Семейные традиции

Проснуться рядом с Никой было потрясающе. И немного неловко. Ей можно было только любоваться — в утреннем свете ее светлая кожа казалась полупрозрачной, как дорогой фарфор, и такой же хрупкой. Коснулся — мягкая и гладкая, теплая такая. Я хотел тихонько выбраться из постели, чтобы не разбудить ее, и пойти покормить кота, но вспомнил, что необходимости уже нет. Откинувшись на спину, я прикрыл глаза ладонью и вздохнул. Видимо, разбудил девушку, она перебралась поближе и положила голову мне на плечо, молча подбадривая. Это нужно будет просто пережить. Забыть постепенно старые привычки, забыть вчерашний пиздец. И останутся только хорошие воспоминания, светлые и теплые. — Наверное, правда, мы выбрали не самое подходящее время, — шепнула Ника, поглаживая меня по груди. — А когда было бы подходящее? — хмыкнув, я обнял ее, прижал к себе крепче и поцеловал в висок. — Наверное, я бы никогда не решился, если честно. Нарушить ту дружбу, которая у нас сложилась, только чтобы признаться и получить от ворот поворот? Вот уж нет. Таскался бы за ней всю жизнь в качестве друга, вот и все. — Но было бы обидно, если бы мы сказали друг другу об этом лет в пятьдесят, — приподнявшись на локте, Ника так мне улыбнулась, что ответная улыбка получилась как-то сама собой. Скользнув ладонью по ее тонкой талии, я не поверил ощущениям и опустил взгляд. Медленно провел ниже, по плотному упругому бедру. Не может быть, чтобы я мог сейчас к ней так прикасаться. У нас была не особенно тесная в плане физических контактов дружба, ну приветственные обнимашки, как максимум. Хотя это не мешало ей таскать меня по шмоточным магазинам за собой и просить привезти прокладки. Но сейчас я поглаживаю ее бедро, так возмутительно близко к очаровательной попке, что самому себе хочется дать по морде. Подняв взгляд, я заглянул ей в лицо. Ника смотрела на меня, едва дыша, и в ее глазах буквально читалось «поцелуй меня». Даже в самых смелых снах мне не снился такой томный зовущий взгляд. А вот целовать ее, когда только вздумается, я мечтал с тех пор, как узнал, для чего нужны поцелуи. Поцелуй был мягким, неторопливым, а мне все казалось, что я сплю. Сплю, потому могу себе позволить подмять ее под себя, жадно и глубоко вылизывая горячий ротик. — Жень… — выдохнула Ника, откидывая голову и подставляя мне шею и плечи. — Господи, неужели это правда? — Сам в ужасе, — буркнул я, вжимаясь носом в сгиб ее шеи и замирая. Она подо мной ощущалась как-то правильно, как надо, невысокая и хрупкая. Были девушки и миниатюрнее, но почему-то именно ее было страшно придавить своей без малого центнеровой тушей. Ника притянула меня ещё целоваться, обнимая за плечи и прогибаясь, давая огладить спину, нагло облапать пониже. Трахнуть ее хотелось до полусмерти, но это казалось грубым. Ладно наши пьяно-сонные кувыркания, сейчас же все осознанно и должно быть по-другому. Некуда торопиться. — Как-то это все очень странно, — пробормотал я, целуя ее в приподнятый уголок губ, прямо в самую улыбку. — Ага, не верится даже, — обняв меня крепче, Ника прикрыла глаза от самых нежных, на какие я только был способен, поглаживаний по волосам, — но ведь это правда? В качестве подтверждения реальности происходящего я мягко чмокнул ее в кончик слегка вздернутого носика, и она тихо засмеялась, проходясь ладошками по моей колючей макушке. Пока девушка плескалась в ванной, я приготовил завтрак себе и ей. Сам-то я уже давно, с самого возвращения из армии, завтракаю только смузи с сельдереем и ещё какими-нибудь овощами или фруктами, хватает часов до двенадцати. Для Ники я сделал кофе и пару тостов с сыром, потому что на моих завтраках она до обеда не дотянет. — С тобой не растолстеешь, — усмехнулась худышка, садясь за стол. Пришла она ко мне вчера точно не в этой блузке. Подготовилась, значит, к ночёвке. Ну да, она так поздно уже приехала и мы так поздно закончили с ужином, что я бы и без начала этих странных отношений никуда ее не пустил, а сам бы повез вряд ли, не в том состоянии был. — Ну так и радуйся, — прислонившись задницей к тумбе, я залпом выпил больше половины стакана, а она меня зачем-то сфоткала, — уймись, папарацци недоделанная. Ника только хихикнула, явно что-то с этой фоткой пытаясь замутить. Социоблядь маленькая, всю свою жизнь в эту несчастную Инсту засовывает. Хотя мне это было на руку, я мог любоваться ей часами. — А мы на чем поедем? — отложив всё-таки телефон, девушка отпила кофе, поморщилась и потянулась за сахарницей. Глянув в окно, я лениво потянулся, проверил прогноз. Пасмурно, на вторую половину дня обещают дождь, надо оно мне? — На машине, погода не очень, — зевнув, я допил завтрак и пополз тоже в душ. Не хочется торопиться, не хочется напряжённого внимания к окружающим консервам. Проедусь на четырех колесах сегодня, пойдет. Батя недавно предлагал обновить машину, купил себе новую, хотел отдать мне ту, что была, как и в первый раз, но меня всё более чем устраивает, да и привык уже. Уж как заебался притираться к новому мотоциклу год назад, нахер надо ещё раз такое с машиной проворачивать. Я что-то херово выспался, так что налил себе тоже кофе. Вроде, собрался, обулся, все нормально. Но Ника в весьма короткой юбке наклонилась застегнуть босоножки, и я залип. Длинные, красивые и стройные ноги, голубоватые венки видно под коленками, маленький синячок на левой голени. Руки потянулись сами, и я, в кои-то веки, позволил себе прикоснуться, а не приложил немалую волю, чтобы отвести взгляд. Она тихо усмехнулась, когда я прижался со спины, положив ладони на теплые бедра, откинулась мне на грудь и подставила шею. Значит, ей тут нравится, это чувствительное место, запомню. Я всю ее выучу, запомню каждую реакцию и заласкаю до смерти. — Слишком сексуальная юбка, — неторопливо целуя под ухом, я немного приподнял облегающую эластичную ткань, почти прилично гладя внешнюю сторону бедра. — Хочешь запретить мне ее носить, потому что ревнуешь? — игриво промурлыкала Ника, тоже явно дорвавшаяся до воли в общении со мной. Мы оба слишком долго ждали. Не знаю, как она, а я даже и не надеялся. Может, я впал в кому, и это просто мой сон. А если сон, зачем сдерживать грязные мерзкие желания? — Хочу задрать ее и трахнуть тебя прямо тут, — голос заметно охрип, но я и не стремился его повышать. Хрупкое тело ощутимо вздрогнуло, девушка вцепилась коготками мне в запястье, прогибаясь сильнее. — Да, — облизнув губы, она немного потерлась о меня, поддразнивая, — я тоже хочу. Прикрыв глаза, я глубоко вздохнул. Это недвусмысленное приглашение, и член на него точно так же недвусмысленно отреагировал. Ну мы же взрослые люди! Но, раз уж мы взрослые люди, надо контролировать животные порывы и думать о последствиях. — Во-первых, у меня резинки в машине, — покачав головой, я отстранился, с трудом заставил себя отступить на шаг, — во-вторых, мы опоздаем. — Обломщик, — меня пнули в лодыжку, а потом горячо поцеловали, — сегодня вечером. Вот как. Какой приказной тон. Не терпится. Лестно, лестно. Дожить бы теперь до вечера. — Сегодня вечером, — кивком подтвердил я, приобнимая ее за талию и целуя в уголок губ. Отпускать ее от себя казалось кощунством, но пришлось, иначе правда опоздаем. Противная преподша не терпит пропусков и после начала пары никого не пускает. Две энки — и на зачёт можно не приходить, сразу на пересдачу, а у меня уже одна есть, я гонял мот на техосмотр по случаю первой тысячи в Москву. Я подождал, пока Ника поправит распущенные волосы и накрасит губы, а заодно нашел в комоде запасные ключи. Чего уж тут, свой человек, расписание у нас слабо совпадает. Рядом с двумя резервными связками лежал упакованный кошачий ошейник от блох. Черный, потому что на Максе красиво смотрелся. Хотелось грохнуть этим ебаным ящиком так, чтобы он развалился, но доводчик закрыл его плавно и бесшумно. Сука такая. Ладно, сегодня будет отличный день, всего две пары, заеду пообедаю где-нибудь, может, Ника даже не вечером приедет. Не четверг, а сказка. Четверг! — Блять! — рыкнул я, девушка аж вздрогнула. — Сегодня четверг. — И? — она скрестила руки на груди. — По четвергам у тебя целибат? Вроде, и без претензий, но и с упрёком. — Я по четвергам ужинаю с родичами, — потерев ёжик в попытке пригладить волосы, я вложил Нике в ладошку ключи и подхватил рюкзак, — наверное, не получится. Я пропустил ее в подъезд, закрыл дверь, нашел в рюкзаке свои ключи. — А до скольки вы обычно? — пока я возился с замком, она что-то искала в телефоне. «Обычно», ха. Если бы это было не в первый раз, я бы мог ответить. — Думаю, часов до девяти, — пожав плечами, я вызвал лифт и привалился плечом к стене, — если хочешь, могу после заехать за тобой. — Я тогда схожу с группой в кино, мы как раз собирались, — заправив волосы за ухо, Вероника мягко улыбнулась, — заберёшь меня? Не удержавшись, я немного наклонился и чмокнул ее в кончик носа. Поверить не могу, что можно. И заберу откуда угодно, заберу и оставлю себе одному. Я, вообще, довольно часто ее возил куда-то, мы даже ходили вдвоем в кино. Но одно из своих давних желаний я смог исполнить только сейчас — положил ладонь Нике на колено в машине. Сколько неприкрытого собственничества в этом жесте, и батя всегда так делает с мамой, а я мог только облизываться на круглые аккуратные коленки Вероники. — Всегда хотела, чтобы ты так сделал, — вздохнула девушка, накрывая мою лапу своей ладошкой, — так классно. Усмехнувшись, я только кивнул, поглаживая ее по колену и чуть выше, по бедру. Не верится, блин. И, наверное, зря она говорит, что время неудачное. Поглощённый ей, я возмутительно мало вспоминаю о Максе. Хотя, может быть, надо просто уже отпустить его, чего горевать. Жалко только, что так долго я протянул, не решаясь избавить его от мучений. Мы дошли до универа вместе, дальше надо было расходиться на разные этажи, и я с удовольствием поцеловал ее на виду у всех. Такой вот, здоровый, грубый, соответствующий правилу «чуть красивей обезьяны», взял и поцеловал хрупкую, милую и очаровательную девушку. Потому что могу. Потому что я и таким, как оказалось, ей нравлюсь. Всю сознательную жизнь только и думал, что она немыслимо красива, а я так, говно на палочке. Не успел я дойти до нужной аудитории, она написала мне. Есть основания бояться, что папа тебя убьет? Да даже мой постарается это сделать, о чем ты Хмыкнув, я убрал телефон в карман. Батя питает какую-то своеобразную слабость к дочкам друзей. Ладно бы только Ксюша, для нее он крестный, вообще души не чает, но и остальные для него маленькие принцессы. Я в детстве получал неебических пиздюлей, если нечаянно не умеривал силу или что-то у них отбирал. Зато теперь обидеть девочку для меня почти табу. Мы им скажем? Я боюсь, серьезно Ну вот и чего она боится? Ей-то точно ничего не будет, это мне шишки на голову полетят. И будет чудо, если только один день будут лететь. При случае скажем, если соберёмся семьями Ну или можем специально собрать, если хочешь В ответ прилетел стикер с максимально категоричным отказом, я только посмеялся себе под нос. Чего Ника вообще тут делает? У них разве пары ещё не кончились? На последнем курсе же должен быть укороченный семестр. Не ходил бы я в армию — тоже бы заканчивал в этом году. Но мы так с батей поговорили в одиннадцатом классе и решили, что проще будет перед вышкой отслужить уже и не париться по этому поводу. Хотя в магистратуру я тоже собираюсь, на что-нибудь не особенно далёкое от нынешнего профиля. — Ну что, как твой котик? — с чрезвычайно ехидной рожей поинтересовался один из моих одногруппников. От напоминания, явно нацеленного на больное место, все благодушное настроение испарилось. Знают. Из-за одной девчонки все знают, что у меня умер кот и как я это воспринял. Восхитительно. Просто превосходно. Убью суку. — Отвали от него, — вступился староста, чем немного разрядил обстановку. Если мне память не изменяет, у него самого пару лет назад собака умерла, так что он понимает, — да, и ещё, не забудьте все курсовые привести в порядок перед нормоконтролем. На паре было не до хиханек и хаханек, потому что старая грымза устроила неожиданный срез. Я-то все написал, но вот задание сдать могу только на следующей неделе, ох и приебется. — Евгений, вы не выполнили работу на сегодня? — уже на полпути к выходу заметила меня, падла. — Не выполнил по семейным обстоятельствам, — вздохнув, я остановился, сунул руки в карманы, — если можно, сдам на следующей паре. — Это какие же у вас такие обстоятельства? — она скрестила руки на груди. Судя по ее виду, даже единовременная смерть всех до единого родственников до пятого колена не будет уважительной причиной. — У него котик умер, — тихонько и едва ли не хором сказали девчонки. — Ох… — прижав ладони к щекам, старая грымза меня поразила до глубины души. — Конечно, тогда жду вашу работу на следующей неделе. Я настолько охуел, что даже не попрощался, просто развернулся и вышел. Кто бы мог подумать, а, вот кто бы мог подумать. Пока я обедал в кафешке, батя написал, что они меня ждут к пяти, мама ещё написала, чтобы купил булочки какие-нибудь к чаю. Осталось только придумать, чем занять себя на три часа. Поехать поиграть, что ли? Как-то не особо тянет. Покататься? Ну вот-вот дождь начнется, а на машине не то. Проваляться все это время на диване с телефоном? Или сделать все на следующую неделю? Можно вылизать текст курсовой, кстати, может, ещё пару абзацев рожу. Домой для этого ехать было не обязательно, ноут у меня с собой, как раз на пару часов аккумулятора хватит. Так и сидел, большую часть времени переписываясь с народом. Зато причесал все аккуратненько, а то у меня там местами разные шрифты и размеры из-за копипасты. Чтобы потянуть время, форматировал каждую страницу отдельно, заодно и перечитал, кое-что поправил, кое-что переделал, кое-какие места по пунктуации уточнил у Ники. Ей хорошо, даже не надо правила помнить, как-то по-ведьмински она расставляет это все. Хотя и у меня не все так плохо, спасибо маминым гуманитарным генам и привычке читать книги, привитой с детства. В пятнадцать минут пятого уже, наконец, можно было выдвигаться. Время позволяло, так что я не поленился сделать крюк и заехать в мамину любимую булочную за ее любимыми пирожными, ну и нам с батей взял сладких булок. Уже когда я парковался у родительского дома, начал потихоньку накрапывать дождь. Чтобы не создавать лишнюю суету, я прихватил из бардачка ключи. Поднялся на лифте, потому что дико влом было переться по лестнице, отомкнул дверь, потянул ее на себя и от неожиданности отшатнулся. — Бать! — возмутился я, а этот старый пень, стоявший прямо за дверью, только пакостно захихикал. — Мусор вынеси, как раз пришел, — мы с ним обменялись пакетами, и я потопал к мусоропроводу, недовольно бурча под нос. Что батя, что Макс, оба обожают притаиться за углом и шугануть кого-нибудь до кирпичей. Вернее, Макс обожал. Раздосадованно хлопнув дверцей, на обратном пути я глубоко вздохнул и постарался успокоиться. Законы природы, все такое. — Спасибо, что купил мне пирожные, — мама так светло мне улыбнулась и так обняла, что я невольно расслабился. Вот уж кто всегда старается быть на позитиве, даже если устала или болеет. Зато батя очень воинственно защищает ее покой и довольство. — Ну как я мог не купить, — обняв ее в ответ, хрупкую, как молоденькая девушка, я чмокнул ее в щеку. — Руки помой, а потом уже мою жену трогай, — проворчал отец, показав мне свой дохера внушительный кулак. Я показательно поднял раскрытые ладони, а мама тихонько засмеялась, отлипая от меня. Пока я прямо в кухонной раковине мыл руки после улицы и мусора, батя открыл для мамы банку горошка, она убрала пока что свои пирожные в холодильник. Мамуля так их обожает, что мы с отцом к ним даже не прикасаемся, чтобы ей побольше доставалось, да и, в общем-то, оба не особо любим вишню. — У мамы тут ещё не всё готово, пошли покурим, — предложил он, я кивнул, вытирая руки. — Как-то я не заметила, как подзатыльники за курение сменились совместным курением, — хмыкнула мама, перемешивая салат. — Граница была очень четкая, — усмехнулся я, похлопывая себя по набедренным карманам в поисках пачки. — Совершеннолетие называется, — приобняв маму со спины, батя поцеловал ее в висок и пошел со мной на балкон. Мамуля, может, и не обратила внимание, а я вот точно заметил, как это произошло. Ровно в день моего восемнадцатилетия мы с батей стояли трепались вечером на улице, и он предложил мне сигарету. Признал мое взросление молча, но очень убедительно. А на следующий день мы всей семьёй поперлись в тату-салон, потому что «будет восемнадцать, хоть весь забейся», и я эскизы выбирал очень увлеченно, даже их торкнуло. За два сеанса я набил себе молнию на шраме и рукав, правда, решил на всю руку не замахиваться, только от локтя до запястья. Батя ебанул себе здоровый и очень хитровыебанный кельтский узел на плече, не отходя от своего весьма стереотипного внешнего вида. Мама на левом запястье сделала дату моего рождения, день рождения отца без года, потому что в этот день они поженились, и ещё день, когда он сделал ей предложение, как раз в мае; на внутренней стороне правого предплечья набила какое-то соцветие чего-то тропического, с узкими венчиками и несколькими листиками, сказала, что это офигенский и уникальный цветок. На следующий день батя вернулся с работы с повязкой на левом предплечье и не снимал ее, пока вторая татуировка не зажила. А потом я первый раз за пару лет увидел, как мама плачет. До этого она плакала только когда я руку сломал и первое место по области взял, а в тот раз — потому что отец набил себе мечеклювого колибри, единственного опылителя цветка на ее руке. Тогда я себя так странно чувствовал, узнав, что довольно грубый и вообще весь из себя суровый батя способен на такую милоту. — Вы будете отмечать годовщину предложения? — поинтересовался я, пока батя прикуривал. — Двадцать пять лет же. Он долго молчал, потирая стриженую макушку и выдыхая затяжки через нос, я аж занервничал, потому что явно спросил что-то не то. — Скажем так, это очень своеобразный праздник для мамы, — в конце концов выдал батя, явно избегая смотреть на меня, — а вот годовщину свадьбы будем, поедем на недельку на Мадейру, она давно хотела. — Короче, лучше не напоминать? — уточнил я, затягиваясь. Они не особо распространяются о своих глубоких личных тайнах, а я стараюсь и не лезть, ну его. Хватает того, что смущаюсь, как малой, когда батя маму нагло лапает или возмутительно пошло шутит. — Типа да, — почесав небритую щеку, он широко зевнул и потянулся, — так, мама сказала спросить, что там у нас по невесткам. Я аж дернулся. Вот чует эта женщина каким-то местом, когда я начинаю с кем-то встречаться! Каждый чертов раз! — Ну, невестка — это сильно сказано, — усиленно рассматривая соседний дом, я вдруг даже занервничал. Ох и даст мне батя пизды за Веронику, ох и уебет… А потом ещё Влад добавит, — но постоянная девушка у меня есть, да. — Мне б в твои годы постоянную девочку иметь, — хохотнул батя, сминая окурок в пепельнице, — ладно, может, и к лучшему. Смотри только аккуратно. — Смотрю, смотрю, — проворчал я, торопливо докуривая. Ишь, блин, потянуло их моим половым воспитанием заниматься на ночь глядя. Раньше я свои секретики доверял только маме, лет до десяти. В основном, все они касались Ники. Почему-то мне тогда казалось, что отец засмеет. Потом уже он сам начал проявлять инициативу и учить меня, как понять эти капризные создания и вообще видеть дозволенные рамки. С мамой на более взрослые темы говорить было стыдно, но и до сих пор я бате ни разу про Веронику не обмолвился. Стрёмно. Не засмеет — так пизды даст, чтобы не заглядывался на подругу детства. Хотя теперь уже чего… На ужин мама приготовила запеченную курицу, салат и рагу. Особо голодному отцу она выдала ещё тарелку супа, я отказался. Пока батя эмоционально и в лицах рассказывал какую-то историю, я вдруг подумал, как охеренно они оба сохранились. Мама тянет лет на тридцать пять, батя тоже явно не на свои пятьдесят пять выглядит. Моложавые у меня родственники, и ведут себя точно не на свои годы, и понимают меня и мои увлечения. Охуительно повезло. — Кстати, боец, — пока мама суетилась с чайником и булочками, батя положил локти на стол и покрутил головой, хрустя шеей, — раз уж поедем кататься в воскресенье утречком, давай всех ВВС соберём? А то уже скоро май кончится, а мы так шашлычный сезон и не открыли. — Почему нет, — улыбнувшись, я ощутил ледяные мурашки по спине, но постарался вести себя естественно. Если Ника не будет против, скажем как раз. Пиздюлей получу. Ох и получу… — Давно все вместе не собирались, — улыбнулась мама, — сынок, ты чай или кофе? — Чай, — я потянулся за вибрирующим телефоном. Ника уже освободилась, сказала, что посидит с народом в кафешке, через часок будет собираться ко мне, интересовалась, я успеваю за ней или ей поехать на такси. Ну, за час, конечно, я чай допью, но не хотелось бы так срываться, всё-таки теплый семейный вечер. — Я смотрю, у кого-то мы не последняя остановка сегодня вечером, — хмыкнул батя, — прям сейчас побежишь? Видимо, он не против будет, если я смоюсь пораньше. Так что я написал Нике, что через час буду. — Еще полчасика посижу, — я отклонился, чтобы маме было удобнее поставить мне кружку, — или могу ещё остаться. — Да ладно уж, — потрепав меня по макушке, мама понимающе усмехнулась, — и так хорошо, что заехал. Точно надо заезжать чаще, а то совсем совесть потерял. Хотя, конечно, им тут и без меня явно есть, чем заняться. Гадость какая. Разумеется, мамуля нагрузила мне с собой еды, пользуясь тем, что я на машине. Хотела даже суп в контейнер налить, но я проявил чудеса дипломатии и отговорил. Обнял ее на прощание, получил свой чмок в щеку, пожал руку бате и поехал за Никой. Насыщенный, сука, день, и ещё даже не кончился. Куда уж тут думать о бедном Максе, казалось бы. Но нет, в моменты относительного безделья всплывали мысли о правильности принятого мной решения. Конечно, оно было правильным, но блять!.. Народ уже расходился, так что я поймал Нику у входа, даже не выходя из машины. Она немного намокла под слабым дождем, была такая веселая, воодушевленная и прекрасная, что я не стал говорить про воскресенье, чтобы не омрачать. Потом как-нибудь. Да хоть в само утро воскресенья. Терпение все куда-то испарилось, поэтому я поцеловал её ещё в лифте. На секунду показалось, что ответом будет пощёчина и возмущенный взгляд, но нет, девушка обняла меня, приподнимаясь на носочки, хотя и так стояла на немаленьких каблуках. Ее юбка начала меня раздражать самим фактом наличия, но избавиться от нее получилось в последнюю очередь, уже в спальне. Зато в прихожей Ника лишилась блузки, содрала с меня футболку, а я вжимал ее в стену и целовал так, будто от этого зависела моя жизнь. — Хочу тебя, — хрипло шепнул я, укладывая ее, как хрустальную, на постель, — до смерти хочу. — Ну так и чего ты ждёшь? — едва не простонала Ника, прогибаясь и притягивая меня к себе ближе. Хотелось расцветить ее светлую кожу засосами, оставить следы зубов и пальцев, чтобы все на свете знали — она моя. Наконец-то, блять, она моя! Но я позволял себе только мягкие поцелуи, ласковые касания. Вместо того, чтобы втрахать ее в матрас, двигался неторопливо, прислушиваясь и присматриваясь к ее ощущениям, запоминая, как ей нравится. Но в голове четко отложилось только одно, самое главное — ей нравится со мной.