* * *
— Ну что ты, не бойся, тебя я бить не буду. Ты ведь не твой русский дружочек — Пожиратель. Ты аристократочка, пусть немного подержанная и бешеная, но аристократочка, — охранник хрипло рассмеялся и стал протягивать свои огромные потные лапищи в мою сторону. Я была прикована цепями к стене и не могла пошевелиться, не вызвав при этом очередной приступ боли. Если бы цепи не впивались в кожу иглами каждый раз, как я старалась пошевелить хоть пальцем, было бы легче, а так от моих рук на каменный пол уже текли дорожки крови. Кожа пекла, а от запаха железа уже порядком подташнивало. Или это от потери крови? Голова кружилась, но я понимала, что сейчас произойдёт то, чего я так боялась. За те почти семь лет, что я тут провела, охранники сменялись каждые полгода, но ни разу не было такой мрази. Магглорождённых вообще сюда не брали, в основном тут были полукровки, и они боялись подходить к заключенным, а этот мало того, что подходил, так еще и издевался. Мужчин он избивал до полусмерти, хотя почему до полу? Четверо уже были мертвы, а он проработал тут всего неделю. Хотя, скорее всего, уже пятеро, Антонина он уж очень хорошо отделал. Ему, похоже, осталась пара часов, если не поможет толковый колдомедик. А вот женщин этот гад лишал чести. Что бы обо мне ни говорили, но мужу я никогда не изменяла. Я его не любила, но не изменяла. — Ты, жалкий грязнокровный таракан! Не смей прикасаться ко мне! — превозмогая боль, я оторвала от земли ногу и ударила охранника в пах — единственное место, до которого смогла дотянуться. Тот закричал, как раненое животное: удар у меня всегда был ого-го, а я, от понимания безысходности своего положения, начала безумно хохотать. Но дальше мне было не до смеха. На пороге камеры оказался мальчишка лет восьми-девяти, чем-то отдалённо похожий на дядю Ориона. Сначала его глаза были серыми, но потом они поменяли свой цвет на ярко-зелёный, как сочная летняя трава, потом стали синими, как два сапфира, а потом вдруг резко почернели, причем на самих зрачках это не закончилось: они «потекли», и уже не было видно белков — только непроглядная тьма. От одного этого взгляда охранника смело в стену с такой силой, что остаться живым у него был один шанс из тысячи. Вокруг тела мальчишки начал клубиться чёрный туман, который, кажется, проникал наружу через кожу и концентрировался вокруг тела. Взгляд его чёрных глаз — последнее, что я увидела, прежде чем потерять сознание.* * *
Очнулся Кастор в доме на Гриммо 12, в своей комнате. «Это что, всё был сон? — подумал он. — Да нет, тогда бы я очнулся у Нотта, а тут я дома…» Додумать ему не дал домовик. — Юный хозяин, миссис Блэк просила вам передать, что вас ждут к завтраку, — и исчез. Кричер, как всегда, был немногословен. Умывшись, собравшись и полностью одевшись к завтраку, Кастор спустился в столовую. — Доброе утро, леди Вальбурга, — поздоровался Кастор, но ему не ответили. Вальбурга, судя по всему, была безумно зла. — Что-то случилось? — Где вы были? — делая паузу после каждого слова, холодно спросила она, но было видно, что она еле держится, чтобы не взорваться. — Скажите спасибо, что Регулус и Мия уехали на неделю в Испанию и не видели, в каком виде вы прибыли домой! И с Ноттом не разбирались! Вы что, колдовали? Подождать не могли? Снова неделю без сознания! Я ожидала от вас большей сознательности! — сорвалась она таки на крик и, громко хлопнув дверью, удалилась в свои покои. — Н-да, — только и смог сказать Кастор, понимая, что виноват перед ней и извиняться придется долго. В этот самый момент в дом влетела сова с «Ежедневным Пророком», который обычно за завтраком читала Вальбурга. Покружив немного над столом и скинув крыльями пару фруктов из вазы, она приземлилась около Кастора. Почтовая сова у «Пророка» была довольно неприметной, но безумно кусачей, так что если ей не положить монетку за газету, можно запросто было лишиться пальцев или глаз. Рисковать Кастор не стал: сперва он положил сове пару монет и лишь потом отвязал газету. На первой же странице были небольшие фотографии пятерых мужчин и одной женщины с тюремными табличками и одна, более крупная, волшебника в форме охранника Азкабана, в котором Кастор опознал того изверга, что он впечатал в стену, а на развороте — громогласная надпись:ПОЖИРАТЕЛЕЙ СМЕРТИ УБИЛИ В АЗКАБАНЕ! МАГГЛОРОЖДЕННЫЕ УБИВАЮТ ЧИСТОКРОВНЫХ И ПОЛУКРОВОК!
Нашей редакции не так давно стало известно, что не ранее чем неделю назад в камерах Азкабана на нижних этажах было найдено два изуродованных трупа магов — предположительно Пожирателей Смерти. После проведённого расследования было выяснено, что магглорождённый охранник Джон Хигс в течение первой недели своей работы в северной тюрьме, успел забить до смерти шестерых магов, заключенных в стенах Азкабана. Четверо из них — это обычные правонарушители, например, Роджер Бисли, маг-полукровка, окончивший школу всего шесть лет назад, был арестован и приговорен к трём годам заключения в Азкабане за хранение яйца дракона, а Мэтью Морган, тоже полукровка немногим старше Роджера, получил срок за продажу запрещённого зелья, которое появилось в списке запрещенных всего пару лет назад. Выбирал Хигс чаще всего тех, у кого не было родственников или кто был полукровкой. Что же касается Пожирателей Смерти, то последними его жертвами, то есть пятым и шестым гвоздем в крышку его гроба, стали смерти Антонина Долохова и Беллатрисы Лестрейндж. Тела этих двух несчастных были настолько сильно изуродованы, что, казалось, делал это как минимум свихнувшийся демон. Однако лица их остались нетронутыми, так что с опознанием у сотрудников Аврората проблем не возникло. После того как Хигс осознал, что убил, да ещё и так жестоко, двух чистокровных, он, побоявшись мести со стороны их родственников и друзей, спешно покинул Азкабан и, видимо, Англию. Пусть они и были помощниками Того-кого-нельзя-называть, но они были людьми, и раз министерство не приговорило их к поцелую дементора, то простой маг также не мог выносить такой приговор. Да и виновны ли они… Дальше Блэк читать не стал. То, что Рита — а то, что автором статьи была именно она, Кастор заприметил ещё в начале прочтения — могла перевернуть всё так, что Белла и Антонин окажутся чуть ли не жертвами злого поклепа или святыми мучениками, он не сомневался. Его больше волновало другое. Во-первых, то, что теперь, в спокойной обстановке, он узнал охранника, да и фамилию — Хигс. Джон Хигс был отцом Джейкоба Хигса, той сволочи, что убила Драко… От осознания того, что Джейкоб не родится, стало легче. Потому как разница в возрасте у Поттера и Хигса была одиннадцать лет, а судя по тому, что он помнил из произошедшего в тюрьме, Джон не выжил. Единственный плюс, а вот дальше — хуже. Когда он появился на пороге камеры Беллы, она была жива, да и Долохов — а это, скорее всего, был он — лежал без сознания в соседней камере и совсем не был изуродованным трупом, как говорилось в статье. От осознания того, что это мог сделать только он, Кастору стало жутко. Да и то, что он ничего не помнил, только указывало на состоятельность версии о том, что это он убил трёх магов, одной из которых была его кузина. Но если Хигса было не жалко, то смерти Беллы и Антонина вызывали ноющую боль в сердце. И если с Беллой ясно — она его кузина, пусть и та еще сволочь, то с чего ему грустить о неизвестном Пожирателе, Кастору было непонятно. Тряхнув головой, Блэк попытался выбросить из нее все обвинительные мысли и просмотреть свои воспоминания в Омуте памяти. Поднявшись из-за стола, Кастор направился в комнатку с думосбором. Шанс на то, что получится увидеть те воспоминания, которых он не помнил, был минимальный, но всё же был. Сама комната была очень маленькой и тёмной. Свет сюда практически не проникал, а из-за огромного количества рун зайти сюда мог только глава рода или тот, кому он дал разрешение. Так что прервать его сможет только Вальбурга, но она сейчас обижена на него, из-за чего до вечера из комнаты не выйдет. Смешно, но оказывается, эта женщина не столько жестока, как ранима. Сириус этого не понимал и часто ей грубил, а её жестокость оказалась лишь защитным механизмом. Кастор это понял, когда застал Вальбургу — плачущую! — после того, как она поругалась с сыном. Так что сейчас она до вечера просидит в комнате, а потом пойдёт печь пирог — это её успокаивало. Причём её пироги — это что-то невообразимое. Кричер хоть и готовил превосходно, даже лучше домовиков Хогвартса, но и его стряпня уступала божественным пирогам Вальбурги. Подойдя к чаше, Кастор сосредоточился и изъял все воспоминания за прошедшие дни. Получилось не так уж и много, потому как почти неделю он был в отключке. Посмотрев в последний раз на серебристые нити, Блэк опустил их в чашу и направился туда же. —… Просыпайтесь, наследник Блэк, сэр, лорд Нотт просил передать, что через полчаса вас ждут за столом… — …Благодарю, лорд Нотт, за чудесный завтрак; ваши домовики, как всегда, готовят просто отменно… — …Блэк, давай сразимся на мечах, а? — Нотт, я похож на смертника? Вон, спроси у Забини, он похож… — …А ты отрави его тихонечко, и он, наконец, поймёт, что твои зелья — это не его мечи, а гораздо более тонкая наука. — Тео, ты не хочешь выпить чаю?.. — …Кас, у тебя всё в порядке?.. Воспоминания бежали как заведённые и приближались, наконец, к заветному моменту. Маг-охранник подошёл к Белле и замахнулся для удара. Кастор же появился в проходе как раз в этот момент. Сначала всё было в порядке: он смотрел на охранника своими серыми глазами, но потом они поменяли свой цвет на ярко-зелёный, как раз на такой, какими они были, когда он был Поттером; потом стали синими, как будто два сапфира вставили в его зрачок, что не сильно удивило Кастора, ведь у Певереллов были именно такие синие глаза, а он как-никак их потомок и лорд. Но вот потом они вдруг резко почернели, причём на самих зрачках это не закончилось — чернота «потекла», и уже не было белков — только непроглядная тьма. От одного взгляда чёрных глаз охранника смело в стену с такой силой, что остаться живым у него шансов не было. Спустя несколько секунд вокруг его — Кастора — тела начал клубиться чёрный туман, который проникал наружу через кожу и концентрировался вокруг тела… На этом ясные воспоминания закончились, остальное всё же виделось, но через призму темноты. От невероятной концентрации магии Белла потеряла сознание, а бездыханное тело охранника стало подниматься вихрем чёрной первородной энергии. Тьма поднимала тело всё выше, а потом стала разрывать его на две части ровно пополам. Кровь брызнула во все стороны, кишки разрывались с отвратительнейшим звуком, кости хрустели, а волосы развевались во все стороны. От всего этого вида Блэка-настоящего откровенно начало тошнить и чуть не вывернуло, а вот Блэка-прошлого ничуть это не смущало: похоже, что именно он это и делал. Когда тело наконец разделилось на две части, Кастор из прошлого пару раз взмахнул рукой, и тьма вокруг тела стала сгущаться. Сначала с «половинками» Хигса ничего не происходило, но потом части стали «дорастать» у каждой половинки, и уже буквально через пару минут во тьме болталось два бездыханных тела Джона Хигса. От удивления у Кастора из настоящего глаза стали как два блюдца. Теперь стало понятно, что за магия фонила на нижних этажах. И действительно, как можно было не догадаться, если кладбище Азкабана одно из самых огромных. Да и само то место практически полностью пропиталось смертью и безысходностью. Неким своеобразным мертвым безумием. Дементоры, по сути, просто забирали энергию и магию у заключенных, чтобы преобразовать ее в энергию смерти, но при этом сами ее не использовали. Они напоминали большой живой накопитель. Живой накопитель для некромагии. А для неё не было преград и барьеров. Некромантов оттого и убивали, что от их гнева невозможно было защититься, даже Фиделиус для них — просто дымка. Почему он ничего не помнил? Тут были виноваты чары «sanguinis clamo» и то, что дар некромантии открылся впервые. Обычно это происходило на одиннадцатилетие юного мага Смерти, и первый всплеск всегда был самым сильным, а тут… Но благо, что чары направили этот всплеск на то, чтобы спасти семью, а то ведь мог бы просто стереть тюрьму с лица земли вместе со всеми ее узниками. Так что Кастору повезло, что он выбрал именно этот ритуал, потому как под этими чарами у мага получались любые заклинания и ритуалы, даже если он читал о них всего один раз. А Поттер в своё время перечитал почти все книги по некромантии в библиотеке Блэков. Очень уж они интересными оказались. И там как раз был ритуал по разделению мёртвой плоти, но выходили такие ритуалы только в местах с большой аурой смерти — для него даже не все кладбища подходили. На простом разделении Кастор из прошлого не остановился. Ещё несколько взмахов и едва ли различимых слов, и оба тела стали меняться. У того, что было справа, стали отрастать длинные и кучерявые волосы, менялся разрез глаз, уменьшался нос, появилась талия и ноги стали тоньше — он стал похож на Беллатрису. У второго волосы стали прямые и доросли до плеч, появилась борода, черты лица стали мужественнее — он стал похож на Долохова. Если не всматриваться в сами тела, то лица полностью соответствовали оригиналам. Теперь стало ясно, почему тела были изуродованы — если бы Кастор оставил их такими, то любой охранник понял бы, что что-то не так. Пара взмахов руки, и вся кровь, что чуть ранее залила пол камеры, растеклась у трупов «Беллатрисы и Долохова» в обеих камерах. С еще одним взмахом руки — кости трупов оказались перебиты, а мышцы были рассечены множеством режущих, кое-где они даже были вырезаны. Теперь в камерах было четверо заключенных, двое из которых были зверски убиты. Осмотрев плоды трудов своих, Кастор-из-прошлого так хищно ухмыльнулся, что Кастор-из-настоящего нервно дернулся. А тот же, подхватив два магических потока — Беллатрисы и Антонина — и прибрав все следы своего пребывания, аппарировал прочь из Азкабана. Через мгновение он оказался в каком-то ритуальном зале. На зал Блэк-мэнора он совершенно был не похож, на комнату дома на Гриммо — тем более. Самый большой интерес вызвал родовой камень. Полностью чёрный, он, кажется, притягивал не только взор, но и душу. Сам зал был безумно тёмным и страшным, но Кастору он показался самым замечательным и удивительным местом на свете. Как будто именно сюда он должен был попасть уже давно, будто он наконец вернулся домой. Душа его тут обрела ту самую гармонию, которой так не хватало с того самого дня, как он прочитал тот проклятый гримуар, пусть его состояние немного и улучшилось после проведения ритуала. — Парсмеи! — произнёс потусторонний голос, от которого у Кастора из настоящего пошли мурашки по коже. — Да, милорд, — домовик появился через секунду. Причем выглядел он не как обычно: сейчас он больше напоминал человека, чем эльфа. — Парсмеи, позаботься о наших гостях, вылечи их и приведи в норму, но не выпускай их из комнат и не подпускай друг к другу. Запри их и перекрой магию до моего возвращения, а лучше вообще введи в лечебный сон. Хорошенько выспаться им не помешает. — Несомненно, — усмехнулся эльф. — А также попробуй выяснить всё об этих волшебниках вплоть до третьего колена. Хотя про женщину можешь сильно не копать, а вот мужчина меня интересует очень детально. Они оба каким-то образом связаны со мной, причем при этом практически не связаны друг с другом. Но сначала перенеси меня домой и передай на руки Кричеру. Он должен обо мне позаботиться, так как я буду без сознания несколько дней. — Я всё выполню, мистер Блэк. — Тогда приступай, — после этих слов Кастор упал без чувств, а эльф подхватил его и растворился.