Семейные традиции

Время летело, как ужаленное. Ника едва ли не в истерику впадала время от времени, и мне приходилось ее, да и себя заодно, убеждать, что ничего такого прям страшного нам не сделают. Если была возможность, я просто отвлекал ее от переживаний непосредственно тем, о чем мы собирались сказать. Но в воскресенье утром я был совершенно сам не свой, слегка подташнивало от волнения. Основная проблема была не в реакции Влада, тут уж без вариантов, у него в печень коронный, я готов. А вот батя... То ли похвалит, то ли пиздюлей отсыпет с горкой, пятьдесят на пятьдесят. Раздражения подкинуло и то, что пришлось вместе с ним буквально тащиться до дачи. Идеально ровная, прямая, пустая трасса с отличнейшим свежим асфальтом — под двести взять просто доктор прописал. Но нет, батя принципиально больше ста десяти не ездит ни на чём, а получать пизды ещё и за это не хотелось бы. Хотя сегодня он ехал девяносто-девяносто пять, потому что мамуля большие скорости очень недолюбливает, и я вполне его понимал. Но желание поднять передачу и втопить уже наконец, как следует, создавало такое ощущение, будто сейчас из кожи вывернусь или наизнанку, аж пальцы на сцеплении подергивались. Можно было бы доехать за десять минут! А мы ползли целых двадцать! С другой стороны, если бы у меня тоже был пассажир, я бы вряд ли больше ста пятидесяти дёрнул. А с Никой, наверное, и до сотни бы не добрался. Целую вечность спустя мы были на месте. Чтобы подкинуть себе хоть немного адреналина, я тормозил на переднем колесе, за что получил подзатыльник от мамы прямо по шлему. Правда, пришлось немного наклониться, чтобы она достала. Влад со своим бабским батальоном был уже здесь и возвышался над ними, как башенный кран. Спасибо генам, что Ника не в папулю ростом, а то накрылась бы моя любовь комплексами. Хотя она самая высокая, единственная доросла до отметки в сто шестьдесят пять сантиметров. И, судя по бледности, волнуется опять. — Босс, ты как палка в цветнике, — захихикал батя, обнимая мамулю за талию, — мадам Владлен, принцессы, мое почтение. Ксюша, Ника и Виолетта по очереди чмокнули его в щеку, помахали мне ладошками. Похожи так — друг на друга и на маму свою. Мы подождали у ворот Семена с его выводком и все вместе вошли на территорию. Да, батя зовёт это дачей. Да, когда мне было лет десять, мама сказала, что было бы неплохо завести домик за городом и ездить туда летом на выходные. Но никто не ожидал, что батя купит десять гектар земли у речки и забахает там турбазу с домиками и рестораном. Вообще, в тот год ВВС подозрительно резко вложили невероятную кучу бабла в свои проекты, я потом сидел все думал, что, как и, главное, откуда. У Влада появилось два ресторана, у Семёна — классный элитный бар, у бати вот турбаза. А ещё батя перестал работать днём и теперь занимался только делами "дачи". Так что я сделал вывод, что они продали какой-то общий бизнес и занялись другими делами. Почему — непонятно. Все уже было готово, оставалось только пожарить мясо и рыбу, как обычно. Этим занялись батя и Семён, остальные пока растаскивали овощи и закуски по тарелкам, девчонки уже мило болтали. Мы с Никой очень ненавязчиво и будто невзначай сели рядом за длинным столом, а потом меня едва не затрясло, потому что Влад устроился как раз напротив, а мамуля — через небольшой интервал слева от него, оставляя место для бати. Нам пизда. Когда мясо было разложено на мангале, шашлычники пока присели за стол, проголодавшийся батя жевал все, что мама успела ему положить, и умудрялся шутки откалывать. Переглянувшись с Никой, я увидел в ее глазах решимость и взял маленькую лапку, сплетая пальцы прямо на столе. Никто не заметил. Что ж, сами виноваты. Наклонившись к Веронике, я мягко, максимально невинно поцеловал ее. Прямо в губы. Моментально стало очень тихо. Отстранившись, я прямо уставился на отцов, а покрасневшая девушка смущённо потупилась. Мама протянула руку через отца и сфоткала вытянувшееся в охуевании лицо Влада. — Спасибо, детка, — булькнул батя и громогласно заржал, откидываясь на спинку и запрокидывая голову, — господи, блять... — утирая плечом слезы, он достал бумажник и хлопнул на стол перед мамой пятерку. Влад, не меняясь в лице, как-то деревянно сделал то же самое. — Ну ты дал, боец, ну и дал... Похоже, мамуля выиграла какой-то спор. — Какого... — кажется, Влад всё-таки осознал, с невнятным рычанием начал подниматься. Ника панически вцепилась коготками мне в тыльную сторону ладони, я осторожно сжал ее руку посильнее, давая понять, что я тут. И я готов поплатиться, да. Но батя поймал его за локоть и силой усадил на место. — Вот знаешь, я ещё лет пятнадцать назад сказал, что мечтаю увидеть твоё еба... Простите, дамы, конечно же, его морду, — кашлянув, он усмехнулся, — когда моя точная копия придет за рукой и сердцем средней принцессы, — я осторожно хмыкнул, понимая, что первый взрыв батя все же предотвратил, — вот помню, было ему года четыре, сидит, дуется, потому что Ника королевским указом накрасила ему ногти в розовый, — за столом все прыснули, даже Влад не удержался, — отдирает, значит, лак и бухтит, типа, как жаль, что мне надо на ней жениться. Ну я попытался ему сказать, что не обязательно прям надо, а он посмотрел на меня, как на идиота, и серьезно так, со вздохом, — батя даже изобразил: — "надо...". Дружный смех заставил даже Нику расслабиться. Конечно, пизды я получу, но уже не все так хреново и глобально. — Никаких нахер "жениться", — Влад все же попытался придать лицу суровое выражение и погрозил мне кулаком. Я ограничился тем, что бросил на батю благодарный взгляд. Он ухмыльнулся, обнимая явно умиленную до готовности разрыдаться маму и целуя ее в висок. А потом, чертыхаясь, подскочил и помчался спасать подгорающий шашлык. Все же, когда мы всем мужским составом пошли покурить, Влад мне прописал. Ровно в печень, как по учебнику. Батя ему не мешал, но милосердно придержал меня за плечо, пока я разгонял алмазы в небе и пытался начать нормально дышать. Семён тихо посмеивался, прикрывая лицо рукой с сигаретой, но это просто потому, что я не в его дочку влюбился. — Обидишь ее — убью к чертям! — процедил крестный, зло щурясь и разрывая так и не зажженную гвоздичную сигарету на кусочки. — С чего бы это? — прохрипел я, кое-как выпрямляясь и поводя плечами. — Он такой же? — вцепившись отцу в футболку, Влад рванул его на себя. — Такой же, как ты? — Завали ебало! — рыкнул батя, сжимая кулаки. — Откуда мне знать? А если и да — это всегда обоюдно добровольно, понял? Мы с Семой переглянулись, он только пожал плечами, не торопясь встревать. В душу закрались нехорошие такие подозрения, но, пока я сам себе на вставные зубы не заработал, лучше, кажется, к бате с расспросами не лезть. Они немного поборолись взглядами, и я уже приготовился разнимать, но все же разошлись. Влад даже буркнул что-то, похожее на извинения, но за это ручаться нельзя. Вообще ни разу не слышал от него извинений, кроме как перед Настей. Семён докурил и весьма настойчиво потянул второго лишнего к столу, мы с батей остались вдвоем. Проводив друзей взглядом, он как-то изучающе смерил меня взглядом, а потом хмыкнул и тряхнул головой. — Что за спор был? — осторожно спросил я, прикуривая наконец от его зажигалки. — Какой? — глубоко затянувшись, отец непонимающе нахмурился. — А-а, это... Когда вы, всё-таки, прозреете, два очевидно влюбленных подростка, — он хмыкнул, — я ставил, что с восемнадцати до двадцати, думал, за год в армии заскучаете, мама ставила до двадцати пяти. Босс понадеялся, что вообще это пройдет, лошара. Сдержанно усмехнувшись, я отвёл взгляд. Вопрос про эту стычку с Владом так и зудел в подкорке, но нет. И по роже получить неохота, и что-то стыдное о родителях узнать тоже, даже больше. Хватит с меня того, что лет с двенадцати, когда я начал шароебиться по улице почти бесконтрольно, меня обязали за пять минут до прихода домой кидать сообщение одному из родичей или звонить в домофон по пути. Сначала я не понимал, зачем, а потом, в один отвратный и мерзкий день, до меня дошло. Вопль "фу-у!" слышал, наверное, весь дом. Зато хотя бы не было неловких ситуаций с застигнутыми врасплох родичами. Вздохнув, я сделал последнюю затяжку и, потушив окурок о подошву кроссовка, кинул в урну. — Ну давай, скажи, кто первый раскололся, м? — свойски пихнув меня локтем, батя прищурился. М-да, как бы сказать... — Ника, — ещё раз вздохнув, я потер ёжик, — я бы никогда не решился. — Вероника хорошая и решительная девочка, — похлопав по плечу, он положил ладонь мне на загривок и предупреждающе слегка сжал шею, — не вздумай ее обидеть, береги, но и в тряпку не превращайся, тогда все будет хорошо. Невнятно замычав, я кивнул, старательно пряча взгляд. Как-то стрёмно на такие темы разговаривать, прям стыд накатывает, как когда я собирался на свидание в девятом классе, а он вручил мне пачку презиков и похабно подмигнул. Если уж на то пошло, у меня был прекрасный учитель в плане оберегания, потакания, но при этом поддержания собственного авторитета в отношениях с женщиной. Мама всю жизнь перед ним едва ли не на цыпочках, но при этом всегда зацелованная, задаренная приятными мелочами и чуть что — сразу ему за спину. Образец есть, осталось достойно и грамотно его придерживаться.