— Я убью тебя, мерзкая девчонка! — кричал и скалился Фенрир Сивый, на что сама «девчонка» только смеялась и сверкала колдовскими зелеными глазами, в которых плескалась боль.
Никто и никогда не мог понять Мию Шафик. Её отца, замечательного человека и чуть ли не самого способнейшего колдомедика столетия, убили во время Первой магической войны, так что она, едва переступив порог совершеннолетия, обязана была принять на свои плечи судьбу рода. Всё это сильно подкосило юную Мию, когда-то солнечную и жизнерадостную девушку. Тогда у всех были неприятности, и никто не решился позаботиться о девочке, которая так отчаянно просила о помощи. В восемьдесят третьем году она на несколько лет пропала из магического мира, а когда вернулась, меньше чем через год стала целителем и поступила на работу в Мунго. Никто не знал, где её носило, да и смельчака, чтобы спросить об этом, после того, как она чётко обозначила свою нелюбовь к любым вопросам, вырубив своего бывшего сокурсника одним прицельным ударом в челюсть — не нашлось.
С того момента, как она вернулась, никто и никогда не видел, чтобы она выражала какие-либо эмоции. Ни злость, ни радость — только маска полного безразличия к любым происходящим событиям. Иногда она напоминала безмолвное и безэмоциональное каменное изваяние, этакую статую Древнегреческой богини — Афродиты. Почему именно её? Потому что Мия была удивительно красивой.
Белоснежные волосы крупными локонами спадали до середины спины; болотно-зелёные глаза, длинные ресницы и аккуратненький носик делали её похожей на ангела или, как минимум, на русалку из старых сказок, в которых они описывались, как девушки неземной красоты; её пухлые розовые губки так и притягивали взор, а стройная аккуратная фигурка заставляла всех женщин больницы ее ненавидеть. Но внешняя хрупкость была лишь фасадом, за которым скрывался неистовый зверь.
Те несколько лет, что она провела за границей, запомнились ей надолго. Сначала она просто хотела уехать как можно дальше от Британии, хотела умереть где-нибудь во Франции — как она после говорила: «увидеть Париж и умереть», — но на пути ей встретилась стая оборотней, члены которой пытались похитить и обратить бедную девушку. Не убить, а именно обратить — их вожаку она приглянулась как потенциальная невеста. Мия же не могла этого допустить — с детства её самым большим страхом было — стать оборотнем. Именно оборотень убил её маму, когда она была ещё малышкой, и, какова-таки ирония, отца. Когда она пришла домой после прогулки с подругой, то увидела только Чёрную Метку над домом и разодранное тело лорда Шафика.
Когда же она попала в ловушку, то поняла, что умирать ей не хочется. Отец с детства обучал её многим медицинским заклинаниям, часть из которых была придумана им самим, и именно с их помощью она смогла отбиться от целой стаи. Но из-за того, что она «случайно» кастрировала вожака стаи, в течение нескольких лет за ней по всему свету гонялись стаи оборотней, которых Мия ещё к концу первого года скитаний научилась нейтрализовывать практически без следов. Когда смельчаки среди оборотней перевелись, она смогла вернуться в Британию и остепениться. Хотя так только казалось. Внешне слабая, по ночам она участвовала в подпольных маггловских боях без правил и была безоговорочным чемпионом в течение почти десятка лет. Это помогало ей сбросить пар. Только там она могла побыть собой и скинуть невероятный груз со своих плеч.
С Поттером они познакомились совершенно случайно после его пятого курса. Когда он снова вернулся к Дурслям, ему было плохо, очень плохо: погиб Сириус, и он остался совершенно один. Погиб по его вине — это повторилось снова. После смерти Диггори Гарри пообещал себе, что из-за его глупости больше никто не погибнет, но вот новый учебный год, новая глупость и мёртвый Сириус…
Он брёл по улочкам Лондона, куда сбежал с Тисовой, и думал о том, что жить ему больше не хотелось. А зачем? Какой в этом смысл, если вокруг него все умирали? Он смотрел на проезжающие мимо машины и думал, что Сириус так и не смог покататься ни на одной такой, хотя хотел опробовать каждую. Не смог из-за него. Чувство вины снова и снова накрывало его с головой, пока он случайно не наткнулся на клуб подпольных боев без правил.
«А почему бы и нет?» — единственная мысль, которая пришла к нему в тот момент. Он подумал, что получив физическую боль, сможет хоть немного отрешиться от моральной, но от участия в таком самоубийственном мероприятии — он же совсем не умел драться — его спасла Мия. Она тогда заставила его соперника отказаться от боя и вывела Гарри на улицу.
— Зачем ты здесь? Это место принесёт тебе только смерть. Зачем тебе эти проблемы? Тебе что, жить надоело? — строго спросила она тогда. Это был первый раз за много лет, когда в ее голосе появились хоть какие-то эмоции.
— Проблемы? Да я сам чёртов клубок проблем! Вокруг меня все умирают, из-за меня все умирают, а я даже ничего не могу сделать! Я если захочу, даже кота не спасу! — Гарри сорвался на крик. — Чёртов Волдеморт, чёртова Белла!
Поттер ревел и ревел, даже не заметив, как Мия его обняла и стала гладить по голове. Именно тогда он и узнал её историю, один-единственный на всём белом свете. Всю ночь они гуляли по Лондону и рассказывали друг другу о своих жизнях. Шестнадцатилетний парень и тридцатитрёхлетняя девушка, которая выглядела не старше двадцати пяти. Боли в жизни обоих было много, но о ней никому прежде они не рассказывали; оттого разговор их был похож на исповедь священнику. Говорили они без утайки, раскрывая самые неприятные части своей жизни и обнажая все свои самые уязвимые места.
С того дня они периодически общались, причём письма от неё приходили по ночам, когда его друзья не могли их увидеть. Через некоторое время она стала Поттеру настоящей старшей сестрой — они провели обряд побратимства, но никому об этом так и не сказали. Гарри не хотелось, чтобы о Мие кто-либо узнал. С того лета она была единственным по-настоящему родным для него человеком. Рон и Гермиона — это друзья, а Мия стала семьёй, сестрой, советчицей. Да и во время поиска крестражей она была с ним на связи, даже решала вопросы с гоблинами. Причём если бы не она, то эти коротышки наверняка линчевали бы их при первом же посещении банка. А друзья приняли это как должное и даже не узнали о том, почему их не нашли и не прибили на месте — гоблины же всегда отличались особой мстительностью. Мия не смогла оставить Поттера и в день битвы.
— Ты ещё смеешь смеяться? — разозлился оборотень и кинулся к ней, но Мия легко и плавно ушла с траектории нападения.
После того, как она увидела, что Гарри погиб, в её душе снова появилась пустота, а из болотно-зелёных глаз навсегда пропал задорный огонёк. Этот мальчишка стал для неё родным, хотелось его защищать и оберегать, но она не смогла. И вот, когда она увидела оборотня, на неё нахлынула истерика. После смерти отца она долго не могла восстановиться и решила, наконец, умереть, но тогда не получилось. Она выжила, но не жила, а существовала. И вот появился Поттер и снова подарил ей надежду. Она не понимала, как так вышло, но только рядом с ним она чувствовала тепло, которое и хотелось отдать мальчишке. Он пережил столько же боли, сколько и она, так что ей хотелось подарить ему хоть немного счастья. Она даже заказала им билеты на самолёт в Египет. Хотела развлечь того после утомительной битвы, подарить праздник. Она не сомневалась, что Лорд проиграет. Но… Все ошибаются…
Когда Гарри бежал по Большому залу под мантией, то видел, как Джордж Уизли и Ли Джордан повалили на пол Яксли, как Долохов пал от руки Флитвика, как Хагрид швырнул через всю комнату Уолдена Макнейра, и тот, врезавшись в противоположную стену, мешком осел на пол. Он видел, как Рон и Невилл сбили с ног какого-то Пожирателя, как Аберфорт ударил оглушающим заклятием Руквуда, как Артур и Перси одолели Пия Толстоватого, а Люциус и Нарцисса Малфой, даже не пытаясь сражаться, бежали сквозь толпу, выкрикивая имя своего сына. Видел как Волдеморт сражался одновременно с МакГонагалл, Слизнортом и Кингсли, а Беллатриса в нескольких шагах от повелителя — с Гермионой, Джинни и Полумной. Он переживал за всех, но радовался, что среди них не было той, что стала ему роднее всего мира. Но он ошибся.
Из-за толпы он не смог видеть, что вдалеке сражалась Мия. Его Мия. Она отчаянно отбивалась от Сивого, к которому на подмогу пришли еще пять собратьев в своём волчьем обличье. Истинные оборотни могли превращаться и не в полнолуние. Ей было не привыкать сражаться с толпами оборотней, но вот смерть Гарри подкосила её — рука дрогнула, и один из оборотней сумел напасть на неё. Сивый решил, что для неё лучшим уроком будет обращение, то есть, если она тоже станет оборотнем и они обратили ее, но Мия решила по-своему. Когда уже не осталось шансов на то, чтобы не стать оборотнем, она подняла палочку и впервые в жизни произнесла убивающее заклятие. Раньше она всегда пользовалась целительскими чарами, которые напоминали ей об отце. Но теперь пришло время для Авады. Из-за того, что Сивый и Ко были под эйфорией от победы, они не смогли увернуться от летящих в них зеленых лучей. Сначала она убила шестерых оборотней, а потом, бегло осмотрев зал, подняла палочку и направила на себя. Зелёный луч вырвался из палочки даже без слов. Одного безумного желания хватило, чтобы вызвать смертельное заклятье. Когда луч попал в Мию, ноги её подкосились, и она упала к тем, кого только что сама и убила. Причём случилось это за мгновение до того, как Поттер снял мантию и все увидели, что он жив. Мия умерла, так и не узнав, что тот, кого она так полюбила, остался жив.
Поттер же после победы шёл по залу и бегло оглядывал потери. Но, увидев несколько тел оборотней, он замер — рядом с ними были до боли знакомые белоснежные волосы. Сердце пропустило удар, и он кинулся к сестре. Но было поздно. Болотно-зелёные глаза безжизненно глядели в пустоту, кожа уже была бледной, а тело уже начало остывать. Тогда он не мог даже плакать. Горло сдавил такой ком, от которого было тяжело дышать. Мия. Его Мия. Здесь. Мертвая.
«Этого не может быть!»
Он молчаливо осел, обнимая хладное тело, и глядел в пустые безжизненные глаза. От шума в Большом зале закладывало уши, но Гарри не обращал на это никакого внимания. Он пытался согреть Мию, отогнать мертвенную бледность и вернуть в мир живых. Но ничего не получалось. Тогда он схватил её тело и аппарировал подальше. Благо из-за разрушенного барьера купол тоже пал и ничего ему не помешало.
Подальше оказалось домом Блэков. Сколько зелий он влил в уже мёртвое тело, сколько раз пытался её спасти, но всё было тщетно. Вальбурга тогда ничего не сказала — она просто молчала, разделяя с ним эту боль. Она чувствовала подобное, когда Кричер принёс ей уже хладное тело Ориона. Сколько зелий она перевела, сколько ритуалов, прежде чем поняла, что всё бесполезно и спасти её мужа не сможет даже всесильный. Справиться с горем она так и не смогла: потерять сначала одного сына, потом другого, а после не суметь спасти мужа — это жестоко. Из-за всех этих потрясений она и умерла, прожив в печали всего несколько лет. Именно после этого она и пересмотрела своё отношение к Поттеру. Он был таким же, как и она. Старался спасти того, кого любил больше жизни, любыми способами. Неважно, тёмными ли или светлыми. Но ничего не вышло, и Мия была похоронена рядом с Поттерами. Туда Гарри до самого конца приходил пять раз в год: на дни рождения родителей, на Хэллоуин, на день рождения Мии и… второго мая. В день смерти той, что стала частью его мира.
Тогда Гарри уже во второй раз почувствовал пустоту. Весь мир теперь для него не существовал. Он снова потерял того, кто стал ему семьёй. Наверное, именно из-за её смерти он так и не смог сблизиться ни с одной девушкой. Так как с Джинни отношения завязались ещё до войны, то они и продолжились, но потом сошли на нет. А когда он встречал очередную девушку, перед глазами были только груда тел, болотные глаза и белоснежные волосы. Он не смог её спасти. А что, если не спасёт и других? И каждый раз, как Гарри встречался с девушкой, ещё неделю его преследовали кошмары с той самой битвы, и кошмары с её смертью.
Когда появился Малфой, Гарри удивился, как тот был похож на Мию. Одни только платиновые волосы напоминали ему о названной сестре и заставляли заботиться об этом придурке. На людях Драко становился каменным изваянием, совсем как она, а дома иногда злился, как чёртова мантикора. Мия в таком состоянии могла запросто прибить. Впервые она превратилась в мантикору, когда Гарри чуть не убил того самого Малфоя Сектумсемпрой. Именно это сходство подтолкнуло Поттера предложить ему совместное проживание. Оказалось, что тот не так уж и плох, как Гарри раньше думал. Так Драко стал единственным, с кем смог жить Гарри, не боясь, что тот пропадёт в погоне за очередным оборотнем, как бывало периодически с Мией. Да и кошмары о её смерти тогда перестали ему сниться. Драко стал той отдушиной, которая нужна была ему после смерти Мии. Именно он стал тем, кого Гарри снова смог назвать семьёй. Как маленький ёжик, он иногда выпускал шипы и тем самым не давал снова погрузиться в пучину боли. И, наконец, смог излечить. Смог заменить сестру, став настоящим братом. Но когда и Драко умер, несколько лет Гарри видел кошмары об их смерти. Тогда он чуть не сошёл с ума. Пустота. Снова это чувство потери и боли. Он надеялся, что больше никогда не вспомнит этих чувств, но жизнь — это боль. И боль эту ничем не убрать.
* * *
— НЕТ! — Кастор снова очнулся в холодном поту, как и каждую ночь с того дня, как он вспомнил о сестре, и из глаз у него опять текли слёзы. Снова груда тел, безжизненные болотно-зелёные глаза и белоснежные волосы, снова он не смог её спасти, снова подвел.
— Только не опять.
Мия. Он искал её уже месяц. Он не знал, когда точно она отправилась за границу, но надеялся, что ещё не успело произойти непоправимое. Снова эти кошмары и снова бессонные ночи.
«Она жива, она жива!» — как мантру повторял Блэк и надеялся, что ничего не пойдёт не по плану. Если и здесь он не сможет её спасти, то просто не выдержит и действительно сойдёт с ума.
— Я нашёл её. Девушка, которую мы искали, села на поезд до Франции, — на одном дыхании сказал эльф.
По спине у Гарри побежали мурашки. Сегодня. День, когда на неё нападут оборотни — это сегодня!
«Парсмеи, забери девушку и перенеси её в малый ритуальный зал, а потом и меня туда переправь. И сделай так, чтобы ни Регулус, ни Вальбурга не проснулись».
Эльф исчез, а юный Блэк стал размышлять, что же ему делать. Врать? Но это же Мия. Как только он вспоминал её глаза, сердце начинало биться чаще и никакая ложь не получалась. Да и к тому же, что бы ни случилось, он никогда ей не врал. Значит, и сейчас не будет. Но как ей такое рассказать? Нет. Пусть Парсмеи скажет, что она нужна им как целитель, да, точно.
Через пять минут появился эльф, и Кастор Блэк оказался в малом ритуальном зале. Мия стояла в углу и пыталась понять, куда же она попала.
— Мия… — выдохнул Кастор. Все мысли вылетели у него из головы, и он забыл, что хотел попросить Парсмеи соврать.
— Вы… вы кто? — заикаясь, спросила Мия. — Где вы? Где я? — она не видела его, так как Блэк был в тени.
Связно, быстро и толково говорить вслух Кастор ещё не мог, тем более когда рядом была та, которую он так давно похоронил, и потому он решил общаться телепатически.
«Мия… — снова выдохнул Блэк. Он никак не мог на неё насмотреться. —
Я Кастор Блэк, и я из будущего».
— Из будущего? — удивилась Мия, но в глазах у неё уже были слёзы: ей было страшно.
«Да, но там я был вам знаком как Гарри Поттер. Мы познакомились с вами в девяносто шестом году, когда я находился на грани самоубийства. Вы спасли меня, и мы тогда проговорили всю ночь. Потом вы стали мне сестрой и оберегали вплоть до… до окончания войны. Прошу, поверьте мне».
Мия с недоверием смотрела на него — он для пущей уверенности вышел из тени. И правда, как в такое можно было поверить? Как они могли познакомиться в девяносто шестом, если она собиралась через пару часов прыгнуть с Эйфелевой башни?
«Парсмеи, принеси все мои воспоминания, в которых фигурирует мисс Шафик».
Прошло несколько минут, но эльф не появился, зато появился Омут памяти, в котором уже была серебристая субстанция.
«Посмотрите их, мисс Шафик, а потом мы поговорим».
Мия невольно отшатнулась от Кастора. Она давно старалась забыть свою фамилию и быть просто Мией. Шафик у неё ассоциировался только с отцом, которого уже давно не было рядом с ней.
Блэк не мог этого не сделать. Как только он увидел её, то понял, что врать он ей не сможет, потому как она была единственным
живым человеком, которому он никогда не мог соврать. Единственной, кто знал о его жизни всё, пусть они и были знакомы всего два года. Она была одной из немногих, кого он мог назвать своей семьёй, а этого удостаивались немногие. В той жизни таковыми были только родители, Сириус, Мия и Драко.
Когда Мия вынырнула из Омута, то принялась рыдать. Долго и протяжно. Сейчас она ещё не была той холодной железной леди, с которой он познакомился в девяносто шестом. Она ещё была живой и светлой, хоть уже и отчаявшейся. Через несколько минут она уже рыдала, обняв Кастора.
Столько боли было в тех воспоминаниях. Она увидела и историю самого Поттера, и свою собственную. Да, её страх всё-таки осуществился. Оборотни. Она стала одной из них, хоть и на несколько минут. Хорошо, что тогда Поттеру не удалось её воскресить. Оборотнем она быть не хотела. Но как быть сейчас? Думать она уже не могла: голова нещадно болела от столь длительного рыдания, и она решила отложить разговор на потом. В комнату они поднялись только к четырём утра.
* * *
— Парсмеи, открой эту драклову дверь! — кричал Регулус. — Почему ты не даёшь мне пройти к брату? Маман запретила?
Сириус уже привык, что теперь он Регулус и что Гарри — его брат Кастор, да и стал поменьше кричать, но вот если вопрос касался безопасности ребёнка, то снова становился скандалистом Сириусом.
— Регулус, что ты орёшь? — вышла с кухни Вальбурга. Как ни странно, иногда она любила приготовить на завтрак что-нибудь сама.
— Мама, зачем ты приказала Парсмеи не пускать меня к Кастору? — возмутился Регулус.
— Я? — опешила леди Блэк. — Ничего я не говорила! — Вальбурга дёрнула дверь и также не смогла открыть. — Парсмеи, почему ты не пускаешь нас?
— Хозяин спит, он только в четыре утра лёг!
— Как в четыре? — возмутились оба, но Вальбурга сообразила быстрее. — Значит, пусть спит! А мы, Регулус, пойдём завтракать.
Блэку ничего не оставалось делать — только подчиниться.
А через полчаса на кухне появился Парсмеи.
— Хозяин Регулус, в кабинете вас ожидает сова от какой-то неизвестной мне семьи. Так как я не имею права входить в ваш кабинет, я не могу открыть окно и впустить её, так что рекомендую вам немедленно подняться в кабинет.
С этими словами эльф растворился, чтобы тот не успел сказать, что разрешает домовику зайти в кабинет. Дозваться Кричера Рег тоже не смог, так что пришлось покинуть маман и пойти в кабинет. Сова очень вовремя прилетела, ведь Парсмеи уже было хотел кинуть в Регулуса сонные чары, чтобы он сладко поспал. Вальбурга же сразу поняла, что что-то случилось, потому как Парсмеи мог беспрепятственно входить не только в кабинет, но и даже в ритуальный зал, куда эльфам вход закрыт.
— Миссис Блэк, хозяин с гостьей ожидают вас в его комнате. Хозяин просил прийти к нему как можно скорее и не оповещать его брата.
За десять минут до...
«О, мисс Шафик, вы проснулись!» — обрадовался Кастор, который уже час как не спал, а думал, как бы представить её Вальбурге и избежать скандала.
— Да, мистер Блэк, но прошу, называйте меня Мия — мне так привычнее.
«Хорошо, Мия, тогда и вы называйте меня просто Кастор», — Мия улыбнулась, а за ней и юный Блэк.
— Договорились, — ответила она.
С тех пор как Мия просмотрела воспоминания, в ней снова поселился огонёк надежды. Она снова стала чувствовать тягу к жизни. Этот юный лорд, да и просто беззащитный трёхлетний ребёнок вызвали в ней трепет и любовь.
«Мия, я хочу вас познакомить с ещё одним дорогим мне человеком, который так же, как и вы, знает всю правду о моей прошлой жизни. К тому же планы на дальнейшую жизнь лучше строить вместе с ней. Всё-таки она пока единственный по-настоящему взрослый человек среди нас».
— Конечно, я буду рада с ней познакомиться, — ответила Мия и потупила взгляд.
«Парсмеи, позови леди Вальбургу, но так, чтобы Регулус ничего не узнал».
