунул сотню на дорогу. Вот не ожидал от него! Правда! Я как бы привык, что в нашем мире всем на всех класть большой и толстый, а тут! То ли это злой рок, то ли ирония, но Артёма отвезли в ту же третью больницу. Так что теперь у меня на одном этаже был отец, а на другом он, ну ещё рядом был его отчим. Кто-то на «облаках» явно угорал надо мной. В палату к Артёму меня, конечно, не пустили, пришлось смотреть на него сквозь окно в двери. Наверное, если дать пару купюр покрупнее вон хотя бы той медсестре размером со шкаф, можно было бы проскользнуть туда, но с финансами напряг. Как всегда, бля! На красивую, фигуристую женщину в строгом костюме и накинутом поверх белом халате, я поначалу не обратил внимания. Она шла с врачом — ну мужик в зелёной одежде — и он ей что-то объяснял. Около меня они остановились. — Доктор, я сейчас поговорю с молодым человеком, хорошо?! — Конечно-конечно, — он просто залебезил перед ней. И тихо отошёл подальше. — Ну, здравствуй, мальчик Сирёжа! Давай рассказывай, как это мой полоумный сынок на нож напоролся? Кто его на перо посадил? Только не врать! — да, глаза у Инессы Александровны и впрямь змеиные. Гипнотизируют своей пустотой. А ещё холод в них. Могильный. И я не соврал ей. Не смог. Просто не смог смотреть на неё и врать как ментам или директрисе. Она меня просто насквозь прожигала, вот я и рассказал всё, как было. Она не устроила истерику, что было очень странно, не крикнула, что в нашей школе разнесёт всех и вся. Она глянула на меня как-то оценивающе, что ли, и просто спросила, какие у меня планы на ближайшее будущее. И чтоб я зашёл в гости, желательно через четыре дня. Я проводил её до выхода. Сначала мне подумалось, что она навестит мужа, ну этого бугая, он ведь в ожоговом лежит, но нет, она спокойно вышла и села в подъехавшее такси. За машиной промелькнул чёрный мерседес, но я не обратил внимания. Найти нужного доктора было довольно проблематично, они все как сговорились, и все в зелёном тут ходили, но всё же терпение, упорство и немного наглости сделали своё дело. Блондин был в не опасности, но состояние тяжёлое, хоть и стабильное, так что должен пойти на поправку. «Тёмка-Тёмка! Я ведь, когда тебя скорая забрала, всех богов молил, чтоб всё хорошо было! Даже другого персонажа хотел попросить, ну того, что снизу! Значит, не зря!» Услышав это, у меня прям гора с плеч упала, но тут в коридоре нарисовался другой врач. Высокий, с залысинами, в очках. — А, Карпов, да? Что же вы к отцу не заходите? У него состояние тяжёлое! — Да сейчас, я. Просто вот… — И где деньги? Молодой человек, у вас только половина суммы, за это никто операцию делать не будет! — Да знаю. Я найду! — Ну, смотрите! Время-то идёт. Батя пришёл в себя, вон, даже заулыбался, увидев меня, а мне будто ножом по сердцу провели. — Как ты, па? — Ни-че-о, жи-ть буду-у-у. Ско-ро, на-вер-но, вы-пи-шут. — Ну да, немножко осталось, — как он похудел. Пиздец просто! Кожа да кости. — Ка-ак ма-ма? Прих-одила? — Да, — говорю, — сказала, что потом ещё придёт! — Хо-ро-шо, ты ка-к учишь-ся? — Да всё нормально, пап. Я тебе фруктов принесу! — Не над-о, луч-ше пив-вка. — Эх, отец, — я улыбаюсь через силу, хотя, кажется, сейчас разревусь как баба, сдерживаюсь из последних сил и отворачиваюсь. Я просидел у него до вечера, а перед уходом заглянул к Артёму. Он всё также лежал без изменений, аппарат, что был подключён к нему, тихо попискивал. Но блондин не просыпался. На моё счастье дверь была открыта, а внутри была медсестра и я проскользнул туда. Пока женщина что-то там делала с оборудованием, я коснулся тёплой руки. — Поправляйся, Тём! Ты! Ты мне нужен! Очень! И едва женщина стала читать нотацию, что сюда посторонним вход воспрещён, я уже выбегал из отделения. Дома было холодно и неуютно. Не я не про то, что у нас и так не дворец, но вот так вот совсем один я оказался впервые. Есть не хотелось, пить не хотелось, жить не хотелось, хотелось кричать! Орать во всю глотку! Я не знал, как быть, и выхода из моей ситуации — не было! И я сел в угол, прямо на кухне и слёзы почему-то сами покатились из глаз. И я заплакал, беззвучно, так, как плакал только раз в жизни, лет в двенадцать.